Уилл достаточно хорошо умеет контролировать возбуждение. Но когда он говорит: «Несколько дней назад я едва не сбил оленя. Ночью он мне приснился — огромный, черный и с вашим, доктор Лектер, лицом. Я стоял перед ним, нагой и окровавленный», по его телу бежит электричество. Ему хочется, чтобы небеса разверзлись, чтобы бог сорвал крышу из этого жалкого домишки и поразил Уилла молнией в самое сердце. Чтобы не осталось ничего — только пепел и запах озона.
— Что вы чувствуете после таких снов: страх или возбуждение?
— И то, и другое.
— Хорошо, Уильям, — Ганнибал встает и преодолевает расстояние между ними чудовищно медленно, словно идет через густую черную воду. Каждый шаг отпечатывается под веками Уилла яркими вспышками. — А что вы чувствуете сейчас?
— Ничего.
Ганнибал улыбается. Эта улыбка — как нож — входит в сердце плавно и быстро, а затем движется ниже. Когда доктор Лектер опускается на колени, улыбка достигает паха Уилла и оседает тяжелым парчовым покрывалом.
— Мне нравится, как ты лжешь, — шипит Ганнибал и накрывает пах Уилла ладонью. Его касание едва ощутимое. Острое. Необходимое. Невыносимо лишнее. Грэм мечется между этими определениями — загнанный в клетку зверь. Скалит зубы, закатывает глаза, дергает бедрами. Внутри горячо и пусто. И так сильно наполнено холодом — не выдохнуть.
Уилл на мгновение закрывает глаза. Все становится острее и глуше. Когда он с трудом разлепляет веки, все исчезает — тепло руки, жар чужого дыхания. Ганнибал сидит в кресле напротив и вертит между пальцами ручку. Тишина между ними расколота — дыхание Уилла слишком резкое, слишком возбужденное. Он не понимает, что реально. Летит из одной пропасти в другую, пока пропасти не заканчиваются.
***
Второе убийство происходит спустя восемнадцать дней. Мужчину находят подвешенным за одну ногу, вторая — согнута в колене и привязана за голень к бедру, руки связаны за спиной широкой лентой. Багровое от прилива крови лицо, глаза навыкате, изогнутое в судороге тело, лужа рвоты на полу. На животе — аккуратный разрез, зашитый с хирургической точностью. В крови найдена огромная доза стрихнина — сильнодействующего яда, который вызывает судороги и смерть от удушья.
Уилл читает отчет, смотрит на холодное тело на холодном столе и не понимает, почему Джек его не вызвал. Ему звонят после того, как жертву привезли на судмедэкспертизу. Беверли старательно прячет взгляд.
— Смотри здесь, — ворчит Кроуфорд. — Журналисты приехали раньше, чем мы. Нечего тебе там светиться лишний раз.
Уилл кивает. Глаза слезятся от вони — мужчина провисел на балке в собственном сарае несколько дней, прежде чем его нашли. Ни жены, ни детей, ни собаки, только дом на отшибе и сердобольная соседка, которая пришла вернуть долг в несколько долларов.
— Журналисты прозвали его Тарологом. Они уверены, что это работа серийного убийцы. Вначале «Десятка мечей», теперь «Повешенный».
— Журналисты или наша знакомая Фрэдди Лаундс? — фыркает Уилл. — Уверен, на тотал крайм уже красуется новая статья.
Джек щурится от злости и бросает на профайлера предупреждающий взгляд.
— Прибереги свои шутки для другого места. Мне нужно знать, убийца тот же или нет.
«Знать! — мысленно кривится Уилл. — Будто я господь бог, перед которым открыты все тайны вселенной. Даже если бы я знал, кто убийца…» Его мысли спотыкаются: что бы он сделал, если бы знал? Сделал ли бы он хоть что-то?
Уилл надевает перчатки и просит всех выйти. Он касается ледяной поверхности стола и приводит мысли в порядок. Мертвый мужчина выглядит измученным, будто даже после смерти его терзают сонмы демонов. Убийца хотел, чтобы его жертва страдала. Чтобы агония казалась бесконечной. Месть или чистый садизм? Уилл ходит кругами вокруг тела, но ответ всегда на шаг впереди.
Рана на боку выглядит странно. Она не смертельная — кожу разрезали, а затем зашили. Больше ничего. Будто жертву изначально не хотели мучать, но почему тогда выбрали такой жестокий яд?
