— А коогда мы найдем этого Горисвета, уб’едим его снять чаары?

— Или…

Марек провёл большим пальцем по горлу.

Гуарин смутился.

— Нет, ну это — крайности…

Ведьмак пожал плечами. Решать конфликты пальцем по горлу у него получалось лучше, чем уговорами.

«Значит, в Ард Карайг», — выползла на стол записка.

Марек взял из руки Серафим перо и пририсовал в «Карайг» еще одну «р». Очень уродливую «р».

Ливень остановился передохнуть только к позднему вечеру. Одежда путников к этому времени ещё не просохла, поэтому они остались на вторую ночь. Рыцари, уже изрядно пьяные после состязаний с местными в искусстве распития каэдвенского стаута, отправились прогуляться по Бан Глеану. Ведьмак от приглашения отказался, аргументируя тем, что, увидев его рожу впотьмах, любой уважающий себя гражданин начнёт заряжать арбалет.

— Серафим, достпо… доступчтенная. Я требую, чтобы со мнй поделились чувствами. Вы пделилились. Своими. С мной.

Эта ночь была тёмной от туч и мокрой от луж. Свет из окон, вернее, из их щелей, потому что чуть ли не все ставни были наглухо закрыты, ползал по влажным камням под ногами гуляющих. Будто единственных гуляющих на весь город: приезжих Гуарина и Серафим.

Ночи в Ривии и Венгерберге будто не научили их оставить туссентские привычки. Будто не смущали рыцарей мрачные фигуры, ползущие за ними из-за углов, редкие пугливые горожане и предупреждения всех подряд. Время было, может, и не военное, но войной воняло что из прошлого, что из будущего. А с этим и прочей гадостью. Рыцари же словно не слышали гнилостного душка, окружённые спокойным туссенским воздухом, верно забившимся намертво в их лёгкие. В их краю ночь была таким же праздником, каким был день.

— Серафи-и-им, — прорычал дружелюбно Гуарин, как если бы шёл на таран. — Хоть от меня не скырывайте мыслей. Я же гора. Я же мгила. Мжет и треплюсь как, простите, цитирую, жопа, но по делу молчу рыбой! Столько лет мы знкомы, а вы всё прячетесь от мня под забралом, будто я из тех. Из этих. Хотя, стоп, сегодня не прчтесь. О…

Кого он там процитировал, осталось для Серафим тайной. Она, румяная, шагала с прямой спиной, железно намереваясь игнорировать мольбы Гуарина и также железно не стошнить. В конце концов, все её мысли и чувства, которые так хотел заполучить в своё знание коллега-рыцарь, будто думались и ощущались из-под воды в его присутствии. Как и в присутствии ведьмака.

— Серафим! — снова пошёл в наступление Гуарин. — Вы меня пошти. Почти. Обжаете. Не обжайте рыцаря, Серафим!

Прогулка по ночному Бан Глеану вывела гостей города из каменной его части. Теперь окружавшие их дома были наполовину или полностью деревянными и больше походили на деревенские халупы. В темноте смотреть особо было не на что, поэтому Серафим свернула в закоулок в поисках места, чтобы присесть. Всё-таки, именно она выиграла Гуарину пару лишних бокалов явно разбавленного какой-то гадостью Эст-Эста за счёт проигравшего, и её желудок с горлом были не очень довольны тряске.

Место нашлось: за следующим поворотом рыцарей встретил старый каменный колодец, судя по накрывшим его как попало доскам, неработающий. Серафим аккуратно, будто боясь опрокинуть его, присела, отодвигая ладонью одну из обмокших деревяшек. Гуарин прошёл кругом и встал, чуть покачиваясь, перед ней. Лица их оказались почти на одном уровне.

— Сера… — вернулся к своим баранам Гуарин, занеся ладони над лицом Серафим. Схватить её щеки было бы с его стороны совсем неприлично, хотя очень хотелось, и он держался большой силой воли. — …фим! Требую обмен… Чутсвами и серкетами.

Серафим издала наигранно тяжёлый вздох, сдержав некультурный звук, и кивнула.

— Итак, пригтовтесь. Мне такое низушки расскзали…

Серафим поспешно замычала и замотала головой, вовремя заметив, что чутсво и серкет, которые хитрый лис Гуарин собрался ей разбалтывать, его не касаются. Нажала ему в грудь так сильно, что он потерял равновесие и неловко зашагал назад в его поисках.

— Ладно, ладно… вот вам мой личный секрект.

