Но едва она села, как тут-то и начали происходить изменения, правда, Кэтти их не сразу заметила. Гладкий металлический пол превратился в матрас койки, около девушки появились стены палаты, капельницы и столик с гостинцами от жителей. Колени оказались укрытыми пледом, а сама кошка была каким-то образом одета в халат. Она недоуменно осмотрелась, пытаясь понять, каким образом она вновь оказалась в больнице, где ее оперировали. Бросив мимолетный взгляд в окно, она увидела Флиппи. Сначала она не обратила внимания, но потом перевела взгляд обратно. Потому что глаза, да и весь вид Прапора ее если и не напугал, то насторожил.
Конечно, медведь еще не был в состоянии Берсерка. Да и с чего бы это ему вдруг впадать в агрессию? Однако он стоял и как-то странно смотрел на кошку через окно. Словно к чему-то примеривался. Или же просто решал, входить ли ему в палату, или же лучше не беспокоить пациентку своим появлением. Флиппи стоял неподвижно, почти не моргал. Он словно следил за каждым движением Кэтти-Блэк, будто какой-нибудь наемный снайпер или тайный секьюрити. Это не очень нравилось самой девушке. Она встала и подошла к двери. Глаза Прапора последовали за ней, а вот сам медведь даже не шелохнулся. «Почему он стоит? — подумала кошка. — Чего он ждет? Чтобы я вышла? Или же какого-то особого разрешения, особого приказа? Почему он молчит?».
Выйдя из палаты, Кэтти подошла к ветерану и тронула его за плечо. Медведь обернулся, но выражения лица не сменил. Он все так же, как раньше, пристально смотрел на пациентку. Глаза его были неподвижны и холодны. Это вконец не понравилось пациентке. Она попыталась отвлечь Флиппи и привести его в чувство, слегка потрепав его за щеки, но тщетно — он был как будто загипнотизирован. Тут уж кошке пришло время испугаться. Она попятилась назад, развернулась и хотела уже пойти по коридору в поисках выхода, но тут она встретила еще парочку личностей.
Ими были Сниффлс и Гигглс. Кэтти-Блэк уже обрадовалась, полагая, что они-то уж решат ее проблему с Прапором, поговорят с ним и выяснят причину столь странного поведения. Но едва посмотрев им обоим в лицо, девушка поняла, что зря поспешила с подобными выводами. Врач и медсестра смотрели на нее ровно таким же взглядом, как и медведь. Они молчали, не двигались, лишь смотрели. Кошке это совсем не понравилось. Сердце начало потихоньку уходить в пятки, дыхание участилось, а запах розы сильнее ударил в нос, но девушка не обратила на это внимания.
— Сниффлс? Гигглс? — тихо спросила она. — Почему вы на меня так странно смотрите? Почему вы молчите? Что с вами?! Отвечайте!
Но муравьед и бурундучиха ничего не сказали. Они лишь начали медленно надвигаться на пациентку. Кэтти испугалась не на шутку. Она попятилась назад, не спуская взгляда со своих друзей. Она вдруг вспомнила про красные глаза и тут же вгляделась в глаза Сниффлса и Гигглс. Но у них было все в порядке, серые и розовые радужные оболочки, зрачки были нормального размера. Но это не успокоило девушку. Она все отступала и отступала, пока не наткнулась спиной на Флиппи.
Тот же попытался схватить ее, но кошка изловчилась и отскочила во внезапно образовавшийся коридор. А троица продолжала наступать. При этом из их груди начали потихоньку доноситься злобные рыки и безумные смешки. Кэтти-Блэк совсем перепугалась. Она ускорила свой шаг, не переставая смотреть на жителей Хэппи-Долла. Ей казалось, что стоит ей только отвернуться — и они набросятся на нее, как тигры на вожделенную добычу, растерзают ее, изобьют, начнут пытать ради собственного удовольствия. О, вот насчет Ботаника и Прапора кошка не сомневалась, у них могло хватить фантазии для самых экзотических и изощренных пыток. Просовывание раскаленных игл под ногти, заливание ушей и горла расплавленным свинцом, выкалывание глаз, «испанский сапог», дыба, скальпирование, отрезание частей лица и тела — все эти и другие пытки уже наполняли голову перепуганной пациентки и едва ли не ощущались ею самой.
