Надеюсь, ты там не ухахатываешься, но разговор был прямо серьёзный!

Так вот, он смотрит на меня, глазом моргает растерянно. «Ведьмачка и не знаешь?..» Ой мы ему тогда с Ламбертом наболтали… Каюсь, всё выдали. В общем, он послушал, послушал, и говорит, наконец: «Конечно, ведьмак ведьмака слышит. Никто в мире не воняет, как ведьмаки. И каждый, сука, особенно». Сказал, мол, легко это понять, тем более впритык и с непривычки. Ламберт ещё тогда, не менее в зюзю, поинтересовался, как же пахнет он сам. Дальше шёл какой-то подозрительный диалог, который я описывать не стану, но, в общем, убедили меня эти два типа и успокоили. Так и забыла про эту историю.

А сейчас думаю, может я просто запах учуяла этого Гюрзы акробата? Может, ветерок принёс? Люди и нелюди ведь и правда ярче пахнут, когда потные и двигаются много. А он там на канате такое вытворял! А я ведь и правда могла отвыкнуть от запаха ведьмаков (надо срочно это исправить, всё, пап, под Мабон* собирай всех в Корво Бьянко, с меня салатики из других измерений).

В любом случае, засело во мне сомнение какое-то. Подозрение.

Хорошо, что так здорово Призраки выступали, что я и забыла об этом под конец, снова погрузилась в представление (пока Гюрза не появлялся на сцене, блин).

Но я железно намерилась проверить свою теорию…

***

В искусстве ускользания из постели Цири была сноровитей даже родителей. Вот и сейчас многолетняя практика ведьмачку не подвела — она оставила Алдану одну.

Как видела в фильмах — движущихся картинках из пары соседних миров — чмокнула зачем-то осторожно в лоб.

Цири нравилось то, что она видела в фильмах. А этот жест стал её маленькой, ничего не значащей традицией всякий раз, когда она убегала из чьих-то объятий. К этим она планировала вернуться до рассвета, чтобы они не заметили исчезновения. А возможно и раньше — Цири начинала бояться, что цирк давно спит, измотанный выступлением.

И она была счастлива ошибаться: ещё не подойдя к стоянке, видела сквозь ткань огонёк костра. И силуэт главного призрачного стража.

Собака залаяла, будто отмеряя секунды. Мольбы Цири снова остались ею проигнорированы вплоть до приближения отчётливой ругани. Даже на нильфгаардском сразу было слышно, что ругается не абы кто — краснолюд.

К незваной гостье и бдящему охраннику вышел однорукий артист.

— Добрый вечер! — кивнула Цири, чеканя выученные слова.

Ответом ей был поток неизвестных. В нейтральных, но местами недовольных интонациях.

— Мне очень понравиться представление… И я хотеть выразить признательность… И, может быть, немного поболтать?.. Пожалуйста?..

Краснолюд подозрительно сощурился.

— Я принести подарок!

Цири подняла с земли корзину груш. В пышном белом банте, тоже подобранном Алданой, хоть она и не знала, зачем его выбирает.

Краснолюд хмыкнул и спросил что-то — Цири поняла слово «акцент».

— Я из Северных.

— Ага. А по-всееобщи куумекаешь?

— Ой, да, конечно!

— Тоогда, курва, по-всееобщи и куумекай! Ё-моё, я тя еле разообрал!

— Извини! Я не знала, что вы знаете всеобщий!

— Та мы и нее знааем. Не все, вернее! Каак не пытааемся мы с Гюрзой всех научить — кууриц соловьяями петь не застаавишь! Ждии.

Краснолюд юркнул за тряпки, и оттуда послышались тихие разговоры. Даже зевок, а за ним ещё два, оказались громче. Мужичок отодвинул для гостьи ткань.

— Одообрямс!

…И я оказалась за одним костром с Призраками. Они были не в полном составе тогда, но как только Камур объявил, что на кону гостинцы, — откуда ни возьмись нарисовались отсутствующие. И Гюрза был одним из них, из уже отошедших ко сну. Он вёл себя совсем по-другому: уже не так наигранно неловко ходил. Если бы не повязка, я бы вообще не сказала, что он слепой. Конечно, остальные тоже себя по-другому вели. И я не ожидала, что все так обрадуются корзине груш (хотя чего это я, они такие вкусные в Нильфгаарде!). Всем досталось по две штуки (только Твари — три), со мной тоже поделились, но я честно съела одну, а вторую втихую подложила обратно в корзину. За неё-то и началась борьба, которая продолжается, пока я это пишу: Камур всё ещё держится! Ииевирр уже успел прикрикнуть на Риифу, чтобы она ехала нормально, иначе поломает лошадям ноги — больше она не трясёт телегу. (К этому моменту почерк Цири и правда стал намного легче различим).