Уилл выходит в коридор — дышать сразу становится легче. Он делает несколько глубоких вдохов, отмахивается от вопросов Джека и подходит к Зеллеру.
— Когда делали вскрытие, не заметили ничего необычного?
— Кроме яда в крови и вони разлагающегося тела? — у Зеллера хорошее настроение, а ещё ему не нравятся «заносчивые ублюдки», как он однажды окрестил Уилла.
— Да, кроме этого. Возможно, нечто странное с внутренними органами. Печенью.
— А, это… У бедняги был хронический гепатит и фиброз.
Уилл кивает. Самодовольная улыбка так и норовит выпрыгнуть на лицо.
— У предыдущей жертвы ничего не пропало из внутренних органов?
Зеллер с Прайсом переглядываются.
— По правде сказать, там была сплошная каша, когда все мечи вытащили. Но лишних ран не нашли.
— Уилл, ты что-то увидел? — голос Джека дрожит от напряжения, словно колокол.
— Пока не знаю. Возможно, убийца хотел забрать печень в качестве трофея, но она попалась бракованная. И он разозлился.
— Трофей? Ты уверен?! — Кроуфорд трёт ладонями лицо. Уилл оглядывается и видит, что в коридоре остались только они с Джеком.
— Это только мои предложения.
— К черту предположения, Грэм! Начинай уже работать! Двадцать лет назад мы так и не поймали маньяка, который собирал трофеи.
— Ты о…
— О Чесапикском Потрошителе! О ком же ещё?
Комментарий к 8. Таролог
Я надеюсь не скотиться в этот мем, который люблю всем сердцем
https://vk.com/photo160484870_457241319
Но работа походу будет намного больше, чем я планировала в начале (это где-то середина). Поэтому мне нужно немного больше времени, чтобы продумать дальнейший сюжет. Извините за возможные задержки!
========== 9. Добрый самаритянин ==========
Комментарий к 9. Добрый самаритянин
одним холодным вечером мне делать было нечего, поэтому вот коллаж к предыдущей части https://vk.com/photo-85600480_457239054
не знаю, стоит ли такое делать, но хай буде
Перед приемом Уилл ищет в интернете значение карты «Повешенный» и долго думает, на какие уступки ему придется пойти, на какие жертвы. Он давит порыв спросить у Ганнибала напрямую. Еще слишком рано, можно спугнуть. Но и собрать всю колоду желания нет.
Маньяки часто грешат библейскими мотивами, но карты Таро — это совершенная безвкусица. Пошлость. «Возможно, это не он, — думает Уилл. — Да, Ганнибал слушает эту чудовищную музыку и пользуется отвратным парфюмом, но все же… Или это я стал слишком требовательным к убийцам?»
Доктор Лектер просит подождать на кухне — чудовищная клиентоориентированность. Уилл рассматривает нестройный ряд кружек: щербинки, посеревший фарфор, нелепые картинки. Он привык приходить раньше. По правде говоря, они давно отошли от привычного формата сеанса — Уилл часто задерживался допоздна за стаканом виски, а затем, чтобы не садиться пьяным за руль, оставался спать на диване. Теперь же Ганнибал занят, а Грэм — заинтригован.
Он варит себе кофе и принимается ждать. На кухне пахнет сигаретами, моющим для посуды и чем-то горьким.
— До встречи в следующую пятницу, мистер Верждер.
— До свидания, спасибо. Буду с нетерпением ждать!
Шаги затихают, хлопает дверь, Ганнибал заходит на кухню и начинает с извинений:
— Моя ошибка, нужно было предупредить вас, мистер Грэм, — в голосе — ни капли раскаяния.
— Раз вы решили показать мне сегодня Мейсона, то и сказать вам есть что, доктор Лектер, — Уилл кривит губы и едва зубами не скрегочет от злобы. Ты трогал мой член, я спал в твоей кровати, к чему этот официоз? Но нет же, мы катаемся от «мистера Грэма» к «Уильяму», словно в долбанном бесплатном парке развлечений!
Ганнибал не отвечает. Он садится напротив — черная выглаженная рубашка, брюки со стрелками, аккуратно уложенные волосы, тонкий парфюм — и складывает ладони домиком.
— Я и тебе кофе сделал, но он давно остыл. Все это, — профайлер обводит фигуру Ганнибала долгим взглядом. — Настоящее, а образ неудачника — лично для меня? Если так, то знай, у меня нет фетиша на мятые футболки.
