Девушка подняла голову, с трудом сфокусировала взгляд и посмотрела на своего неожиданного спасителя. Им оказался Шифти. Он на нее совсем не смотрел. Он глядел на озверевших Флиппи, Сниффлса, Гигглс и Натти. Его, кажется, совершенно не устрашал тот факт, что он был один против четверых, причем один из этих четверых явно превосходил его по силе, ловкости и прочим параметрам. Ворюга был настроен крайне решительно. Кэтти даже увидела, как он слабо скалится, почувствовала его рычание.
— Шифти… — слабо проговорила она.
— Кто сделает хоть один шаг, — прошипел енот в шляпе, не обращая внимания на реакцию кошки. — Тот получит свинец в лоб.
— Ты смеешь угрожать мне, щенок? — с безумной тупой злобой спросил Прапор, доставая другой нож. – Ты? Мне? Угрожаешь?! Да что ты вообще мне можешь сделать, сопляк?! Я прошел войну от начала и до конца, убил кучу ублюдков-тигров, и почти все они молили меня о пощаде! Но потом снова кидались на меня с целью убить! Однако я выжил! Всему назло выжил! И ты считаешь, что после этого я отступлю перед каким-то мелким воришкой с этой жалкой пушкой?
— Знаешь, мне совсем не интересно, что ты там прошел, с кем воевал, — с ноткой равнодушия ответил Шифти, перехватывая падавшую Кэтти и нежно прижимая к себе. — Главное, что ты поднял руку на эту кошку. Ты, контуженный ублюдок, поднимаешь руку на ни в чем не повинную девушку! Где твоя воинская мораль, а?
— Ты еще смеешь мне тут о морали вякать? — медведь определенно взбесился. – Ну, все, подонок, сейчас я тебя этими вот руками об стенку размажу! А ее я получу! Это моя добыча! Хотя нет, предлагаю тебе выбор. Раз уж ты заговорил о чести и морали, вот тебе легкая дилемма: либо ты отдаешь нам эту шельму, а сам уходишь и остаешься в живых, либо мы убьем тебя, а потом и ее.
— Ага, щас. Так я и ушел. После дождичка в четверг, держи карман шире, — Ворюга и бровью не повел на угрозы. — Никуда я не уйду, ибо эта кошка — моя и только моя. Я ее…
Но Кэтти-Блэк не смогла дослушать речь Шифти до конца. В этот момент Флиппи, поняв, что словами он ничего не добьется от старшего близнеца, с ревом накинулся на него. Енот в шляпе, потеряв равновесие, выпустил девушку из рук. Та беспомощно упала на пол и… Проснулась.
Она открыла глаза. Ей в глаза ударил свет лампы ее спальни в номере. Кошка действительно лежала на полу. Должно быть, во сне она упала. А значит, она еще и двигалась. По бликам на стенах можно было судить, что уже наступил вечер. «Сколько же я проспала? — подумала Кэтти-Блэк. — Часа три? Шесть? Восемь? Да, наверное, восемь. Но почему так много? И почему у меня так сильно болит голова до сих пор?». Как ни странно, сон ей ни капли не помог. Внутри головы было пусто, череп едва ли не раскалывался от тянущей сильной боли. Очень также ныли зубы и кости (почему именно кости, девушка не могла понять, но она точно знала, что мышцы так болеть не могут).
Кэтти с большим трудом встала, потянулась. Сразу же послышался противный хруст позвоночника, чего раньше у кошки ни разу не наблюдалось. Это могло означать одно — скелет каким-то образом ослабевал. Но до конца осознать, что же именно происходило в организме, она не могла, потому ее отвлек резкий запах розы. Она обернулась и увидела проклятый цветок, который по-прежнему стоял на подоконнике и цвел, несмотря на водоросли в стакане. «Выкинуть ее нужно, — подумала девушка. — Иначе я просто задохнусь. Но… Эту розу мне Шифти подарил… А если он узнает, что я ее выбросила, он обидится». Кошка вздохнула, открыла окно у себя в спальню, а цветок взяла и отставила в коридор.
Проделав эту процедуру, Кэтти переключилась на свое ужасное самочувствие. Решив, наконец, что это просто адаптация организма после операции, она решила принять кое-какие лекарства, которые она прихватила с собой, когда переезжала в Хэппи-Долл. Среди всех этих медикаментов было несколько типов обезболивающих. Не зная, какой именно нужно пить в данной ситуации, да и вообще сейчас туго соображая, что происходит, девушка взяла по одной таблетке всех типов и разом выпила с полной кружкой воды, полагаясь на то, что какое-нибудь болеутоляющее обязательно да поможет.
