– Мама была вон там? – Он указал вилкой. – Прямо там?

Олимпия кивнула. Спиро она приходилась внучкой, раньше сидела с детьми Стриков, всегда задавала чересчур личные вопросы и после чашки кофе никуда не спешила, однако Эллиот считал, что кормят в «Спиро» лучше, чем в других городских едальнях, поэтому все равно захаживал сюда. Но почему под кассой она держит бинокль? Хотя чему удивляться? Клэпхэм – маленький городишко, тут все у всех на виду.

– Да, прямо там. Может, ее даже обдало ветерком, когда тот автобус пронесся мимо. Так бывает, сидишь себе, и тут летит какой-нибудь грузовик на всех парах, что вся улица трясется.

Эллиот вздрогнул.

– Господи, – произнес он. – Под колеса запросто могла попасть она. Моя мама.

Олимпия поджала губы и согласно кивнула.

– Да, трагедия.

– Я бы осиротел, – заметил Эллиот.

Олимпия коснулась плеча Эллиота, подержала руку несколько секунд, а потом занялась другими клиентами.

По крайней мере дважды в неделю Эллиот делал вид, что у него утренняя встреча на стройплощадке, – чтобы выбраться из дома пораньше и позавтракать в одиночестве. Еда в домашних условиях часто была ни к черту, зерна овсянки плавали на поверхности в состоянии, даже отдаленно не пригодном для пищеварения, а в кофе чудесным образом попадали кусочки омлета. И это еще в дни, когда близнецы вели себя более или менее прилично. В детстве он никогда не орал, как орали Айдан и Захари, никогда – Астрид сразу выставила бы его на крыльцо. Ясно, что Эллиот и Венди воспитывают детей не так, как надо, да только кто подскажет, как надо? Венди в семье воплощала терпение. Ничего унизительного для женщины в слово «терпение» Эллиот не вкладывал. Конечно, из нынешнего безумия ребята постепенно вырастут, и Эллиот снова будет ими восхищаться, как восхищался при их рождении, считал это главным достижением своей жизни, ведь он участвовал в их появлении на свет, хотя свою роль сыграли врачи и, уж конечно, Венди – она их выносила и произвела на свет. Благо, наверное, что люди обычно не помнят себя до пяти лет – что хорошего помнить, как ты куролесил, будучи карапузом, презирая нормы жизни в обществе? Что, если каждый из нас начинается с шимпанзе? Кому охота вспоминать свои выкрутасы в джунглях?

Даже заходя пообедать, как сегодня, Эллиот всегда садился за стойку и всегда заказывал одно и то же – слегка прожаренную яичницу, ветчины побольше, тост из пшеничной муки, картошки не надо. Олимпия подливала ему воды в стакан после каждого глотка, и холодные серебристые капельки растворялись в стопке лежавших рядом бумажных салфеток. Как всегда, работало местное радио, Уэсли Дрюс только что отчитал новости, и началось шоу «Угадай мелодию» Дженны Йоханссона, одного из младших братьев бывшей подружки Ники. Клэпхэм – маленький городок, тут каждый – либо чья-то школьная любовь, либо чья-то мама, либо друг твоего двоюродного брата со времен летнего лагеря. Эллиота вполне устраивало, что родился он именно здесь, нравилось быть местным жителем, но иногда накатывали мечты совершенно личного свойства – без участия жены или детей, он проживал целый день, не сталкиваясь с полдюжиной людей, знакомых ему с детства, не думая о том, когда столкнется с ними в следующий раз. Хотя, в общем, чем больше он кого-то знает, чем больше людей знают его семью, тем выше шансы на то, что ему предложат работу, и в этом смысле Клэпхэм Эллиота вполне устраивал.

– Большая чашка кофе с фундуком, четыре куска сахара, побольше сливок, – сообщила Олимпия. – Заказ Барбары. Как-то, лет десять назад, она увлеклась яичным белком, потом отказалась. По словам моего брата, автобус остановили уже за городом. Две полицейские машины перегородили дорогу, он же запросто мог врубиться прямо в них, но нет. Он просто затормозил.

– За рулем был водитель автобуса? Настоящий водитель школьного автобуса? – Из желтка на своей тарелке Эллиот извлек кусочек ветчины.

