Кристофер Энвил

Непреднамеренный риск

Генерал-лейтенант Лайелл Беренджер придерживался того мнения, что, не выдумай человечество науку, жизнь на Земле была бы куда проще. Время от времени - как, например, в этот вечер - он пытался доказать справедливость данного тезиса какому-нибудь приятелю. Занятый разговором, Беренджер не обращал внимания на взрывы смеха, перезвон бокалов и шум голосов. В руке он держал стакан, из которого две трети содержимого выплеснул в камин, как только представилась такая возможность, и о котором совершенно забыл. Его друг и собеседник сенатор Вейл в это самое время пытался незаметно опорожнить свой собственный стакан в ближайший цветочный горшок.

- В прежние времена, - говорил Беренджер, - ну, скажем, в Древнем Риме, солдатам приходилось нелегко. И от генерала требовалось всегда быть начеку и досконально знать свое дело. Теперь - тоже. Но разница вот в чем: тогда честность вознаграждалась. Если солдат выполнял то, что от него требовали, он имел все шансы стать победителем. А в наши дни - нет. И виновата в этом - как и во многом другом - ваша любимица Наука.

Вейл улыбнулся.

- Ну-ну, продолжайте. Лайелл, только не говорите мне, что вы чувствуете себя несчастным всякий раз, как нашим техникам удается в чем-то обскакать русских.

Беренджер кивнул.

- Конечно, и я рад, что мы первые расщепили атом. Но оглянитесь в прошлое. Вспомните, каково было, когда у немцев оказались реактивные самолеты, управляемые снаряды и "Фау-2"? В том-то и несчастье, что мы не можем предугадать, кто, что и когда откроет. Все военные расчеты могут быть опрокинуты из-за какого-нибудь милейшего чудака, который не отличит одного конца винтовки от другого, да и пытаться не станет.

- Верно, - подтвердил Вейл, который наконец вылил половину своего стакана на несчастное растение. - Но дело не только в ваших планах. Каждое научное открытие умножает могущество и благосостояние всего человечества.

- Я не против Науки, но должны быть какие-то рамки, - ответил Беренджер. - Я против ее безудержного, неуправляемого, хаотического характера. Вот вы, Вейл, хотите обскакать русских. Но ведь и они хотят обскакать нас. Получается гонка. Куда она приведет?

- К увеличению могущества и благосостояния обеих сторон. Это же ясно: чем больше наши возможности, тем большего мы можем добиться. Если двое бегут наперегонки, то быстрее приходят к финишу оба. Вы хотите все знать наперед, а потом уже действовать. Но будь по-вашему, мы бы по сей день размышляли, к чему приведет изобретение пороха, а безудержные теоретики делали бы смелые предсказания о том, что через несколько тысяч лет лошадей заменят паровые двигатели - не всюду, конечно, но в некоторых конкретных случаях.

Беренджер кивнул.

- Возможно, что так все и было бы. Но подумайте еще об одной стороне гонки, которая вам так нравится. Она неуправляема. Это соревнование, и ни одна сторона не может остановиться. Тот, кто остановится, проигрывает. Поэтому обе стороны вынуждены продолжать. Так ведь?

- Так. И это очень хорошо.

- Ладно. Но когда речь идет об обычной гонке, предполагается какая-то определенная цель. А представьте себе, что вы привезли на пустое место группу людей и предложили им просто бежать. И если кто-нибудь из них оторвется на десять ярдов от ближайшего соперника, то он тотчас становится победителем и может, если вздумает, командовать всеми остальными. Это уже больше похоже на нашу гонку, а?

- Ну да, - нахмурился Вейл. - А дальше?

- Десять ярдов, - продолжал Беренджер, - это не так уж много. В нашей гонке может стать решающим самый крохотный перевес. И стоит одной стороне вырваться вперед, как другая вынуждена прибавить скорость. Но тогда она лишит противника завоеванного им преимущества и, в свою очередь, заставит его бежать быстрее. И так далее.

Вейл кивнул.

