Милая торговка зарделась, как только Цири вошла в лавку. Ведьмачка подмигнула и попросила, как смогла, подсказать ей ленточку, наиболее «говорящую» о месте приобретения, и вдруг её внимание привлекла призывная мелодия с улицы — звонко дудела труба.

Кроме Цири в бутике никого не было, и торговка выглянула на площадь следом за ней.

В центре улицы стояла бочка, а на ней восседала короткостриженная низушка — трубила, что есть силы, привлекая внимание прохожих. Цири прищурилась, привыкая к слепящему солнцу, и вдруг заметила, почему низушка показалась ей особенно крошечной: она была без ног. Её бёдра оканчивались на середине тугими узлами штанин, подвязанными яркими бантами. «Необычно», — подумала Цири. Когда-то давно, преподавая утёнку науку красоты, Йеннифэр говорила не делать акцентов на «недостатках».

Низушка, довольная привлечённым вниманием прохожих и парой высунувшихся из окон голов, отложила инструмент. Вдохнула, взмахнула руками и громко заговорила на нильфгаардском диалекте. Она объявляла о чём-то, а люди вокруг кто продолжил дела, кто начал переглядываться, кто закивал в ответ. Цири так и не удосужилась выучить нильфгаардский (скорее назло всему миру, чем от занятости), но старшую речь знала хорошо, поэтому, кроме «Баккано», поняла слова «внимание», «привидение», «представление», «поле», «за», «город» и «закат».

Сказав последнее слово, низушка поклонилась под несколько одобрительных хлопков. Стоя на одной руке, она подняла трубу и зацепила за пояс на спине. А потом вдруг шатнула бочку. Раз, другой, третий — так и опрокинула из-под себя на бок. Цири вздрогнула и приготовилась было подскочить, но низушка не упала, а мягко приземлилась на бочонок под новые аплодисменты. Так и покатила, перебирая руками, шлёпая по доскам перчатками и досками по мостовой. Цири стояла зачарованная непринужденностью и лёгкостью, с которой безногая низушка укатывала с площади.

Торговка за плечом Цири прокашлялась и протянула ей ленточку. Угольно-бархатистую, расшитую золочёными нитками.

— Спасибо, ну конечно чёрная! — Цири улыбнулась. — Скажи, она говорила о каком-то представлении за городом?

Ведьмачка указала на опустевшую площадь. Цири произносила слова медленно, чётко повторяя на старшей речи, в надежде, что коренная уроженка Юга поймёт хотя бы часть. Девушка закивала неуверенно и поманила Цири обратно в лавку.

Пока ведьмачка доставала деньги за ленту, торговка шуршала под прилавком. Замызганный лист пергамента накрыл рубленный флорен. Это была афиша, а на ней в обрамлении слов картинка: группа людей и нелюдей в странных позах. За ними, по центру силуэт человека, висящего вверх ногами на верёвках, а на третьем плане привидение тянуло руки на зрителя, охватывало рваными тряпками композицию.

Продавщица ткнула пальцем в слова на афише и провела, озвучивая написанное — в этот раз Цири снова поняла «призраки» и «представление», но к ним присоединились ещё «сегодня», «ночь» и «последний», когда девушка уже не вела по буквам.

Цири заметила, что почти у каждого героя на картинке чего-то не хватает — то руки, то ноги. У подвешенного силуэта, например, не было обеих рук — только обрубки. Интересно, а вот эта маленькая безногая фигурка на переднем плане — и есть низушка с бочкой?

— Можно взять? Вот эту бумагу? Афишу? Объявление?

Торговка заколебалась и что-то смущённо забормотала под нос.

— Я верну!

Цири не была уверена, что девушка поняла её, но та кивнула.

У выхода из магазина ведьмачка обернулась. Решила действовать без слов: помахала листом, ткнула на себя и на него, а потом на продавщицу. Сцепила руки. Девушка в ответ заулыбалась и закивала. Сказала что-то, но Цири опять поняла только «сегодня» и «ночь».

Под ползущим к земле солнцем (на Юге темнело рано) она добралась до корчмы. Ввалилась в залу, громко пыхча, потому что дом стоял наверху скосой улицы, и тут же направилась к хозяйке — та знала всеобщий. Старушка пояснила, что неделю назад в Баккано приехал цирк. Он уже дал представление, но местным так сильно понравилось, что многие горожане просили повторить программу и обещали привести тех, кто идти в первый раз не захотел. Циркачи к просьбе с удовольствием прислушались и решили дать ещё один концерт, хотя все объявления со стен уже успели поснимать. Цири могла бы заметить половину труппы прямо там, где стоит, ещё вчера вечером, но она так устала, что даже корчмаршу с трудом различила. Вторую половину артистов она могла бы встретить утром, если бы не спала до зенита.

