Я перекрываю воду, хватаю первое попавшееся полотенце и вытираю щёку.

– Ничего, я почти закончила, – кричу я, поднимая пустую бутылочку от перекиси. – Я уже умылась, дай мне несколько секунд.

Я оставляю мокрое полотенце в корзине для грязного белья, после чего беру половую тряпку и несколько раз прохожусь ею по месту, где разлилась перекись водорода. Сложив её вдвое и оставив рядом с ведром и шваброй, я протираю взмокший лоб тыльной стороной ладони.

Внутри меня назревают страх и паника. Мне бы не хотелось выглядеть несуразно в глазах Люка: отчего-то пне кажется, что он сразу догадается что к чему.

– Можешь входить, – говорю я, и дверь вновь открывается.

Люк появляется в ванной комнате по пояс голый. Я задерживаю взгляд на его оголённой груди дольше, чем положена, но отчего-то не могу оторваться. Через предплечье парень перекинул футболку, а вокруг шеи обвязано белое махровое полотенце.

– Всё в порядке? – осторожно интересуется он, и я выхожу из ступора.

– В полном, – отвожу глаза в ноги и делаю несколько шагов в сторону выхода.

– Что это за царапина?

– Упала, – вру я.

Щеку продолжает щипать перекись, но я не жмурюсь.

– Будьте аккуратнее, – наставляет Люк. – Зовите, если понадобится помощь в саду.

– Хорошо, – коротко киваю я, подходя к двери. – Только я почти закончила. Ты не хочешь присоединиться к остальным ребятам? Мы рассаживаем замечательные фиалки и молодые деревья!

– Вам нравятся фиалки?

– Да, – киваю я. – Так ты пойдешь?

– С радостью, только схожу в душ. Представляете, помогал Хью с готовкой, и не уследил, как убежало молоко, – Люк демонстрирует мне футболку с мокрым пятном.

Я не могу скрыть нелепой улыбки, когда представляю, как этот юноша пыхтит у плиты вместе с поварихой Хью. Замочек двери глухо щёлкает за моей спиной, и я оказываюсь в пустом холле.

Люк очень милый. Его манера речи, если честно, меня впечатлила. Обычно он и два слова связать не может, когда говорит с кем-нибудь, а теперь спокойно поддержал диалог, даже эмоции проявил. Я никак не могу выбросить его из головы.

Взяв в медицинском кабинете пластырь, я наклеиваю его на рассечённую щёку, а затем снова выхожу на улицу. Я подхожу к клумбе – Билли Акерса не видно поблизости – и возвращаюсь к рассаде. Пионы менее пышные, чем астры, и этим они мне нравятся: их очень удобно пересаживать. Пока я сажала астры, я повредила несколько стеблей из-за тяжёлых бутонов, и цветы оказались в горке с сорняками. С пионами такого не происходит. Я высаживаю их в параллельную астрам линию, следя за тем, чтобы расстояние между насаждениями цветов оставалось одинаковым.

Закончив с пионами, я приступаю к фиалкам. Они всегда нравились мне больше остальных цветов: лёгкие и нежные, точно пушинки над землёй. Простота их украшает. Думаю, если бы они были чуть большего размера, то уже не смотрелись бы так элегантно, как сейчас. Голубые лепестки напоминают мне клочки утреннего небесного полотна, когда солнце только-только начинает подниматься из-за горизонта.

Люк выходит спустя несколько минут. Осторожно, но всё же приветливо улыбаясь мне, он скрывается за тонкими стволами молоденьких яблонь и вишен. Мешковатые штаны цвета хаки, местами уже потёртые, сливаются с высокой травой, а светло-голубая футболка – с чистым небом. Я теряю его из виду – я теряю из виду его улыбку.

Остаток дня я провожу за поливом как своей клумбы, так и других. Запах сырой земли по-настоящему расслабляет, не говоря уже о скошенной траве. Я захожу в детский дом, когда рыжее солнце прячет лучи за горизонтом, не желая более прогревать ими студёную почву. Блеклый туман вуалью накрывает землю, запуская в её недра свои корни.

Я мою руки в ванной комнате, после чего поднимаюсь к бабушке сообщить, что работа окончена. Бреду вдоль стен и быстро нахожу нужную комнату.

– Привет, – я толкаю дверь вперёд и захожу внутрь рабочего кабинета. – Мы закончили.