- В чем-то вы правы. Теоретически все это может выйти из-под контроля. Но на самом деле обе стороны, конечно, достаточно рассудительны. К тому же человек по своей природе консервативен, так что процесс остается управляемым.

- Возможно, - возразил Беренджер. - Но если гонка происходит не по проторенной дороге, каждого бегуна всегда могут подстерегать самые невероятные неожиданности. Никто из них не знает, что у кого впереди. А вдруг тот, кто ведет гонку, совершит отчаянный рывок - и увидит перед собой край пропасти? Что тогда?

- Чисто риторический вопрос, - улыбнулся Вейл. - Ученые часто опасаются, что военные совершат какой-нибудь безответственный поступок, и я не слишком удивился, услышав, что военный опасается безответственного поступка со стороны ученых. А политиков считают безответственными и те, и другие. Каждый подозревает другого в том, что тот не знает своего дела. Но это не так.

- Я не о том говорил, - сказал Беренджер. - Со стороны ученого вовсе не безответственно делать открытия. Это его работа. Но делать открытия - все равно, что бежать по неизвестной местности. Побежишь слишком быстро - и рано или поздно наверняка упадешь и крепко расшибешься.

Вейл кивнул и усмехнулся.

- Все, что вы говорите, звучит убедительно, но не имеет отношения к реальности. Вот что. Если вы свободны в следующий выходной, почему бы вам не съездить со мной в Айову и не поглядеть на ученого, занятого настоящим изобретением? Это часть нашей гонки с русскими. Ничего особенно эффективного, но довольно любопытно. Это поможет вам спуститься с небес на землю.

- Что ж, я смогу отлучиться на следующий выходной. Посмотрим.

Вот как получилось, что через неделю Лайелл Беренджер очутился на краю широкого поля рядом с сенатором Вейлом и крепким коренастым человеком, который назвался доктором Фрэнклнном Грином. Вдали виднелись здания университета, но доктор Грин был целиком поглощен созерцанием поля.

- Самое важное для фермера - структура почвы, - сказал доктор Грин, остановившись, чтобы подобрать пригоршню плодородной на вид земли и размять ее в пальцах. - При хорошей структуре почва впитывает влагу, легко обрабатывается, и развитие растений идет нормально. А при плохой структуре ничего не получится. Ну, это поле вы видели. А теперь я покажу вам контрольный участок.

Они зашагали по мягкой, немного вязко" земле к бесплодной полоске, покрытой чем-то вроде растрескавшегося бетона. Доктор Грин многозначительно поглядел на них:

- Это необработанный участок. А первый был обработан.

Беренджер снова перевел взгляд с тучной мягкой земли на твердую поверхность контрольного участка. Смутное беспокойство охватило его. Он услыхал, как Вейл сказал:

- А ваше средство одинаково действует на любую почву?

- К сожалению, еще нет. Но мы продолжаем работать. Надеюсь, в начале следующего года уже можно будет пустить его в производство. Но сначала нужно испытать на разных видах почв.

- А какого эффекта вы ожидаете от этого изобретения?

- Оно увеличит урожай - в некоторых случаях весьма значительно, стараясь быть скромным, ответил доктор Грин.

Уже в самолете Вейл с торжеством спросил:

- Ну, что вы об этом думаете?

- Думаю, что у нас и так перепроизводство в сельском хозяйстве.

- Да, - ответил Вейл, - тут вы затронули больную струну. Он понизил голос. - Но, знаете ли, перед некоторыми нашими союзниками и большинством нейтралов проблема излишков не стоит. У них отчаянная нехватка продовольствия. Нужно строить оросительные системы, везти за океан громадное количество сельскохозяйственных машин, готовить специалистов. Это медленный процесс, к тому же ему могут помешать местные предрассудки. А этим новым методом можно в первый же год поднять урожайность, скажем, процентов на пятнадцать. Да и местным обычаям оно не противоречит: ведь удобрять почву привыкли почти все. Ну, что вы теперь скажете?

Беренджер помолчал немного, а потом ответил: