Гаэтан пнул один из холмиков на полу. Разбил упругую чёрную корку, ребристо накрывшую все поверхности здесь, особо центрируясь на скелете и столе, перед которым он лежал. Из-под носка ботинка, из многолетней тюрьмы высыпалась зола.

— Допустим, он сжигал любовные письма.

Гаэтан поднял палочку, в которой еле угадывался, благодаря торчащему из неё рванью, держатель свитка. Судя по горстке чёрной скорлупы на столе и ножу в руке, Гаэтан счищал с него налёт.

— И его любовные письма начинались с «мут», «ген» и «рег».

— Мутно бытие мое без гения музы твойной, о Регина, окх…

Марек закашлялся, отхаркивая кислую мокроту. Гаэтан сплюнул, видно, вдохновившись.

— Пошли отсюда, пока к старшему не прилегли.

Марек вёл в чародейские спальни. Более того, в самую знакомую всем Котам и котятам спальню. Сразу видно было, кто осматривал эту часть крыла: полки выдвинуты, шкафы нараспашку, вещи раскиданы и разрыты, будто копошился в них медведь, если не шарлей.

— Даже я не догадался фолианты в чародейском исподнем искать.

— А зря, там столько всего интересного.

Гаэтан поймал вещицу, кинутую Мареком.

— Какая-то приблуда магическая? — закрутил странную палку, будто пирамиду из шариков.

— Подсказка, — Марек указал на один из открытых ящиков.

Гаэтан заглянул и ещё с секунду изучал его содержимое, пока среди всего разнообразия форм не получил наводку в виде деревянного фаллоса.

— Ой, — ведьмак положил пирамидку «к своим» аккуратно, будто могло приспособление взорваться. — Вот же Войцеха, вот чародейка. Целого замка членов ей, значит, не хватало…

Марек взял из кучки какую-то абстрактную фигуру.

— Ну, таких в замке точно не водилось. О, глянь, волколачий.

— Погоди… О-о!

— А ты рад его видеть.

— Да иди ты. Я вспомнил, что… видел его уже. Вон там он стоял. — Гаэтан кинул ладонь в сторону туалетного столика с единственным на всю крепость зеркалом, не считая осколка ведьмачат, поверхность которого потемнела и замутилась, даже взбухла. — Точно, и вот эти раньше на видном месте лежали. Я ещё спрашивал, что это вообще за штуки, а Войцеха смеялась и говорила, что плохо кто-то на уроках слушает. А я и забыл.

— Спустя столько лет стоишь и ностальгируешь по волчьим писькам.

— Слова выбирай, у меня факел в руке.

— А у меня хуй.

Этот бой Марек заранее выиграл.

— И чего она свою коллекцию попрятала?

— Не она, наверное. Последний жилец её комнаты.

Марек кивнул на широкую кровать в дальнем конце покоев. Там, под почти нетронутыми временем слоями балдахина, спал ещё один скелет. Под форму тела, которое некогда было у него, провалились матрасы, потемнели пятном, будто тело сгорало.

Гаэтан приподнял тонкие тряпки, оглядел таз чуть внимательней всего остального: под ним лежали в ряд лишние косточки хвостового отростка. Да и медальон среди рёбер с позвонками валялся конкретный.

— Батька, — кивнул Гаэтан. — Ты смотри, и этот тут.

Гаэтан с Мареком уставились на груду крошечных косточек в скукоженной шкурке у изножья кровати. Это кот свернулся в ногах ведьмака.

— Как думаешь, сам пришёл?

— Говорили, что из наших он только батьку не боится, но… Я их вместе не заставал.

— Теперь застал, — кх-кхм. — Интересно. Войцеха с котом мумифицировались, а от этих одни кости остались.

— А ты видел когда-нибудь, как разлагаются ведьмаки?

— Неа. Ты?

Гаэтан отрицательно мотнул головой.

— И почему они оба полу… — кх-кх, — голые…

— На стены глянь. Подтёки конденсата. Да и тепло тут до сих пор. Это когда в замке вообще было тепло? Кажется, Мурра устроил тут химическую баню.

— Одна себя погребла, второй, — Марек снова подавился, — организовал камеру пыток… Это не считая прирезанных солдатами и исчезнувших. Что за кх-хрень. И стоило оно того?

— Ведьмачьи секреты остались секретами даже для ведьмаков. Не знаю, что там Мурра делал, кажется, просто перестарался, как и Цеха. Как и все остальные.

— Батька зато нигде не напортачил, по ходу. Пришёл умирать на лучшую в замке кровать, падла-кх…

— Эх, а я, вообще-то, рассчитывал сюда переехать, как завал разгребём.