Ведь сколько раз в неделю и он, и его мама, и его жена, и сестра парковались у той самой развязки. И в лепешку забвения вполне могла бы превратиться его мама. Когда умер отец, Эллиот был еще совсем молод и не имел возможности чего-то в жизни добиться – эдакая личинка с безграничным потенциалом. И трагедия заключалась в том, что отцу многого не довелось увидеть. Но если бы умерла мама, сейчас, сегодня, трагедия была бы совсем другого рода. Кем он стал? Конечно, у него есть жена, дети, бизнес, дом, однако Эллиот к сорока с лишним годам рассчитывал добиться большего. Чем жесток средний возраст? Он приходит на смену твоей молодости – не чьей-то лучшей, а твоей собственной, и начинать все сначала уже поздно.

– А кто же еще?

Дедушка Олимпии родом из Греции, она же родилась здесь, в Клэпхэме. Олимпия старше Эллиота лет на десять, есть дети, дочь только что закончила школу, Эллиот знал это лишь потому, что ее фото в форме выпускницы было пришпилено к стене над головой Олимпии. Наверное, дочь. Семья у них большая, у Олимпии две сестры – может, и племянница. Странно, что он не знает наверняка.

– Я думал, кто-то решил прокатиться, мало ли, какой-то мальчишка. Или наркоман. Мне и в голову не пришло, что это водитель автобуса. – Эллиот сунул в рот кусочек тоста. – Охренеть, извините мой французский! Через пару недель на этом автобусе будет ездить моя племянница, а там и пацаны мои до него дорастут. И я на нем когда-то ездил.

Олимпия изящно перекрестилась и поцеловала себе пальцы.

– К тому времени будет другой водитель. – Кто-то позвал ее из кухни, и Олимпия посмотрела на тарелку Эллиота. – Еще тост? – Он кивнул, и она ушла на кухню через распашные дверцы.

«Спиро» существовал лет пятьдесят, если не больше. Несколько лет назад, когда дед умер, Олимпия сменила некоторые кабинки, а потом и табуреты у стойки, и саму стойку. Музыкальный автомат Эллиот помнил еще с детства, как и древний аппарат для молочных коктейлей – эдакий гигантский плунжер для унитаза, но именно здесь делались лучшие в городе коктейли – тут спорить нечего. Венди, жена Эллиота, этот ресторан на дух не выносила, мол, тут все мерзопакостно, многие же считали, что «Спиро» – важнейший центр городской жизни, здесь Эллиот часто встречался со своими клиентами, лишний раз доказывая себе, что он – клэпхэмский до мозга костей.

Кому-то для самоутверждения надо уехать из родного города. Лозунг былых времен – уйти пешком в большой город и вернуться на «Роллс-Ройсе». Эллиот считал ровно наоборот. Что это за успех, если за ним надо куда-то ехать? Ему нужны свидетели. И когда здание на углу снова выставили на продажу, он его купил. Да, он, Эллиот Стрик. Он выложил свои честно заработанные деньги и провел покупку через корпорацию и адрес родителей Венди в Калифорнии. Он сам все просчитает, сам построит. Тогда все и узнают, не раньше. От этой мысли в животе до боли урчало.

Эллиот крутнулся на табурете, точно так же, как в детстве. В отличие от других сиделок, невнимательных и беззаботных, любительниц заглянуть в холодильник и попялиться в телевизор, Олимпия была строгой. Оно и к лучшему – человек соблюдает границы, живет по правилам, как их мама. Матери некоторых друзей Эллиота ходили босиком, их шелковые бюстгальтеры висели на стойке в душе, они ложились спать, забывая погасить свечи, – Эллиота такие мамы нервировали, и в эти дома он предпочитал не ходить.

На стойке задребезжал его телефон, Эллиот его перевернул. Сестра, Портер. Привет, проверка, ты встретить Сеси придешь? От тебя пахнет, как от младенца, клево. Эллиот закатил глаза и против воли хмыкнул. Потом отстучал ответ: Это обязательно? У меня встреча, у пацанов джиу-джитсу. Венди меня достает.

Эллиот смотрел, как три точки появляются и исчезают, будто его сестра не могла решиться, что написать. Нельзя сказать, что они друг друга обожали, наверное, для взрослых братьев и сестер это нормально? Они виделись, когда мама давала команду, что Эллиота вполне устраивало. Наконец, Портер написала: Она подросток, и ей точно плевать, явишься ты или нет. Заезжай на выходные, но не позже, иначе Астрид задушит тебя во сне.