Но она совершила глупую ошибку. Соединившись вместе, да еще и с какой-то гадостью, засевшей в крови Кэтти, лекарства образовали довольно мощное ядовитое вещество, которое стало распространяться по всему организму. Уже через минуту кошка потеряла координацию движения, перестала что-либо различать вокруг. Она попыталась пройти на кухню, на свежий воздух, но тут же ударилась о косяк двери, сползла без сил на пол и снова впала в забытье.
Проснулась она от запаха розы, смешанного с запахом моря. Она лежала на деревянном полу, прислоненная к стене. Стена, да и пол тоже были отчего-то очень сырые. Ощущалась какая-то странная качка, похожая на корабельную. Пробудившись окончательно, кошка, не вставая, осмотрелась вокруг. Так и оказалось: она находилась в каюте, но судя по деревянной решетке на окне, девушка быстро поняла, что это помещение — вовсе не каюта, а трюм. Причем трюм являлся для нее не пристанищем или комнатой, а скорее тюрьмой. Словно в подтверждение этой гипотезе через секунду Кэтти обнаружила, что руки и ноги ее были скованы кандалами, которые были соединены между собой через центры еще одной цепью. Но это тем не менее не помешало ей встать в полный рост и худо-бедно передвигаться. Хотя цепи и без того достаточно ограничивали ее движения, не давая ей возможности бежать и прыгать. Не понимая, что происходит и каким образом она попала сюда, кошка застонала и позвала:
— Кто-нибудь? Отзовитесь! Ау! Хоть кто-нибудь? Что происходит? Почему мы на корабле?
В ответ на ее зов послышалось мерное «тук-тук-тук», словно отбивали деревянным карандашом по столу. Шаги прошли с верхней палубы, потом до уха девушки донесся скрип двери, после чего шаги продолжились, теперь они уже спускались по лестнице. И вот где-то тут Кэтти-Блэк усомнилась в том, что она правильно поступила, позвав кого-то с палубы. «Надо было помолчать, разобраться во всем самой, — подумала она. — Теперь уже поздно… Ох, чувствую я, что мне не понравится то, что я увижу и услышу от того, кто сейчас ко мне придет».
И она не ошибалась. Щелкнул замок в трюме, затем дверь отворилась. Кошка с испугом обнаружила, что перед ней стоял Рассел. И хоть она и ожидала увидеть именно выдру, поскольку больше никто из ее знакомых не обладал деревянными протезами ног, но все равно она очень хотела увидеть кого-то другого. Но как ни печально было признавать, именно Рассел оказался на этот раз ее врагом. Как и в прошлом сне, на его плечи было небрежно накинута куртка, ушитая золотыми тесьмами и прочими украшениями, в меру подранная в полах. На шляпе красовалось больших размеров перо, скорее всего страусовое, а может быть, и вообще искусственное — таким идеально ровным оно было. На целой руке виднелся браслет, украшенный драгоценными камнями: рубинами, изумрудами, сапфирами. На правом ухе висела приличная серьга, очевидно, из чистого золота. В общем, весь вид выдры указывал на то, что он — не тот добродушный отшельник. И далеко не тот капитан, которого девушка видела в первый раз в кошмаре. Это был настоящий пиратский капитан, тертый жизнью и морскими гадами, видавший на своем веку столько, сколько бы кошке в жизнь не пережить.
— Кто проснулся, яррр, — слащавым голоском проговорил он. — А я и не заметил сразу. Слышу только, как цепи звенят, да все думаю, что просто ворочаешься. Как спалось?
— Рассел, что происходит? — Кэтти-Блэк попыталась говорить резко, но голос у нее дрожал. — Почему мы на корабле? И почему я в кандалах? — и она, звякнув цепями, продемонстрировала их.
— Ах да, — равнодушно ответил выдра. — Забыл тебе сказать. Ты — моя пленница. Ты находишься на моем корабле «Черно-зеленая роза». Мы с ребятами тебя ночью похитили. Нужно было кое-кому тебя отдать. Нам за тебя обещали хорошую цену. А цепи — для надежности. Вдруг ты вздумаешь сбежать от нас, превозмогая свой страх перед водой?
