Сергея вообще в те дни практически не было видно.

Он, за редким исключением, всегда своевременно отвечал на сообщения с рабочей почты, но свой пентхаус предпочитал не покидать, отказываясь от встреч с репортерами и не спускаясь ни в один из отделов собственного офиса. Если бы не заблокированная кнопка «73» в лифте и вечно горящий на вершине здания свет, можно было бы подумать, что миллиардер вообще обитает где-то не здесь. Но он никуда не уехал, а вопросов, почему он ни с кем не говорит и почему даже Мария перестала к нему подниматься, никто задавать не решался. Тем более самой девушке, замкнувшейся в себе и своих обязанностях, при этом находившейся на рабочем месте исключительно в положенные часы.

С 9 до 18, оставаясь допоздна только в случае каких-то важных встреч.

Она с головой ушла в работу, надеясь отвлечься, забыться, вылечиться.

Но все шло ровным счетом наоборот.

Оптимизировав рабочий процесс по максимуму и загрузив себя так, чтобы времени едва хватало на заслуженный обед, она все равно умудрялась отвлекаться, то и дело следуя на поводу у собственных параноидальных мыслей, заставлявших ее часами копаться в гугле, подчищая потом запросы а-ля «Воспитанники детского дома Радуга», «Сергей Разумовский детство», «Сергей Разумовский Олег Волков», «Олег Волков смерть». Проштудировав тонну сайтов, интервью и пересмотрев несколько десятков журналистских расследований, Воронцова нашла-таки потерянную деталь пазла, никак не складывавшегося в ее голове все это время.

Олег Волков действительно был лучшим другом Сергея Разумовского.

И травмированная психика второго, по всей видимости, не смогла вынести новость о смерти друга-наёмника, в результате чего Волков обрел своеобразное бессмертие, став тенью и воображаемым собеседником своего рыжеволосого протеже.

Но это не отрицает того факта, что Сергей психически нездоров.

Если говорить точнее, это даже подтверждает теорию.

Второй эмоцией, упорно отвлекавшей девушку от спокойной работы, был страх. Всеобъемлющий и всепоглощающий, он начинался с мысли о том, что эмоционально-нестабильный Разумовский рискует перегнуть палку и попасться полиции, и заканчивался горестным осознанием того, что деяния Чумного Доктора уже сейчас имеют огромное влияние на жизнь простых, далеких от политики и интернета людей, и все это уже давно вышло за пределы Санкт-Петербурга.

Марии хотелось забыть обо всем этом хотя бы на час. Забыть о кошмаре, в который медленно, но верно превращалась ее собственная жизнь.

Но, будь оно проклято, сердце все еще болезненно сжималось каждый раз, когда кто-нибудь из коллег невзначай вспоминал о своем начальнике или в новостях случайно мелькали те самые имя и фамилия.

Те самые, которые даже звонкая оплеуха не смогла выбить из мыслей и тянувших ее на дно чувств.

— Мария, предупредить Елену, что вы сегодня задержитесь? — Марго заговорила, появившись на мониторе ее компьютера, и кивком головы указала на время в правом нижнем углу экрана.

— Да, — тоскливо посмотрев на стопку неразобранных бумаг, — Да, передай, пусть не ждёт меня. Спасибо, Марго.

Помощница улыбнулась и исчезла, оставив Воронцову один на один со своим кабинетом и своими переживаниями. Но от разбора бумаг и тревожных мыслей девушку отвлекло пришедшее на телефон уведомление.

Чумной Доктор в прямом эфире: присоединиться?

— Твою мать.

Ее возглас и семья Зильченко, примотанная к какому-то столбу посреди ими же нелегально устроенной свалки. Тонны мусора, нечленораздельные из-за кляпов крики, и искажённый маской голос того, кто, заигрывая со своей аудиторией, сейчас нарочито неспешно совершал третье за месяц убийство.

Все произошло по стандартному сценарию: пафосная речь, крики о помощи, изрыгавшие пламя огнеметы.

И сотни тысяч восторженных комментариев, которые модераторы социальной сети просто не успевали блокировать.

— Марго.

Голос Марии дрогнул, когда она поняла, что делает.

— Чем могу помочь?