Серафим наклонилась одновременно с Гуарином, и они стукнулись лбами. Ни у того, ни у другого не было к этому претензий, поэтому так они и остались балансировать друг друга.

— Мне, — шепотом начал Гуарин, затем громко сглотнул в нерешительности, — нраится. Многоувжаемая гспжа. Чернсливка.

Серафим мгновение глядела на него лицом пустым и тупым, а потом вдруг откинулась резко и прыснула смехом, пытаясь сдержаться. Гуарин чуть не свалился, потеряв точку опоры.

Многоуважаемая госпожа Черносливка, хозяйка «Игренёвого бычка» близ Помероля, конечно, была Серафим знакома. Больше, чем наваристые щи, она любила только странствующих рыцарей, и с удовольствием принимала их под своей крышей, всячески поощряя.

Гуарин, уже почти достигший цветом лица спелый помидор, начал оскорблённо задыхаться, пытаясь найти слова. Серафим остановила его жестом руки и перестала хихикать. Улыбнулась так добро, как никогда Гуарин не видел, чтобы она улыбалась, положила ладони на грудь.

— Не издеваетесь? — неуверенно булькнул Гуарин.

Серафим закрыла глаза и закрутила головой, продолжая блаженно улыбаться. Волосы заколотили по щекам. Она пообещала себе не забыть, вернувшись, написать Гуарину, что госпоже Черносливке нравятся рыжие в крапинку лилии.

— Ла-а-адно, — Гуарин подозрительно оглядел Серафим. — Теперь вы.

Серафим выдохнула. Снова положила руку на грудь, затем её же на грудь Гуарина. Он так напрягся в желании ничего не упустить, что на виске у него выступила венка. Серафим неловко и не с первого раза сцепила руки, схватившись пальцами за предплечья. Пожала, как будто они были в муфте. Гуарин после скорого раздумья понял. Расплылся в улыбке. И, забыв про любое приличие, разведя руками, плюхнулся на Серафим в объятиях. Бледную шею Серафим закололо щетиной, а в грудину Гуарина, в отместку, уперлось ребром кольцо. Ароматы мёда и конюшни смешались с запахом гвоздики и стёршейся о железо кожи.

— Это они чего, эти, — раздался сиплый шёпот из темноты.

— Э, вы, — тут же пробасил громкий голос с другой стороны.

Рыцари расцепились. Серафим вытянула руку, ладонью упёршись в кафтан Гуарина. Он покачнулся и встал, растерянно оглядевшись. Глаз рыцаря, не раз дававшего бой разбойничьему отребью, считал блеск лезвий раньше, чем тёмные фигуры. Гуарин положил руку на головку эфеса. Серафим так и осталась сидеть расслабленно. Рассеянно закрутила головой и насчитала восьмерых.

— Мурло где? — гаркнул басистый.

Разбирайся рыцари хоть в чём-то за пределами Туссента, они бы отметили жёлто-коричневую шашку одежд половины из их окруживших. Узор стражи Бан Глеана.

— Какое ещё мур’ло?

— Ведьмак, — процедил мужик, — который вас нанял.

— Ну что вы, гспда. Мы рыцари, а не наёмкник’и.

Серафим важно закивала головой.

— Не пизди, видели вас с Мурлом.

— Нтк-да, мы с увжаемым Мур’лом путшствуем…

— Схватить!

Окружившие бросились на рыцарей. Гуарин запоздало вытащил меч. Затрещала сталь. Рыцарь отшатнулся, случайно увернувшись от меча второго нападавшего. Сделал почти театральный выпад, порезав кому-то руку — клинок со звоном упал на камни.

За спиной Гуарина разразился жуткий хруст. Он, будто забыв, что перед ним три врага, обернулся, отшагивая от атаки. Серафим стояла со сломанной доской в руках, а в ногах у неё валялся без сознания первый противник. Гуарин заулыбался этой картине, отступая от нового наскока. Затрещал его сменный камзол, бок защипало. Порез по талии не смутил рыцаря, но удивил. Он не привык сражаться без доспеха. Где-то сзади засвистела доска, в этот раз ни по кому не придясь.

Гуарин до неприличия неловко махнул мечом, никого не задев, зато наткнулся спиной на чью-то спину. Тут же сообразив, что спина эта примерно его роста, рубанул в развороте уже по чьей-то груди. Ранение не смертельное, но жуткое, заставило обидчика вскрикнуть и отступить. В шею Гуарина тотчас впилась сталь, удар не то коленом, не то кулаком пришёлся по позвоночнику. Рыцарь повалился в руки обидчика.