Призраки выступают всего полгода, может, поэтому радуются как дети каждому доброму слову? Надеюсь, эти огоньки не погаснут в них даже спустя много лет. Камур ворчит на всех, что у них плохо со всеобщим, но он лукавит. Только Айаай, Тварь и Виной, один из эльфов, отстают в нём (но я верю, что у них всё получится!) — остальных я понимаю очень хорошо. А Камур, хоть и говорит с акцентом (по привычке, наверное?), знает всеобщий как родной — его папа был с Севера. От Гюрзы я к тому моменту ни слова не услышала (начала думать, что он ещё и немой), но остальные рассказали, что он во всеобщем большой эксперт. Он и придумал учить остальных, потому что Призраки верят, что когда-нибудь и до Северных доберутся!

Так мы и просидели у костра целый час, болтали о Призраках и немного обо мне для приличия. Они были счастливы рассказать мне всяких своих секретиков, происшествий и планов! Расходиться начали, только когда Декая ударилась лбом о коленку — задремала. Вообще-то, они все уже носами клевали, поэтому потихоньку начали отходить ко сну — завтра их ждали сборы и дорога на столицу. А расходились по телегам. Здесь не принято спать на земле из-за змей. Телеги им, конечно, не помеха, но, согласись, так спокойнее.

Все тогда прощались со мной как в последний раз, да и я так же. Кто ж знал, что я к ним прилипну. В общем, наказали последнему проводить меня и тушить костёр. Кстати, я потом спросила, неужели они никого не оставили настороже, а на меня посмотрели как на дурочку. Кажется, в Нильфгаарде можно спать спокойно. А в Северных мы даже (особенно) под столицами всегда оставляем караульного, когда с кем-то путешествуем! Тяжело вздыхая, ставлю очередной плюсик напротив Нильфгаарда… Шучу, это чудесный край всё-таки…

Шесть пожеланий доброй ночи (Айаай утопал без прощания), один одобрительный лизь по ладошке, сладкой от фруктов, и Цири осталась у костра наедине с Гюрзой. Стало вдруг как-то некомфортно тихо, и даже скрипы и кряхтения из-за сцены быстро стихли. Ещё немного, и огонь начал бы потрескивать от концентрации неловкости. Цири всё не знала, как подобраться к вопросу, и в какой-то момент ей показалось, что Гюрза продолжает сидеть без движения и не уходит только потому, что давно задремал.

Вдруг Цири, уже собравшая в голове под дюжину реплик на выбор, вздрогнула — это Гюрза нарушил тишину, не шелохнувшись.

— Так вот, кто буравил меня всё представление.

Его голос был тихим и безвкусным, ничего не выражал и рамки возраста не сужал.

— А кто не буравил? Ты делал потрясающие вещи.

— Справедливо, но твой взгляд отличался. Вот, снова он, — Гюрза поднял короткую культю и еле заметно затряс. — У меня от него кончики пальцев холодеют.

Цири неловко хмыкнула. Сказанное снова не имело вкуса, но явно было попыткой снять напряжение.

— Ну извини! А у меня от всех ваших выкрутасов живот крутит. Думаю, мы квиты.

— Цири…

Она снова вздрогнула. Цири и забыла, что успела представиться — Призракам как-то не довелось обращаться к ней по имени.

— …Ты хочешь что-то спросить?

— Хочу. Но не знаю, как подобраться.

— Руби с плеча.

— Это я могу! М-м, — и почему этот вопрос оказался таким тяжёлым? Может, потому что в нём и правда не было смысла? Она выдохнула. — Гюрза, ты ведьмак?

Повисла тишина.

Цири открыла было рот, но он снова опередил.

— Неожиданный вопрос.

— Сам напросился.

— Цири, Цири… Знаешь, а я весь вечер сижу и думаю, не та ли это Цири навестила нас сегодня. Не Зираэль ли, вестница весны собственной персоной?

— Даже если так, я первая спросила.

— Твоя правда, Цири.