На кухне резко засвистел чайник. Я иду туда и выключаю плитку. Слышу, как ворочается отец в спальне. Снова смотрю на телефон в руке. Зачем я вообще подключил эти оповещения, чёрт возьми?!
Сажусь пить чай. Держу в руках остывающую кружку, из которой так и не пил, и смотрю на телефон. Мне кажется, что если сейчас придёт ещё одно сообщение, я разобью мобильник об стену. Не знаю, сколько времени провожу так, не отрывая взгляда от трубки.
За стеной раздаются первые громкие аккорды. Судя по ударным, Горшок с Князем.
Чтобы отвлечься немного, думаю о нашем соседе. Что мне о нём известно? Только то, что когда-то он пытался сколотить свою рок-группу. Целыми днями бренчал на гитаре, что-то придумывал, сочинял. Потом стали приходить разные единомышленники. То басист появится, то ударник, то пианист. Однажды какой-то парнишка даже с колокольчиком пришёл. Потом всё как-то зачахло. Его друзья перестали появляться, и он остался совсем один. А потом он запил. Жёстко. Бросил учёбу, работу. Всех бросил. На что он пьёт, представления не имею. Он из дома-то не выходит. Сидит и глушит под громкую музыку. Вот такой он, человек с несбывшейся мечтой.
На кухню заглядывает отец. Подмигивая мне, проходит к холодильнику, достаёт оттуда бутерброды. Наливая чай, беспрестанно материт соседа. Затем уходит в мою комнату, заглянуть в Интернет. Это у него ритуал такой: бутерброд, чай и социальная сеть. А я так и сижу на кухне, с кружкой в руках и телефоном на столе.
Музыка за стеной продолжает играть. Судя по ударным, Кипелов.
Отец кричит из комнаты, что мне пришли два сообщения. Я отвечаю, что проверю позже. Отец начинает подпевать музыке за стеной. А я всё смотрю на телефон…
…Ещё один неудавшийся день. В группе всё такая же тишина. Кажется, что весь университет стал другим. Словно все в одночасье лишись всего самого важного в своей жизни. Только мне немного завидно. Им-то проще. А мне в полпервого снова пришла смс-ка. Тем более, вчера я так и не проверил, что же мне пришло.
И вот теперь я стою перед компьютером и борюсь сам с собой. Часть меня хочет прочесть всё это, убедиться, что опасения были напрасными, и успокоиться. Другая же часть боится того, что я могу там увидеть.
Сосед за стеной слушает музыку. Судя по вокалу, Квинов.
Покойной Фредди говорит всем, что его просто так не возьмёшь. Что ж, думаю я, меня тоже не проведёшь. И запускаю компьютер.
Глядя на заставку с Вероникой в одуванчиках, думаю, что надо бы заменить картинку на рабочем столе. А сам в это время захожу в сеть.
Три новых сообщения. И один гость. Сначала щёлкаю на ссылку с визитёрами. По спине снова прокатывается холод. Ко мне заходила Вероника. Сегодня, в двенадцать двадцать три. Ослабшей рукой передвигаю мышку и нажимаю на конвертик. Все три сообщения от Вероники. Читаю их в том порядке, в каком они и приходили.
В первом сообщении написано:
«Ну ты где там?»
Во втором сообщении написано:
«Эй? Есть там кто-нибудь, в конце концов?»
В третьем сообщении написано:
«Может, всё-таки, ответишь?»
Я ошарашено смотрю на монитор. Как это может быть? Неужели кто-то вздумал шутить надо мной таким образом?
Иду в прихожую, достаю из кармана телефон, набираю номер отца Вероники. Конечно, это не лучший момент для звонка, но у меня нет выбора. И сил тоже.
Сосед за стеной слушает музыку. Судя по вокалу, Мика Джаггера.
Григорий Аркадьевич отвечает не сразу. Я его понимаю. Обменявшись парой фраз, я спрашиваю, всё ли в порядке с их компьютером. Он отвечает, что жалоб нет. Тогда я спрашиваю его, что хотел бы узнать кое-что о страничке Веронике на том сайте. Я говорю, что мне нужна кое-какая информация оттуда. Я говорю, что мы с группой готовим ролик в её честь, и нам нужны материалы со странички. А Григорий Аркадьевич отвечает мне, что это не получится. Никита удалил страничку Вероники пять дней назад.
Телефон падает у меня из рук…
…Снова тяжелый день. Нет, в группе всё нормально, все потихоньку свыклись с мыслью о том, что самой яркой девчонки университета уже нет с нами. Всем стало немного легче. Но не мне. В одиннадцать часов мне пришло новое оповещение.
