========== 1. Худший вариант ==========

У Уилла первое — и, он уверен, единственное — превышение служебных полномочий. Так это называет ФБР, так он пишет в отчете, чтобы Джек отцепился, чтобы перестал смотреть как на одного из смертников в одиночной камере. Уилл знает: это убийство. Убийство убийцы. Жуткая тавтология, которая будет преследовать его глазами мертвого до конца жизни.

Ему не нравится искать оправдания. Алана говорит: «Я не могу помочь тебе в этом деле, я заинтересованное лицо». Доберман облизывает пальцы и ничего не говорит, но он уж точно не заверит Джека, что все в порядке, а Уиллу не нужна смирительная рубашка и каталка. Уилл не спрашивает совета у коллег по работе или убийц, которым он обеспечил бесплатное проживание до конца жизни; он ищет психиатра через интернет, потом берет в руки увесистый справочник.

Он не звонит, чтобы назначить встречу, не спрашивает Алану, знакома ли она с будущим психиатром ее мужа, но наводит справки вполне личного характера: как выглядит дом, где он проводит уикенды, есть ли на воротах сигнализация. Глупые, ничего не значащие критерии. Доктор Лектер — практикующий психиатр больше двадцати лет. У доктора Лектера отличная репутация, восторженные клиенты, монографии со сложновыговариваемыми названиями и еще куча заслуг, не менее значительных. В прошлом.

Интернет говорит, что доктор Лектер живет за чертой города, редко выходит из дома и не заводит новых знакомств. Интернет заверяет, что доктор Лектер медленно скатывается в одну из пропастей, что привычно распахивает жизнь.

***

— У меня во вторник истекает срок лицензии, — Ганнибал лениво ведет правым плечом. Ему совершенно не интересен человек в дверном проеме. О докторе Лекторе можно дать слишком короткую и исчерпывающую характеристику: он устал. Тут и психоаналитиком не нужно быть — нервная складка между бровями и раздражающий парфюм говорят за себя. — И я не собираюсь ее продлевать.

— У вас репутация лучшего психиатра штата. В прошлом, — это грубо. Уилл знает, что это грубо. Ему не нравится быть бесцеремонным, но измятые рубашки и пивная банка на подоконнике ему не нравятся больше. — Что произошло?

— Разные вещи, — Ганнибал пожимает плечами. Его не заденешь подобной мелочью, думает Уилл, и чувствует что-то сродни охотничьего азарта. Ему хочется, чтобы этот человек посмотрел на него и пригласил в дом. Чтобы этот человек сказал: «Проходите, мистер Грэм, я наслышан о вас. Чем могу помочь?» Чтобы этот человек предложил ему домашние тапочки и лучшую выпивку из своего скудного арсенала. Чтобы перестал выглядеть хуже, чем есть.

— Хорошо, — говорит Уилл. — Я застрелил убийцу на месте преступления. Сколько-то там пуль, и все в цель, — он неопределенно машет рукой, будто его раздражает сам факт убийства, и — в то же время, — выглядит совсем незначительным. — Мне нужно заключение, что я психически здоров, что это… происшествие никак не повлияло на мою…

— Нет.

— Простите?

— Я не хочу вас анализировать, только и всего. Вы мне не интересны.

Уилл совершенно не хотел этого делать. Если бы кто-либо сказал ему, что он так поступит, Уилл бы рассмеялся наглецу в лицо, но Уилл открывает рот, Уилл говорит:

— Когда кто-то поднимает руку с пистолетом, все видят руку, пистолет и возможную смерть. Кто-то потом, читая сводку новостей, посочувствует убитым или даже неудачнику, что теперь остаток жизни проведет в тюрьме. Когда я вижу подобную ситуацию, я знаю причину, знаю мотив. Я знаю об убийце все, и, доктор, если бы вы только могли представить, сколько эмоций человек, видя труп, может ощущать, помимо отвращения.

Уилл Грэм — лучший агент ФБР, у него стопроцентная раскрываемость преступлений и секрет, который он лелеет больше тридцати лет. Нет, этой сумбурной тирадой он не раскрывает государственную тайну или загадку, над которой бились тысячи лет, но подходит к черте слишком близко — носки туфель вот-вот коснутся красной линии. И Уилл выдыхает лишь после того, как Ганнибал кивает в сторону гостиной — проходи, не стесняйся. Уилл убеждает себя, что ему мерещится полная самодовольства улыбка.