— Я как услышал, что вы его разгребаете, тоже, — Яр снова закашлялся. — Но что-то уже хочу, — кх-кхк, — свалить отсюда. Бестиарий только найду какой-никхбудь…

— Не, валим. Вернёмся, как проветрится хоть немного.

Марек охотно согласился. Ведьмаки покинули чародейское крыло, но смрад преследовал их, куда бы они ни шли. Придя к тому, что он въелся в носы и одежду, они решили снова отправиться к Бурчанке отстирываться. И правда: вернувшись через пару часов, вони в общих и ведьмачьих коридорах они не обнаружили, зато во внешнем дворе их встречала гора перьев. Это Кар вернулась в платье невесты.

— О! Кар бояться, что возьмак Гатан сбежать!

— Что ты, Кар, от такой-то невесты никому не сбежать, — кха-ха.

— Я за мечами.

— Погоди… — Марек кинул троллихе жест и отвёл Гаэтана в сторону. — Не руби с плеча, Гат.

— Это был изначальный план, забыл?

— Успеешь ещё. После свадьбы давай.

Гаэтан вывернулся из-под марековской руки.

— Так. Какая твоя в этом выгода…

— Никакой.

— Ага?

— Ага. Ну, разве что охота мне поглядеть, как жених целует невесту. Погоди, стой. Если серьёзно, она-то обещание выполнила. Нехорошо невест обманывать, Гаэтан. Где все проклятья и призраки неупокоенные? После войн-то, если не больше даже. В любовных делах, Гат, кх-кхм…

— Ты мне чем тут угрожаешь, старик? Тем, что в замке огроидный призрак заведётся?

— Я тебе угрожаю только тем, что дела свои надо кончать, а за слова платить. А то будешь как старик.

Марек сложил железные пальцы, сложил живые и послал Гаэтану в лицо два пустых знака. Тот вздохнул.

— Про что ты мне вчера только ни плёл, а про философию свою новую забыл. Ладно. Будет тебе представление. А ты мечи держи, пока не дам сигнал.

— Не, кхе-хе, я буду дружкой.

— Только попробуй потом нашим это всё пересказывать.

— Не волнуйся, мне и так никто не верит. Притащить грибочков для настроения?

— Чтоб я хоть раз ещё из рук твоих что-то ел, — вздохнул Гаэтан, почёсывая повязку на лице. — Хотя… к вечеру рассосётся?

— Не.

— Тогда обойдусь.

— Возьмак! — гневно позвала троллиха. — Свадьба! — и топнула ногой.

— Идём-идём. Жениха наряжать будешь?

Кар важно закивала.

— И Марик брат накряжать.

— Чёрт.

========== Часть 5 - Ритуалы ==========

— Готовый!

Кар отшагнула от наряженного жениха. В него палки, кости и перья вставлялись чуть тяжелее, чем в дружко, который сидел в стороне уже «приодетый». Крутил из берёзовых веточек обручи и подсказывал, куда ещё можно засунуть жениху украшений. Именно он предложил невесте обзавестись человечьей фатой — изодранным тряпьём из смотровой башни (ошмётки оленьей шкурки она догадалась взять и без Марека, соорудив себе шлейф, походящий на драный хвост), чтобы традиции соблюдались не только тролльи. Яр предложил бы фату и жениху, но видел, что терпение того и без платьев исчисляется каплями.

Вкус у Кар, как и моторика, оставлял желать лучшего, и вся троица теперь походила на птенцов, угодивших телеге под колёса. Невеста спешила, не уступая жениху, поэтому приготовления шире десяти минут не растянулись.

— Марик кармандовать свадьба.

Марек не имел ни малейшего понятия, как проходят свадьбы, хотя бывать на них ему доводилось. На тех частях, где все пьют, едят и куролесят. А до этого… Где-то там плакали, крали кого-то, покупали… Что делает дружко, Марек тоже особо не понимал, но выдавать себя не намеревался, поэтому подошёл широким шагом к брату с невестой и прокашлялся. Поправил жениху голубое пёрышко на щеке, сунутое в бинт. Виски Гаэтана от этого заходили ходуном, так сильно тот сжал челюсть.

— Для начала расслабьтесь, молодожёны. Мы сегодня собрались, чтоб связать две славные души… одну душень здоровенную и вторую так, душулечку, навеки веков. Чтоб ваш союз, — кхм, — чертей от хаты отгонял… И чтоб детки у вас по потолку топали, и чтоб олени в харчах всегда были свежие, и…