– Как я понимаю, ты тоже не знаешь, где носит мастера и все ваше звено, – констатировал он, даже не попытавшись придать сказанному вопросительного тона.

Витёк пожал плечами и уселся на скамейку, стоявшую возле входной двери.

– Палыч, а что, и мастера нет? И остальных тоже?

– Нету. Отчет за первую смену не с кого спросить, а у меня доклад… – начал было жаловаться он.

– Ну, ты эту свою шарманку брось, – прервал собравшегося уж было излить все свои неурядицы диспетчера Витёк. – Искать же нужно, а не об отчетах переживать.

– Ищут, – вздохнул Палыч. – Отправил уже ночника на вашу сбойку.

Словно услышав слова диспетчера, ожила рация.

– Палыч, из дневников никого в сбойке нету, – кричал сквозь шипение эфира натужный голос ночного мастера. – Забой обурен, но не заряжен. Порода вся убрана. Никого нет.

– Да мы его еще до обеда обурили, – вставил Витёк неожиданно хрипло.

– А по штольне смотрел? – замахав на Витька рукой, прокричал в рацию диспетчер. – Или, может, они где на портале засели?

– Я, по-твоему, слепой?! – раздался ответ. – Нет их нигде. И вещей тоже нет. Наверняка пьют в какой-нибудь комнате в общаге. Так что ищите у себя, а мне работать нужно.

И рация смолкла.

– Палыч, я тут уже все обыскал. Дай мне машину. Сам на портал поеду.

Спустя полчаса, едва уместившись на единственном пассажирском сиденье МАЗа-самосвала, одного из числа тех, что тоннельный отряд в свое время выкупил с армейских складов длительного хранения, Витёк вместе с не усидевшим на месте диспетчером трясся по направлению к припортальной площадке.

– Дружище, – обратился проходчик к флегматичному водителю, – а из ваших сегодня никто не пропадал?

– Так а пропадать-то некуда, – с видимой неохотой ответил водитель, пытаясь совладать с непослушной ручкой переключения передач. – Шатуны вон, говорят, ходят. Кому при таком раскладе захочется жизнью рисковать?

– А машины-то все на месте?

– Не понял.

– Ну, в смысле – или в поселке, или на портале.

– Да я ж откуда знаю? – явно недовольный учиненным Витьком допросом, пожал плечами водитель. – Вроде все тут. Ну, кроме уазика начальника: тот застрял за наледью.

Расспрашивать дальше скупого на слова водителя Витёк не решился, и оставшийся путь они проделали под рев двигателя да завывание мостов видавшего виды самосвала.

Ночного мастера штольни, с которым по рации разговаривал Палыч, в нарядной не было: видимо, действительно пошел работать. Был там только мастер из тоннеля. Румяный и круглолицый, он, отвесив губу, старательно переписывал какие-то данные из потрепанного блокнота в один из стопкой сваленных перед ним журналов. Его намокшая от повалившего накануне снега куртка па́рила, будучи развешана на батарее отопления.

– Викторыч, ты, часом, не видал дневного мастера из штольни сегодня вечером?

– Спрашивали уже, – не отрываясь от писанины, проговорил Дима. – Никого не видел.

– А может такое быть, чтобы они у тебя на щите загасились?

– Не было их там. И сам смотрел, и звонил, спрашивал недавно.

Закончив запись, он поднял голову и стал переводить глаза то на одного, то на другого из своих нежданных гостей. Почти сразу озабоченность Витька и нервозность диспетчера передались и ему. Взгляд задержался на непривычно серьезном лице Витька.

– Ну, хотите – сами проверьте, – видимо засомневавшись, добавил он.

Они вместе проверили все еще раз. Палыч, лихорадочно светя фонариком во все стороны, обошел всю припортальную площадку и даже, проехав на самосвале, проверил, нет ли пропавших на отвале. Витёк же с Димой отправились под землю. Мастер пошел по тоннелю, проходчик – по штольне. Встречаясь на каждой из трех вскрытых сбоек, они полностью исключали возможность разминуться с кем бы то ни было.

– Вить, я, как машину обойду, на портал вернусь и буду тебя там ждать. А ты не забудь на Западном портале все бытовки проверить, – напутствовал Витька мастер, перед тем как разойтись на последнем месте соединения тоннеля и штольни. – Мало ли, может, они там заседают.

