И шло их черное дело как по маслу, пока в ход столь гладко шедших событий не ввязались в поисках картины мы. Изюмов занервничал, зачем-то рассказал оппоненту о имеющихся на руках козырях, вследствие чего их же и потерял. Рында, каким бы рохлей внешне не выглядел, вряд ли бы сумел удержать и преумножить доставшееся в наследство состояние, не имея железного характера и предприимчивого нрава.

В общем, теперь вряд ли при сложившихся обстоятельствах суд примет сторону жены. Так что останется Рында при своих деньгах и картинах, Нина Степановна у разбитого корыта, без мужа и без любимого, а Изюмовы — с носом. Вот уж кому поделом достанется! Ну а мы вернулись к самому началу, и что предпринять по этому поводу лично я понятия не имела.

— Получается, мы только зря время потеряли. — вздохнула я, подперев щеку ладонью.

— Да ладно тебе, Маруся! — оптимистично похлопал меня по плечу Петров. — Отрицательный результат — тоже результат.

То, что мужики в отличие от меня не унывали, несколько сбивало с толку. Егор так вообще трескал эклеры и ухом не вел — вот же не живот, а бездонная бочка! И ни грамма лишнего жира — везунчик.

— Вот бы я так могла маме сказать, когда она у меня двойки в дневнике находила… — проворчала я в сторону.

— Боюсь, твоей маме даже твой папа не в силах так ответить. — хохотнул Соболев, и я прыснула, соглашаясь.

— Господа, вы сейчас не о том. — вернул нас к делу Леха. — У нас остается пара подозреваемых, и я бы очень хотел поскорее с этим разделаться и приступить непосредственно к рабочим обязанностям.

— И кого мы оставляем? — решила я на всякий случай уточнить. Судя по сосредоточенному лицу Егора, тот друга понял и без пояснений.

— Элементарно! Остаются Машков и Ротман. — Петров посмотрел на меня так, будто ждал, что я примусь возражать. — Ставскую предлагаю все-таки оставить в покое. Будет уж совсем фантастика, если это она картину заказала.

Я поморщилась: этих двоих мы, казалось, вполне логично исключили. Одному от пропажи картины светит сплошной геморрой со страховкой, а второй вроде как умирать собрался, и все проверенные Лехой справки и больничные выписки это напрямую подтверждают.

— Может я чего-то не понимаю, но какой этим двоим толк от краденной картины? — решила я высказаться напрямую.

— Ну иногда мотив бывает еще и личный… — протянул Леха, внимательно глядя на меня.

Пару секунд я усиленно соображала, а потом выдала:

— Так думаете Машков это из-за дочери?

— Тут надо хорошенько прикинуть. — остудил мой пыл Егор. — Что нам о нем доподлинно известно?

— Была дочь, есть сын, он скоро умрет. — принялась я услужливо перечислять то, что помнила о странном старикане. — И у дедка столько денег, что красть полотно ему вроде как ни к чему.

— А ты с его дочерью когда-то встречался. — кивнул Соболеву Леха.

Я с удивлением посмотрела на жениха.

— А ты не говорил. То-то дедулька с такой ненавистью на меня уставился, когда ты о свадьбе рассказал.

Петрова мои слова заинтересовали, а Егор лишь отмахнулся:

— Нормально он посмотрел на тебя, я бы заметил.

— Ну-ну. — пробормотала я, не совсем уверенная в мужской чуткости. Я вот, например, волосы вынужденно нарастила, а жених так и не понял, что в моей прическе поменялось…

— Что еще Машков говорил, или может вел себя как-то странно? — принялся пытать меня Леха. А поскольку я у него в долгу была, пришлось поднапрячься.

— Да он с ног до головы странный. — пожаловалась я. Принял нас в каком-то зашторенном кабинете, кашлял как на последнем издыхании, плакал, что для дочки хотел картину на тот свет с собой забрать, она типа ее купить просила незадолго до смерти. Прям исповедь для нас устроил, что никак не уйти было.

— Вот и мотивчик уже наклевывается! — довольно оглядел нас Леха и, одним глотком допив кофе, продолжил. — Не знаю как вы, но лично я сильно сомневаюсь в причастности к делу Ротмана.

