Зося состроила слезливую мину:

– Да я же просто боялась, что он и у частника место потеряет, и здесь не укоренится…

– А-а-а… – в ядовитой ухмылке дрогнули губы у Майи.

– Всё! Закрыли тему, – решительно поднял руку Эдуард.

– О-кей, – подчинилась призыву Зося. – Как съездили-то?

Эдуард был краток:

– Со стариками повидались, встретились кое с кем из старых знакомых, полюбовались питерскими красотами. А ближе к концу уже тянуло обратно.

– Я не могу судить так категорично, – хмуро прищурилась Майя. – У меня там родители остались.

– Майечка, но это же понятно, – сочувственно заявила Зося. – Но я думаю, вам жалеть не о чем. Устроены. По миру вдоволь наездились.

Майя зло хлопнула себя по ноге:

– Старая песня. Сколько можно толочь воду в ступе? Вам-то кто не даёт ездить?

– Сказала же, нет у нас таких возможностей, – фыркнула Зося.

Майя впилась в неё негодующим взглядом:

– Не дают тебе покоя наши возможности. Там не давали и здесь не дают. Всё думаешь, что лопатой мы гребём.

– Да что ты, Майчик, – испугалась родственница, – я же просто так сказала. Рада я за вас.

– По-моему, ты и за себя можешь порадоваться, – вырвался у Майи «кашелёк», заставивший вздрогнуть Эдуарда.

– Ой, как сказать! – не обратила внимания на подавленное Майей негодование Зося. – До сих пор спрашиваю себя, правильно ли мы сделали, что уехали? Вон там жизнь как налаживается. Не хватило нам терпения пересидеть. И квартира была, и работа. Ради чего сломали привычный образ жизни? Попёрлись. У Люсика моего всё чесалось.

– Что ты всё брюзжишь? – оборвал её Эдуард. – Всё же благополучно. Устроены, квартира хорошая.

– Квартира! – подбоченилась Зося. – Вон я недавно у врача местного была на приёме, на его вилле Я уж о самой вилле молчу. Но район какой! Да его с нашим сравнить нельзя! Коммунизм в отдельно взятой стране. Нам и не снилось!

– Да это же всё глянцевые картинки, – раздражённо бросила Майя.

– Зося, ты меня извини, – поддержал жену Эдуард, – но эти сравнения некорректны. Во-первых, мы же с нуля, можно сказать, начали. И то вон чего добились. А во-вторых, ты не задумывалась, какая масса коренных граждан проживает в таких районах, как наш?

Зося с вызовом уставилась на Эдуарда:

– А в третьих?

– А если хочешь – в-третьих, – удивился он её дерзости, – то чем, скажи, наш район тебя не устраивает? Вполне респектабельный, ухоженный, благополучный.

– Всё познаётся в сравнении, – сумничала Зося.

– Безусловно, – изумлённо поднял на неё глаза Эдуард.

– Но я тебя утешу. Не исключено, что наши дети переберутся в облюбованное тобой место.

– Дай-то Б-г, – совсем глубоко затянулась сигаретой Зося.

– А вообще, всё я понимаю, не дурочка. Но такая тоска иногда одолевает! Душа плачет. Это уж я сегодня этой Динке в пику выдала, что уехала из России, чтобы хорошо и правильно питаться. А ведь что изменилось-то? Еду стараемся покупать, к какой в России привыкли. Всё те же борщи да каши варю. И селёдки с картошкой хочется. Вот ведь всё тут есть! Сладости всякие – глаза разбегаются! А хочется открыть банку сгущёнки и ложкой, ложкой её, как там, в Союзе.

– Сейчас расплачусь, – сделал вид, что лезет в карман за носовым платком, Эдуард.

– Издеваешься? – возмутилась Зося. – А всё равно нет ничего вкуснее, чем намазать масла на ломоть ржаного хлеба и сверху попесочить, как в детстве.

– Так в чём проблема? – поднял брови Эдуард.

– А в том, что никак нам не переделаться, – с вызовом посмотрела на него Зося. – Работаю я фактически в русской компании. Общаемся с русскими. И телевизор – по-русски. И в интернете всё в русские сайты лезем. И на гастролёров наших ходим. И к врачу-экстрасенсу к русскому я обращаюсь. И тоскую всё по уюту своей бывшей квартиры. Вон ковёр на стену повесила, да и вы вон, гляжу, тоже, хоть здесь и не принято. Друзей новых не нашли. И сойтись-то не с кем. Конечно, приглашаем по всяким торжественным случаям, тоже русских, а они нас, и всё в русские же рестораны. Но близости-то той нет. Каждый в своём мирке варится. Люсик у меня таких друзей называет застольными. Ой, чем дальше в лес, как говорится… И каким ветром нас сюда занесло? Пути господни настолько неисповедимы!