Витёк кивнул и, привычным движением поправив каску, двинулся дальше по штольне. По пути, безрезультатно расспросив работавших в сбойке на сорок четвертом пикете проходчиков, он едва не распластался, споткнувшись о брошенный прямо на проходе каким-то, мягко говоря, нехорошим человеком ржавый огнетушитель. Последовавший за этим поток отборного мата, призывавший на голову этого негодяя все мыслимые, да и немыслимые тоже, напасти, вывел Витька из состояния мрачной задумчивости, нараставшей внутри него с самого обеда. Теперь уже явственно ощущалось предчувствие обреченности, достигшее апогея, когда, наконец добравшись до своей сбойки, он ожидаемо не обнаружил в ней никого из разыскиваемых. Расспросы налегавших на лопаты и заиндевевшие перфораторы проходчиков тоже не добавили ясности. «Пришли. Забой обурен, порода убрана, и никого нет», – пытаясь перекрыть шум, прокричал звеньевой, практически полностью повторив слова ночного мастера. Были, правда, еще и наверняка риторические сетования на несправедливость судьбы, заставившей их не только выполнять свою норму, но и доделывать оставшуюся от дневной смены работу. Этот плач Ярославны привычный к вечным неурядицам между разными сменами и вахтами Витёк практически не слушал и при первой же возможности отправился дальше.

Работавшие люди, повстречавшиеся на его последующем пути, тоже ничего не знали. Так одолеваемый туманными опасениями да по причине позднего времени невольно накатывавшей зевотой Витёк, с трудом отворив свистевшую мощным сквозняком воротину, очутился на Западном портале. На тесной по сравнению с восточной припортальной площадке было безлюдно. Мутной полосой света, желтой из-за валившего хлопьями снега, выделялась щель от приоткрытой двери одного из нескольких приютившихся здесь вагончиков. К этой самой двери тянулся одинокий свежий след, а в самом проеме светился красным глазом сигаретный огонек.

При ближайшем рассмотрении курившим оказался Паша Вавилов – тот самый ночной мастер штольни, который отвечал по рации диспетчеру тремя часами ранее.

– Тебе-то, старому, чего не спится? – ничуть не удивившись и как-то даже обыденно-сварливо поинтересовался он. – Должно быть, своего дружбана ищешь?

– Не появлялись? – пропустив обычные для Паши колкости мимо ушей, напрямую спросил Витёк без особой надежды в голосе.

Мастер отрицательно покачал головой и, открыв перед

Витьком дверь, прошел внутрь вагончика.

– Я и сам думал, что если уж они все вместе и свалили с работы, то податься могли только сюда, – начал делиться он своими умозаключениями. – Но, опять же, их и здесь нету.

Усевшись на отшлифованную множеством штанов дощатую лавку и дождавшись, пока Витёк обстучит свои сапоги от снега, мастер заметил:

– Жалко, что снег повалил: даже если они и ушли куда отсюда, все следы уже замело.

– Да чего это им куда-то уходить? Да еще и с запада, где одна тайга вокруг? – больше для проформы осведомился Витёк. – Ни с того ни с сего, да еще и всем сразу.

– Да. Тем более что в тайге медведи на кой-то хрен попросыпались, – согласился Паша и, помолчав немного, нарочито серьезно добавил, с усмешкой посмотрев на Витька: – И уж совсем невозможно представить, чтобы Пролёт тебя одного смог бросить.

– Так вот и я ж о том же, – рассеянно согласился проходчик, глядя в сторону и явно думая о чем-то своем.

– Был у меня на службе вот какой случай, – стараясь отвлечь собеседника от грустных мыслей, начал мастер. – Служить я угодил в подводники на Северный флот. Сразу после учебки отправили нас в часть, а там прямиком в казарму, где мы должны были дожидаться возвращения своих пароходов из автономок. Городок наш был одно название. Глухомань, да и только! Прям как тут: тайга вокруг, даже в самоволку сходить некуда. А командовать над нами поставили мичмана одного… Редкостный он гад оказался. Настолько редкостный, что за первую же неделю довел двоих матросиков до желания сбежать, что те в итоге и сделали. Проснулись утром, а их нет.