Вчера я всю ночь не спал. Так и не ответил на те три сообщения. Послания, присланные со странички, которой не существует уже почти неделю. Я не задумываюсь о том, как это возможно. Не хочу усугублять проблемы. Я решаю удалить свой аккаунт. Надеюсь, это поможет. Именно поэтому я сейчас запускаю компьютер.
В квартире никого: мать на работе, отец с мужиками ушёл париться в баню.
За стеной снова орёт музыка. Судя по гитарной партии, Мэнсон.
Моя страничка загружается. Я так и сижу в одежде. Решил сделать всё сразу, без раздумий.
Направляю указатель на пункт «Настройки». Сейчас я нажму там кнопку «Удалить профиль», и всё это будет закончено. Вероника теперь навсегда останется в истории.
Но глаза мои смотрят на мигающий конвертик. Непрочитанное сообщение. Я сомневаюсь, стоит ли читать то, что там написано. Я поднимаю голову и смотрю на фотографии на ковре. Вот Вероника сидит верхом на коне. Она прижалась к шее своей любимой Аськи, зарывшись лицом в густую гриву. А здесь Вероника моет машину отца. На ней нелепые разношенные трико с лямками, старая блузка, завязанная узлом на животе, и огромная соломенная шляпа. Она обещала побить меня за этот снимок. Шутила, конечно же. А на этом фото мы с Вероникой сидим на песке, на берегу моря. Обернулись и смотрим в камеру, а между нами солнце уходит за горизонт, окрашивая небо во всевозможные оттенки жёлтого, красного, пурпура. На мне чёрные мокрые шорты. На ней голубой купальник и парео на бёдрах. Намокший песок вокруг нас.
Вероника смотрит на меня со всех этих снимков и, кажется, просит о том, чтобы я прочитал её сообщение. Шумно выдыхаю и жму на конвертик. Появляется текст:
«Ладно, не хочешь отвечать, не надо! Но скажи хотя бы, зачем ты это сделал?»
Рядом с её именем зелёным светятся два слова: «На сайте».
Я снова и снова перечитываю послание. Она просит сказать, зачем я это сделал. Что «это»? Что она имела в виду?
Я жму на кнопку «Ответить» и печатаю:
«Что «это»? О чём ты говоришь?»
После этого смотрю на экран. Надпись «На сайте» мерцает передо мной. Как, чёрт возьми, это возможно? Спустя десять секунд рядом с её именем появляется символ карандаша. Она пишет ответ.
За стеной снова орёт музыка. Судя по гитарной партии, Джон Фогерти.
Карандашик исчезает, и передо мной появляется новое сообщение:
«Ты и сам знаешь, о чём я говорю!»
«Видимо, нет. Объясни» – печатаю в ответ.
Снова появляется карандашик. Мне ужасно хочется, чтобы сосед за стеной вырубил эту проклятую музыку. Она мешает и не даёт сосредоточиться. А сейчас мне это нужно как никогда.
Появляется сообщение:
«Просто вспомни день, когда мы пошли на стройку».
На экране опять появляется карандашик, а я за это время вспоминаю то, что случилось две недели назад. Воспоминания, от которых так хотел избавиться.
Вероника предложила мне взять фотоаппарат и устроить очередную фотосессию. Я согласился – это был отличный шанс неплохо провести выходные. Вероника предложила пойти куда-нибудь на стройку. Она хотела сделать фотографии в постапокалиптическом стиле. Предложил поехать на заброшенную стройку на окраине города: полуразрушенное недостроенное здание, окружённое голыми деревьями, и никого вокруг. Мы сели на автобус и поехали фотографироваться. На месте решили подняться на пятый этаж: оттуда и вид был хороший, да и мешать никто не будет, если вдруг забредёт невзначай. Там и стали фотографироваться.
Уже не помню, с чего начался этот разговор. Такое свойственно людям: начинаю говорить об одном, а потом переходят совсем к другому. И как это случается, вспомнить потом проблематично. Нужно, так сказать, отслеживать всю логическую цепочку. Так или иначе, мы заговорили о наших отношениях. Я сказал, что хочу понять, что же, всё-таки, между нами происходит. Она сказала, что всё это называется дружбой. Мало кто верит в дружбу между мужчиной и женщиной, сказала она, но такое бывает. Хотя, чаще всего, один из них, в итоге, начинает хотеть большего. Я сказал, что так оно и есть. Что действительно хочу развития наших отношений. Это стоило мне большого труда: сказать всё это. Вероника же в ответ засмеялась и назвала меня глупышкой. Давай будем считать, что этого разговора не было, сказала она. Ты хороший, но это не то, сказала она.
