251 миллион лет назад, во времена единого континента Пангея, на земле произошло Великое Пермское вымирание. Достоверные причины случившейся биологической катастрофы до сих пор не известны. В пермском периоде состав атмосферы приблизился к привычным нам значениям, расцвет травянистой растительности создал условия для возникновения и развития травоядных форм животных. Климат характеризовался выраженной зональностью и возрастающей засушливостью и имел наибольшее сходство с современным, чем предыдущие и последовавшие периоды. Вымирание подвело границу палеозойской эры – эры древней жизни. Учёные не предполагают возможность существования в пермском периоде форм жизни идентичных Homo sapiens. Но история не раз доказывала, что учёные могут ошибаться.

«Дорогой муж, прошу меня простить, я не могу с этим жить и ему не позволю. Юлиана Лаврентия-Монтесс, 69 день 82 года со дня Воскрешения».

Сделав эту запись, она закрыла чужой дневник и, оставив его на столе, вышла из кабинета. В пустынных ночных коридорах замка Монтесс не мог встретиться никто, кому под силу было её остановить. Роберт со своей матерью Элизабет два дня как отбыли в Периней для согласования политического устройства с новым Великим князем. Рерик, её свёкор, болен и прикован к кровати. Одной ей пришлось снести эту ношу, принять тяжелое решение и воплотить его в жизнь. Очевидно, только так и должно было быть. Будь рядом Роберт, это бы всё усложнило.

Держа в руках подсвечник, она вошла в детскую. Обе няни вскочили со своих кресел, но не успели ещё поклониться, как княжна велела им уйти. В кроватке мирно посапывал Роберт младший. Юлиана склонилась над сыном. Бо, унаследовавший черты лица по материнской линии, был копией младшего братика Юлианы. Мать пугающей тенью зависла над кроваткой, внимательно вглядываясь в своё дитя. Малыш неспокойно перевернулся и зашевелил губками во сне. Из-под пижамы показался медальон – объемное дерево в стеклянном круге. Символ рода его отца, слишком увесистый для ребёнка, но уже принадлежавший ему по наследству вместе с короной До́риана. Юлиана поставила подсвечник на одеялко, взяла с тумбы масляную лампу, сняла крышку и вылила её содержимое на кровать. Глубоко и медленно вздохнув, накрыла рукой нос и ротик Роберта младшего.

Проснувшись, малыш начал дёргаться. Свеча упала на одеяло, и облитое горючим маслом оно вспыхнуло. Сверкавшее подростковым очарованием лицо княжны залилось жарким потом, по комнате распространился запах жжёных волос. Бо уже не дышал. Огонь сантиметр за сантиметром поглощал его тело и поднимался по руке матери. Юлиана не убрала руки до самой своей смерти, когда ноги уже не держали её, и она рухнула на горящие останки сына. Такими их и нашли среди груды пепла, обволокшей всю комнату. Сильнейший пожар длился достаточно долго и не оставил после себя ничего кроме безжизненных костей и каменных стен. По крайней мере, так значится в летописях.

Шестьдесят восемь пронумерованных кушеток-каталок, заполненных человеческими телами, выстроились вдоль серых глянцевых стен в прямоугольном хранилище. По периметру расставлены датчики движения. На металлической двери электронное табло зелёным показывало температуру воздуха 1 °С, содержание кислорода 2 %. Надпись сменилась на красное «Разгерметизация».

В помещение вошли двое: светловолосый мускулистый мужчина лет сорока с плоским компьютером в руке и смуглый кучерявый парень лет двадцати. Дверь за ними закрылась, и зашумел вентиляционный гул. Электронное табло засияло синим: «восстанавливаются заданные значения».

– 56-ой, закончился оплаченный период, – на ходу произнёс светловолосый, на белом халате которого вышито «Уильям Морок». У молодого парня на голубом халате нашивок не имелось.

– Этот? – Розе выдвинул в проход кушетку с пожилым мужчиной. – Его же только позавчера привезли.

Билл оторвал взгляд полусинтетических глаз от экрана и направил на труп.