— Ага, зато в причастности Рынды у нас сомнений не было. — буркнула я скорее из вредности.

Собеседники мою реплику предпочли оставить без ответа, но червячок сомнения, порожденный последней неудачей, словно точил изнутри, не давая так просто взять и исключить предпоследнего подозреваемого.

— Ну может хотя бы с женой этого Ротмана побеседовать? Для очистки совести, а? — с надеждой попросила я.

В сердцах мужчин мое предложение положительного отклика явно не нашло. Да и видно было, что эта самая совесть ни по ночам, ни при свете дня их ни капли не беспокоит.

— А повод? — как-то нехотя протянул Соболев.

— Да хоть тот же самый дом! Скажем, что тоже хотим построить и собираем рекомендации. — на волне оптимизма от того, что мой замысел сразу же не забраковали, идея не заставила себя долго ждать.

— Не уверен, конечно, что это нам хоть что-нибудь да даст, но попробовать можно. — поддержал меня Леха, а я с облегчением сжала кулачки под столом.

— Только учти, что говорить с женщиной придется тебе. — спустил меня с небес на землю Леха и пояснил. — С нами она вряд ли станет откровенничать.

— Ну хорошо. — согласилась я под неодобрительным взглядом Егора.

— Мы повесим на тебя "прослушку". — заявил тот с непроницаемым лицом.

Я поморгала, переваривая сказанное, затем прыснула от смеха, но не дождавшись ответной улыбки, пробормотала:

— О, так ты серьезно.

Обсудив, как бы получше устроить встречу с женой подозреваемого, мы решили найти общих знакомых, которые якобы и посоветовали обратиться к ней за рекомендациями. А Соболев еще раз на полном серьезе напомнил про "жучки", тем самым заставив меня усомниться в собственной адекватности. Но потом я подумала, что может быть он просто слишком ответственный и не хочет упустить из беседы ни слова.

После того, как со стратегией на ближайшие дни было покончено, мы решили разбрестись по рабочим местам. Отправляться в галерею, не удостоверившись в том, что прическа по-прежнему в порядке и скрывает все то, что должно быть от посторонних глаз скрыто, я не решилась, поэтому оставила мужчин за столиком и направилась в туалетную комнату. А по возвращении меня ждало гробовое молчание. Я даже непроизвольно замедлилась на подходе к столику. Егор сверлил тяжелым взглядом, Леха же, отвернувшись, смотрел в окно. Что послужило причиной столь разительной перемены, долго гадать не пришлось.

— Тебе тут сообщение пришло. — внимательно глядя на меня, произнес Егор и пальцем пододвинул телефон, а я на секунду прикрыла глаза и медленно выдохнула: ну надо же быть такой дурой! — Ничего не хочешь рассказать? — поднял он бровь.

— Может в машине поговорим. — жалобно попросила я вдруг севшим голосом: быть отчитанной на виду у всего ресторана мне совсем не хотелось.

— Прошу. — поднялся он и галантно пропустил меня вперед. Судя по звукам, Леха шел вслед за нами, но я еле передвигала негнущиеся ноги и обернуться на товарища не рискнула. На стоянке мужчины попрощались, мне Петров кивнул и послал взгляд, полный неподдельного сочувствия, а затем сел в свой внедорожник и в считанные секунды растаял в потоке проспекта, так же как и моя надежда на благополучный исход дела с смс-ками. Я залезла в "Мерседес" и словно казни ждала реакции Егора. Не стал скандалить на людях, и на том спасибо.

— Итак, я тебя внимательно слушаю. — повернулся он ко мне после того, как уселся на водительское кресло и пару минут безмолвно пялился в лобовое стекло. — И прекрати хрустеть пальцами, пожалуйста.

Я тут же расцепила руки и уставилась в пол.

— Ну мне стали приходить эти сообщения. — тихо проговорила я.

— Когда, как часто? — Соболев говорил так, будто это я была виновата в том, что смс-ки слали именно мне.

— Почти каждый день. Когда началось, не помню, надо у Лехи спросить. — с каждым произнесенным словом мой голос становился все тише.

В горле почему-то пересохло. Егор протяжно выдохнул сквозь зубы, как будто, если бы он не спустил лишнее, это неминуемо привело бы к взрыву.