— Похоже, мне и так суждено с ними встретиться, — Цири хихикнула.

— А у тебя прям’о глаза гоореть. Лююбить цирк?

— Очень! Я хожу на представления во всех ми… странах, где бываю, и где он есть. У артистов всегда столько историй…

— Хм. А как они тебе их раассказывать, а? Они-то мест’ные.

— Ох, да. Ну, ничего, в этот раз, значит, буду без историй. Я всё ещё могу посмотреть представление.

Цири, однако, заметно сникла.

— Э, нет, такое красивоое лицо не грус’тить.

Корчмарша встала и отошла на второй этаж. Вернулась она с толстой книжечкой в руках.

— Не грустить со с’ловаарь, но без двуух флорен!

Цири засмеялась и купила книжку за четыре. Больно мила была эта предприимчивая старушка, днём напоившая её чаем забесплатно.

Они с торговкой встретились у магазина. Цири нечем было заняться ещё несколько часов до представления, и она решила занести обратно афишу. Столкнулись в дверях, когда девушка выходила уже в другой, красивой одежде — один из манекенов на витрине стоял пустой.

— Ой, извини! — Цири подняла выскользнувший из руки торговки ключ.

Та тоже извинилась, покраснела и засмеялась. Пока она закрывала лавку, Цири достала словарь. К её небольшому разочарованию, он был с нильфгаардского на всеобщий, но Цири уже давно не испытывала смущения перед языковым барьером: она оказывалась без слов почти в каждом новом мире, и всегда выкручивалась. Протянула книжку девушке.

— Цири! — объявила она, положив руку на грудь.

— Алдана! — представилась торговка.

Они пожали руки, будто заключали сделку, и Цири тут же выставила локоть, будто кавалер приглашал даму. Дама захихикала и приняла.

— Представление? — предложила Цири.

Алдана полистала немного словарь.

— Преедс’таавлениее чеереез д’ваа чаас, — прочитала она, хмуря густые брови.

— Я люблю приходить заранее, чтобы смотреть, как суетятся актёры. Можем погулять в округе! — Цири неловко улыбнулась, видя растерянное лицо Алданы.

Походила человечками из пальцев по воздуху и поболтала дракончиками-руками. Алдана засмеялась и прочитала из книжки: «Даа». Она теперь, видимо, все слова собиралась читать, даже самые примитивные и звучащие на обоих языках одинаково.

Прогуливаясь до представления, Алдана рассказала, что не хотела отдавать афишу, потому что сама её стянула на память, как только увидела, что один из артистов собирает их обратно.

— А зачем их снимать? — Цири сопровождала каждую реплику пантомимой, чтобы южанке было легче её понять.

— Цирк, беед’ный — эконоомиить. И я оони нем’ноого обок’раасть… — она помахала сложенным в трубочку объявлением.

Цири засмеялась.

— …Ноо я нее стыд’ноо, потоомуу что ид’ти в’тороой рааз. Онии очеень хоорошиий.

Пока девушки неспешно вышли из городка и доползли до растянутой в поле ткани, Цири с Алданой успели кое-как рассказать друг другу о себе всё, что было интересно спросить. Встретил их старый пёс, сидящий на табуретке, будто статуя. Бдящий, судя по тому, что тут же начал лаять, но с места не сдвинулся. Цири подняла ладони и зашептала ему добрые слова, но он не обращал на её уговоры мира внимания, ведь всеобщего не знал.

Из-за матерчатых перегородок высунулась косматая голова с разукрашенным голубым, серым и чёрным лицом. Пёс тут же затих и снова окаменел, потеряв к пришедшим всякий интерес.

Голова обменялась с Алданой репликами. Говорил её обладатель неловко, будто тролль, да и выглядел похоже — даже раскраска его подражала тролльским пропорциям лиц. Цири насупилась. Он явно был «дурачком», как звали подобных ему в Северных. Она видела низушку без ног, а на плакате как минимум у ещё одного артиста были причудливые, будто клешни, руки. Цири начинало это смущать, ведь только один тип цирка она на дух не переносила — цирк «уродов». Когда-то ей казалось это нормальным, но после многих путешествий и общений с циркачами из абсолютно разных миров, её начали пугать такие представления. Пугать судьбами «странных» людей и нелюдей, пошедших этим путём…