– Ну, хоть пожил своё, – констатировал он.

– За два дня никто не пробуждается, на что только рассчитывали родственники… – бурчал Розе, снимая с трупа бирки. – А если они забыли? Может, стоит позвонить им?

– Им уже звонили.

– И? – с надеждой внимал парень каждому слову шефа.

– Не отвечают, – безучастно отчитался Билл, снова уткнувшись в экран. – И восьмой номер. Обоих в крематорий. И не смотри так, будешь принимать всех близко к сердцу – недолго тут проработаешь.

Мужчины покинули отделение хранения, прихватив две кушетки. Темнокожий парнишка, в первый рабочий день, молча выполнял свои обязанности по подготовке процедуры сожжения, а начальник надзирательно контролировал его до самого крематория. Тестирование при приёме новый санитар откровенно завалил, и Уильям был против такого сотрудника в морге, но благодаря хорошим знакомствам его родителей, парня всё же протащили. Сегодня всего два тела, так что можно сказать, что ему повезло. Он почти было справился, но стоило за телом деда закрыться люку, Розе оцепенел, и Биллу пришлось включать режим кремации за санитара. Молодой добрый парень, случайная жертва счастливого случая, никогда ещё никого не убивал.

– Почему они просто не забрали его… – бормотал он себе под нос, чуть не плача, на фоне размеренного механического звука развернувшейся трагедии. – Он же всё чувствует… непременно должен чувствовать… Помню, как я лежал неделю, всё видел и слышал, а шевельнуться и пальцем не мог. Почему… почему не забрали?..

Билл сам открыл люк второй камеры. Патологоанатом с восьмидесятилетним стажем, он уже понял, что парнишка, несмотря на связи, не задержится.

– Потому что тогда бы он стал для них посмертной обузой, – решил Билл дать парню последнее напутствие. – А кремация у нас всегда бесплатно. Я заметил ещё во время твоего тестирования, как привлёк твоё внимание его привоз, и сегодня весь день ты вокруг него ходишь. Но файл его ты, конечно, не читал, а у старика, между прочим, перелом бедра, и где ему прикажешь работать?

Розе смущенно опустил голову. Если б только умел он краснеть, как раньше, то в секунду залился бы краской весь. Знал ведь, как трудно сейчас работу найти простому человеку из бедных. А мёртвое тело хоть кушать не просит, но ухода дорогого требует.

– Молчишь… – попрекал Билл, – то-то же. Это тебя по чужой страховке как новенького склеили, и повезло старость не познать, поэтому и суждения о ней романтически наивны. Восторженный молодой человек, растроганный неправедными делами людскими! В родне, небось, дольше сорока пяти и не жил никто, все, кому средств да ума хватает, сейчас так делают, отсюда и благоговение твоё перед дедом. Больше чем девку молодую, что под восьмым номером идёт, тебе его жалко. А тем временем, старые кости – есть старые кости: хрупкие, не гнущиеся, ломкие по каждой ерунде, и формалином-то такое не исправить. Тебе за век не заработать, сколько стоит повернуть время вспять.

Билл опустил недоверчивый взгляд на свою сильную мускулистую руку, сжал ладонью ручку кушетки сильнее, чтобы толкнуть в печь, но в то же мгновение мёртвая девушка схватила его за предплечье. Глаза её были закрыты, дыхание отсутствовало, рот чуть шевелился.

– Да нам пора уже вводить новую услугу: «пугание крематорием»! – воскликнул Билл и начал тыкать что-то в компьютере. – Миссис Линда Майлс Кросс, вы 402-ая особа, пробудившаяся в нашем морге непосредственно перед кремацией. Поздравляем!

Переодевшись в сарафан, в котором её доставили, Линда сидела напротив Билла, оформлявшего выписные бумаги. Она уже освоила основные движения, но сидела неподвижно, отсутствующим взглядом просверливая дырку в стене. Даже закрутившийся чёрный локон, прилипший ко лбу и свисавший посередине глаза, совершенно не беспокоил её.