***

— Напомните, что с вами произошло? — руки у Ганнибала — жилистые и сильные, а голос — прокурен, с режущим слух акцентом. Уилл старается подмечать все детали, чтобы закрыть глаза на снисходительность, сквозящей в каждом слове доктора Лектора. Ему нужна справка, что обеспечит относительное спокойствие и сохранит нервную систему. И если уж приходится выбирать между вечно недовольным Джеком и психиатром с почти просроченной лицензией, он охотно согласится на второе.

— Я убил человека, — нет, он совсем не хочет хвалиться подобным поступком или шокировать случайного знакомого, но получается именно так. Доктор Лектер криво улыбается — с кем не бывает, парень? — и складывает ладони домиком. Ему все еще не интересно, он все еще не хочет анализировать мистера Грэма, но вот он, сидит в старом скрипящем кресле и смотрит куда-то вниз, смотрит и ждет.

— В этом была необходимость?

— Да. Нет. Он… — Уилл от чего-то чувствует себя нашкодившим подростком, который делал глупости столько раз, что никто даже не утруждается его отчитывать. Он уже все рассказал Джеку. Он еще раз все рассказал Джеку. И он устал. — Хорошо, — говорит Уилл. — Давайте сыграем по вашим правилам, доктор Лектер. Вы задаете череду ненужных вопросов, я кое-как отвечаю, а затем вы отдаете мне заключение, и мы расходимся друзьями.

— Почему вы выбрали именно меня, Уилл?

Грэм пытается не рассмеяться. Вопрос из разряда нелепых, из уст этого несуразного человека — первый вопрос, на который Уиллу хочется ответить, при том ответить грубо, ошеломить или даже унизить. На мгновение он поражается своей жестокости.

— Потому что вы — худший вариант, доктор Лектер. Хотя когда-то были лучшим, — он выдерживает паузу, ненамеренно. — Потому что мне скучно.

Ганнибал обхватывает ладонью загривок и разминает шею. Его, кажется, совсем не удивляет подобный ответ, будто каждый пациент, что сидит в кресле напротив, тщетно пытаясь устроиться поудобнее, отвечает именно так, слово в слово. Его, кажется, совсем ничего не удивляет.

— Хорошо, — кивает Ганнибал. — Я напишу вам заключение. Приходите послезавтра, в шесть.

Уилл хочет закричать: «Что?» Уилл хочет схватить доктора за потасканную рубашку и вытрясти из него противный акцент, вместе со всеми тонкими улыбочками. Уилл говорит: «Хорошо» и желает Ганнибалу хорошего вечера.

***

У них с Аланой два года полного взаимопонимания и ровно столько же — скандалов на пустом месте. Скандалами Уилл называет вопросы, заданные спокойным, твердым голосом. Алана не спрашивает, где он был целый день, когда они договаривались устроить совместный ужин; она советует одеваться потеплее, ведь осень в Балтиморе — тот еще преступник. Алана не пытается узнать, что снится ее мужу, когда тот просыпается потным и разбитым: она рассказывает о дыхательных практиках, гипнозе и устраивается на ночь в соседней комнате. Поэтому, когда Уилл говорит: «Я был у психиатра», Алана поджимает губы и коротко кивает. Он мог с тем же успехом сказать: «Я хочу развестись» или «Я убиваю маленьких девочек по вторникам, ну, тех самых девочек, что не слушают маму и гуляют после десяти».

Уилл смотрит на нее, всегда собранную, красивую и понимает, что несчастен.

— Я же вижу, ты расстроен, — говорит Алана, когда он отказывается от ужина. Стол накрыт на двоих, посередине — ваза с белыми гортензиями, любимыми цветами Аланы. Уилл думает, где Алана достала цветы в сентябре. Зачем кому-то продавать гортензии в такую погоду?

Он чувствует легкую тошноту и желание рассказать о недавних неудачах.

— Ты знакома с Ганнибалом Лектором? — Уилл пытается придать голосу небрежность, ведь это вопрос — так, между прочим. Он садится за стол, но не прикасается к еде: все давно остыло.

— Нет, — отвечает Алана и замирает на несколько секунд, то ли пытаясь удержать зрительный контакт с Уиллом, то ли анализируя свой ответ. — Нет, — повторяет еще раз.