— Сергей у себя?

— Его нет в здании.

Последняя глупая надежда рассыпалась в прах, проскользнув сквозь пальцы и застлав собою орошённую кровью землю.

— Открой доступ на семьдесят третий этаж.

Она поправляет кофту и решительно выходит из кабинета, продолжая диалог с голограммой уже в скоростном лифте.

— Доступ на семьдесят третий этаж закрыт для всех.

— Будь добра, сделай исключение.

Несуществующая блондинка думала о чем-то несколько минут. В абсолютно пустом небоскребе это время длилось почти бесконечность.

— Поднимайтесь.

Марго исчезла с дисплея, и Мария так и не поняла, почему та вдруг резко изменила свое решение. И она ли его вообще изменила. Но начинать выяснять отношения с виртуальной помощницей было бы глупо, да и вряд ли она бы стала аргументировать действия, по всей видимости заложенные в ее программу.

Дверь в офис Сергея действительно оказалась незаперта.

Девушку встретила та же комната, из которой она ушла одним счастливым мартовским утром, после которого она не смела возвращаться не то что в пентхаус, но даже — мысленно — к произошедшим в тот день событиям. Прошло почти 10 дней, но не изменилось ни-че-го: все тот же пустой стол с пустым стаканчиком из-под кофе, все тот же диван и журнальный столик, на котором разбросаны обертки от каких-то сладостей вперемешку с банками от газировок и оторванных этикеток от вина. На идеально отполированном столе одиноко лежала тонкая папка с документами. Подойдя ближе, Воронцова лишь тихо хмыкнула:

— Ну, конечно, HOLT, — она не стала читать бумаги, поняв все и так, — Насколько широко улыбнулся бы тот урод из полиции, если бы нашел договор с поставщиками огнеметов для Чумного Доктора?

В ее представлении, его отвратительная физиономия должна была бы треснуть и расколоться надвое.

Горящая над Венерой лампа мигнула и стала светить тусклее. Где-то вдалеке раздался негромкий скрежет каких-то механизмов.

Гулкие шаги.

Мария отскочила от стола и зашла в тень, сначала просто остановившись возле пустой стены кабинета, но, заслышав плохо различимые крики, все-таки предпочла спрятаться за пьедесталом самой дальней из статуй. В следующую же секунду картина дернулась и отъехала в сторону, а воздух внезапно стал свинцовым с привкусом отчаяния.

— Ты… — шлепанье босых ног по полу и дрожащий от страха голос, — Ты сошел с ума! Зачем ты убил всю семью?!

Разумовский заметался по комнате, невпопад жестикулируя и обращаясь, по всей видимости, к собственному письменному столу. Или к тому, кто стоял перед письменным столом, отвернувшись и молча выжидая окончания очередной истерики.

— Ты видел, что творится на улице? — в вопросах на повышенных тонах сквозила смертельная усталость, — Олег, они тебе подражают! Ты. Тебе нужно остановиться…

Он замер посреди комнаты и вперился взглядом пустоту.

— Или я тебя остановлю.

Закончив фразу, он вздрогнул и резко вскинул голову. Мария догадалась, что сейчас настала очередь Олега говорить.

— Я? — Сергей снова сорвался с места, но решительность, проскользнувшая было в его голосе, снова сменилась дрожанием стекла, — Я… лишу тебя поддержки.

Он остановился возле стола.

Полный боли крик:

— Я отключу сервера!

И сразу же — полный безысходности шепот:

— Я закрою соцсеть.

Наступила тишина. Разумовский стоял, дрожа всем телом и в бессильной ярости сжимая кулаки. Он внимательно прислушивался к чему-то и судорожно мотал головой, словно отказываясь верить во что-то или, быть может, отрицая свою к этому причастность.

— Я… — пауза и шумный выдох, — Я звоню в полицию.

— Сергей, — от голоса Марго Воронцова дернулась, чуть было не вывалившись из своего укрытия, — Мне позвонить в экстренную службу?

Он ей не ответил.

А Мария смотрела на загоревшийся экран расширившимися от страха глазами и зажимала себе рот рукой, чтобы не закричать от ужаса.

У программы не было установки реагировать на слово «полиция».