При таких мыслях она снова наткнулась спиной в кого-то еще. Кто-то, видимо, поджидал ее в конце коридора. Потому что сразу же после столкновения одна липкая рука зажала рот кошке, а другая обхватила ее за туловище вместе с руками, не давая возможности вырваться. От предельного страха Кэтти-Блэк завизжала, но липкая ладонь заглушала крик. Чуть погодя девушка поняла, что ее поймал Натти. «Неужели и он настроен убить меня?! — пронеслось у нее в голове. — Но почему? Что я сделала?».
Тем временем Сниффлс, Гигглс и Флиппи, едва Сладкоежка схватил кошку, преобразились в лице. Их глаза потеряли свои естественные радужные оболочки и стали ярко-желтыми, как у ветерана в состоянии Берсерка. Зубы их оскалились, казалось, они хотели вцепиться жертве прямо в глотку. Прапор достал свой нож, приблизился к пленнице, примерился, провел лезвием по животу. Пациентка вытянулась, как струна, втянула свой живот. Ей было очень страшно. Она плакала и пыталась сказать сквозь ладонь:
— Пожалуйста, не надо! Не убивай меня, я хочу жить! —, но у нее не получалось сделать это.
Вскоре к медведю присоединились муравьед и бурундучиха. Они встали с двух сторон, таким образом, кошка оказалась окруженной. Натти все еще крепко держал ее. Было непонятно, откуда у него было столько силы, чтобы удерживать кого-либо. Флиппи стал ощупывать пленницу, словно ища место помягче или же, наоборот, тот участок тела, где была ближе всего кость. Потом он немного отошел и сказал низким хриплым голосом Берсерка:
— Хватит, Натти. Ты уже достаточно держал ее, отпусти. Она все равно не убежит.
Бельчонок не ответил. Он лишь послушно разжал руки, и Кэтти-Блэк бессильно опустилась на пол. Едва сдерживая рыдания, она посмотрела на своих бывших друзей. Это были вроде бы и они, но и не они вовсе. Глаза, выражения лиц — все было совсем иным. Чужим. Злым. Беспощадным. Было бесполезно просить их пожалеть ее, и кошка это прекрасно осознавала. Но она все еще не могла поверить, что ее знакомые и друзья, так недавно еще желавшие ей скорейшего выздоровления, теперь же намеревались убить ее.
— Пожалуйста, — взмолилась она. — Скажите мне, что это неправда. Вы же не хотите мне сделать больно… Пожалуйста. Я вас умоляю…
— Так ты говоришь, Сниффлс, что если резать в грудь, то будет быстрый летальный исход? — не слушая мольбы жертвы, Флиппи обратился к врачу.
— Да. Конечно, — кратко ответил тот.
— Гораздо лучше будет начинать просто потихонечку сдирать кожицу, — продолжила Гигглс таким тоном, словно сама мысль о пытках доставляла ей большое наслаждение. — Так не пострадают жизненно-важные органы, а ведь ты хотел ее подольше помучить.
— Хи-хи, согласен, — сказал Натти. — И чем медленнее ты будешь снимать с нее шкуру, тем лучше, хи-хи. Так гораздо мучительнее.
— Что ж, милая моя, — Прапор наклонился, грубо взял пациентку за подбородок и приблизил к своему лицу. – Вот, наконец, я тебя и достал. Не без помощи своих новых друзей, конечно, но оно того стоит.
С этими словами он поднял Кэтти на ноги, ухватил ее за шею, чтобы та не упала, замахнулся и приготовился к удару. Ботаник, Смешинка и Сладкоежка отошли в сторону. А сама кошка, поняв, что теперь бесполезно пытаться сохранить свою жизнь, зажмурилась и приготовилась к самому худшему. Но тут случилась неожиданная вещь, которой были удивлены все, без исключения, потом реакция разделилась: четверка врагов была взбешена, а вот Кэтти была несказанно обрадована.
Сначала прозвучал выстрел. Очень громкий и отчетливый, словно стреляли совсем недалеко отсюда, буквально в паре метров. Потом нож, который держал Флиппи, выскользнул у него из рук, поскольку от лезвия с огромной силой и звоном отскочила пуля. Затем кто-то приблизился к ветерану и нанес очень сильный рубящий удар по руке, которой медведь держал девушку за шею, из-за чего Прапор, невольно вскрикнув от боли, разжал пальцы. Пленница, оказавшись на свободе, попыталась бежать, но тут же почувствовала сильную слабость в ногах, и она уже почти упала на пол, как тут сильные руки быстро, но довольно бережно подхватили ее. А затем эти руки, умело перекидывая тщедушное тельце кошки, прижали ее очень аккуратно к чьему-то телу. Вторая рука, переложив на первую обязанность поддерживать Кэтти на ногах, достала револьвер и нацелилась на врагов.