Бабушка перебирает книги в шкафу, осторожно смахивая пыль с каждой. Многочисленные дверцы шкафов широко распахнуты, и в комнате уже настоялся запах древесины и старых страниц.

– Я видела, – отзывается бабушка, не поворачиваясь ко мне. – Теперь наш сад намного ухоженнее и красивее. Передай ребятам мою похвалу, когда спустишься вниз.

– Без проблем, – я улыбаюсь от уха до уха. – Мы все работали не покладая рук.

Я вспоминаю вскопанную землю, через которую уже проталкивается молодая травка, вспоминаю переплетающиеся над головой ветви и маленькие зелёные плоды на деревьях, вспоминаю вьющиеся стебли винограда, и не могу насладиться.

– Я верю, Кэтрин, – вздыхает бабушка.

Я хочу развернуться и выйти, но бабуля кажется мне какой-то подавленной. Я делаю несколько шагов вглубь кабинета и останавливаюсь в самом центре.

– Всё в порядке? – интересуюсь я.

– Не совсем, – загадочно отвечает бабушка, и я вопросительно смотрю на нее. Она, наконец, поворачивается, а затем говорит: – Книга пропала.

Я ужасаюсь. Знаю, с каким трепетом бабуля относится к своим книгам, и их пропажа может серьёзно сказаться на её настроении. Да и сам факт того, что кто-то мог взломать замочек на книжном шкафу, не вселяет уверенности.

– Что у тебя с щекой? – вдруг спрашивает она, и по спине прокатывают мурашки.

Уже поздно что-либо предпринимать, чтобы наказать Билли Акерса. Всё затянулось, и, раскрыв бабушке все карты, я рискую потерять единственного обещающегося со мной человека в детском доме.

Я отвожу взгляд и тихо отвечаю:

– Ничего особенного.

Бабуля некоторое время смотрит на меня, точно пытаясь понять, правду ли я говорю. Но, замечая, что я замолкаю, торопится заговорить вновь:

– Будь осторожней в саду, – мягко наказывает она. – Так, ты брала книгу?

– Нет, у меня своих нечитаных полно. А какая именно книга пропала?

– «Спеши любить» Николаса Спаркса.

Точно!

– Это я взяла её, – говорю я, громко выдохнув.

– Ты же только что сказала, что не брала.

Я перебиваю бабушку, поднимая руки к груди:

– Люк приходил попросить у тебя одну, и я дала ему. Прости, что забыла сказать об этом тебе, – я вывожу ногой узоры на махровом ковре.

Неловко вышло. Я уже не в первый раз заставляю бабушку волноваться по пустякам, но этот случай настолько глупый, что мне хочется смеяться. Бабушка тоже веселеет после моих слов и, закрыв шкаф, идёт к своему креслу.

– Всё в порядке. Люк частенько берёт у меня романтику, – бабушка кладёт ключи в ящик, что находится под рабочим столом.

– Правда?

Никогда раньше не видела, как Люк читает.

– Да, Кэтрин. Он уже перечитал все романы Даниэлы Стил, которые у меня были! – восклицает бабушка.

Люк продолжает раскрываться мне всё больше и больше. Честно, сама я бы никогда не подумала, что такой парень, как он, уделяет время литературе. Я всегда считала, что он впустую тратит всё свободное время, просиживая дни в своей комнате.

– А ещё он прекрасный садовод, – шутит бабушка. – Вам стоит поработать вместе в нашей оранжерее завтрашним днём.

Мне довелось видеть его в саду лишь раз, и это было сегодня. Не могу забыть блестящую под солнцем кожу, взмокшую на спине ткань футболки и ту скромную улыбку на его лице.

Я присаживаюсь на кресло, которое стоит напротив письменного стола, и начинаю выслушивать бабушкины желания. Она бы хотела видеть в старой оранжерее побольше молодых растений, хотела бы наблюдать цветущие орхидеи, которые на днях привезли в детский дом, хотела бы видеть порядок на стеллажах. Желаний оказывается больше, чем я предполагала.

– Думаешь, это хорошая идея? – спрашиваю я у бабушки, когда она заканчивает.

Ведь я совсем не знаю Люка. Не знаю, что взбредёт в его голову, не знаю, как он отреагирует на те или иные слова, не знаю, способен ли он поднять на меня руку. От подобных мыслей по коже уже пробегают мурашки.

– Новые знакомства всегда полезны, Кэтрин, – отвечает мне она. – Тем более ты не сможешь вечно общаться здесь с одним только Билли.