– Да уж, – едко усмехнулся Эдуард. – Но не береди душу. Представь, как бы ты рассуждала, если бы вы не уехали? Точила бы Люсика своего: «Смотри, как там Майка с Эдькой преуспели! Он в большом концерне работает, она в поликлинике. Дочь – на медицинском факультете. Квартира! По миру разъезжают. И что мы с тобой, дураки, тут сидим?» Ну скажи, что – я не прав?

– Прав, конечно, – в сердцах с силой затушила в пепельнице докуренную сигарету Зося. – Глуп человек.

– Человек так устроен, что всегда чем-то недоволен, – согласился Эдуард. – Так что успокойся ты наконец и не гневи Б-га. И третий ребёнок у тебя здесь родился, и устроены вы с Люсиком. Живи да радуйся.

– Уяснила? – вызывающе прищурилась Майя в сторону Зоей и опять издала знаменитый свой «кашелёк».

Эдуард понял, что близится гроза, и конфронтацию кузин нужно непременно пресечь. Он раскрыл было рот, но Зося опередила его:

– Май, а всё же, что это ты сегодня не в духе? Колючая такая?

– С дороги. Устала, – резко отчеканила Майя.

– Да ладно, я не обижаюсь, – махнула рукой Зося. – Мы же с тобой всё же родная кровь.

– Ну, если не обижаешься, так я тебе и скажу, что именно близкие нам и не прощают успехов и благополучия. Чужим-то и дела до нас нет, – гневно притопнула Майя.

Эдуард совсем напрягся в предчувствии непредсказуемого развития событий, но тут у Зоей неожиданно зазвонил телефон.

Посмотрев на экран аппарата, она недоумённо сообщила родственникам:

– Эммка, та самая с моей работы, бляха медная. Легка на помине. Что ей нужно? И здесь достала!

Зося включила телефон и умильно произнесла:

– Эммулька? Привет, киска. Что стряслось? Новости? Ну, если хорошие, выкладывай. Что значит, если плохие? Ты уж так не пугай.

Зося какое-то время слушала Эмму, а потом показушно рассмеялась:

– Ой, какая же ты умница, Эммульчик.

Она повернулась к Майе и Эдуарду и умильно прощебетала в микрофон так, чтобы позвонившей было понятно, что предназначается это чириканье тем, кто находится рядом с ней:

– На ходу стишок про новости придумала: «Хорошие – выкладывай, а нет – в штаны накладывай». Да тебе ж, Эммулька, дорога в союз писателей!

Зося с фальшивой улыбкой выслушала реакцию Эммы и вдруг напряглась:

– Что, такие новости, что сесть на всякий случай? Села.

Зося действительно плюхнулась в кресло, и тут лицо её стало вытягиваться.

– Что-о-о-о? – сжала она подлокотник. – Динка? Не может быть! Да ты что? Этого только не хватало! Как снег на голову! Такая срочность, что аж на мобильник позвонил и уже к себе вызвал? Вот дрянь! Сумела влезть в доверие! Теперь поднимет голову! Будет над нами командовать! А ещё пела: сокращение, увольнение! Я уж обрадовалась. А она в гору пошла. Помяни моё слово – жизни не будет. Задолбает этой своей сущностью процессов. Поедом есть будет. Все соки выжмет. Со свету сживёт! Нет, я не понимаю, а что же её в таком случае предупредили об увольнении? На понт нас брала, что ли? Проверить реакцию хотела? Что-о? Для неё для самой был сюрприз? Давно её хотели? A-а, были претенденты со стороны! Такты всё заранее знала? И молчала? Вы все против меня! Да ладно уж! Ладно, не оправдывайся, проехали. Нет, самолёт у Люсика завтра. Вечером. На работу? Конечно, приду. Ладно. Ба-а-а-ай!

Зося отключила мобильник, в сердцах швырнула его на стол и разъярённо затараторила:

– Нет, вы представляете? Не успела с вами поговорить, на тебе! Эту суку Динку ставят начальницей надо мной, а эта потаскушка Эммка, оказывается, знала, от этого Саймона своего, куда ветер дует, и как в рот воды набрала. Я же там, когда вы ушли, маху дала – с этой дрянью, с Динкой, цапнулась. И внутренний голос мне ничего не подсказал! Нет, чтобы пораскинуть умом, пропустить мимо ушей! Влипла в историю! То-то эта шалава, Эммка, перед ней расшаркивалась и мирить нас стала. В душе, небось, потешалась надо мной.