— Молнезвёзд просыпается, — тихо сказал Песчаник и толкнул в бок уже засыпающую Голубику. — Эй, вставай. Сейчас наверняка обратно. Крылатый, ты там не спишь?

— Нет, — машинально ответил воин. Он смотрел вниз: предводитель потягивался, но не спешил подниматься. Он то и дело оглядывался. Что такое?

Из-за скалы показалась тёмная фигура, и Крылатый, с утроенной силой отгоняя непрошеные раздумья, прижался к земле. Внезапное беспокойство, охватившее лапы, заставило отступить другие чувства. Судя по силуэту, это был какой-то кот: некрупный, но крепкий. Только спустя несколько мгновений Крылатый понял, что это не тень: незнакомец просто имел тёмную шкуру.

— Может, подойдем к ним? — шепнула Голубика. Весь её сон мигом улетучился.

— Погоди. Молнезвёзд заметил его. Они о чем-то говорят. Может быть, драки и не будет, — так же тихо пробормотал Песчаник. И правда, неизвестный заговорил. Слов расслышать сопровождающие не могли, но Молнезвёзд не выглядел испуганным или напряжённым. Он ответил. Крылатый обратился в слух, но не смог уловить ничего дельного. Мышки продолжали скрести душу, только уже где-то там, глубоко внутри. Двое внизу обменивались короткими тихими репликами, но никакого намёка на враждебность не виделось.

— Я не могу разглядеть, кто это. Может, кто-то из соседских? — продолжал шептать Песчаник. Голубика кивнула. Она не двигалась и, для только вышедшей из детской королевы, вела себя просто образцово. Даже её длинные белые усы распушились во все стороны — воительница поглощала информацию отовсюду, но тоже не могла понять, что происходит.

Тихий диалог предводителя и незнакомца оказался коротким. Крылатый даже не успел наконец решиться подойти ближе, как черный силуэт исчез за камнями, а Молнезвёзд побрёл к своим воинам. Действительно странно.

— Кто это был? — спросил Песчаник, стоило предводителю приблизиться.

— Это просто одиночка, — спокойно проговорил кот в ответ. Он будто ждал этого вопроса. Может, и правда ждал?

— Не бродяга? — Голубика повертела головой.

— Нет. Одиночка, живущий неподалёку. Он случайно забрёл на эти земли и наткнулся на меня. Я сказал ему, что это место важно для племён, и он согласился уйти.

Никаких неровностей в речи. Молнезвёзд говорил так же, как на собраниях — гладко и чётко. Выученно. Крылатый ощутил неладное, но не стал делиться с другими. В конце концов, ему есть из-за чего переживать. Молнезвёзд просто поболтал с одиночкой. Вряд ли что-то действительно произошло. И даже если произошло — что они могут сделать?

Коты стали подниматься обратно, и вскоре на скалах перестали играть лунные отблески. Лунное озеро скрылось из виду.

Комментарий к Глава 53.

Простите, что теперь главы редко. Мне сложно писать из-за учебы и отсутствия времени. Надеюсь, вы меня поймёте. Плюсом и темы не самые простые сейчас в фике…

========== Глава 54. ==========

Загорались звёзды.

Рассвет мягко обогнул лагерную стену и приблизился к овражку. Множество раз здесь перерывали землю. Множество холмиков, забытых и пустых, тяжело молчали, и лишь недавняя свежая могилка манила кота к себе. На ней лежали цветы — любимые Пшеницей одуванчики и лютики. Рассвет сам позаботился о том, чтобы у неё были свежие. Он подошёл ближе и сел рядом с холмиком. Несколько секунд он молчал, прижимаясь к шершавой, немного влажной земле боком.

— Знаешь, а ведь сегодняшний день был таким же, как всегда, — заговорил он, наблюдая, как постепенно опускается ночь.

Он не боялся находиться здесь — лагерь был близко, и бродяги не смогли бы его достать, а кладбище само по себе не пугало кота. Он чувствовал себя даже уютно среди молчаливых могил. Рассвет никогда не боялся мёртвых: они касались его невидимыми холодными боками, шептали ветром сказки на ухо и окружали со всех сторон, а тишина сближала их ещё больше.

— На самом деле ничего интересного не произошло. Патрули и всякое такое, ну, ты знаешь. Волколап нашёл гусеницу, большую. Тебе бы понравилась.

Он снова умолк, будто ожидая ответа. Ветер легко качнул головки цветов, и те закивали. Рассвет положил голову на лапы, чувствуя, как внутри разливается ноющая боль.

— Ладно, кого я обманываю. Я сегодня как будто не здесь, не на своём месте. И не только сегодня. Мне тебя очень не хватает, — он зажмурился. — Очень…

Слова сами собой вырвались наружу тихим шёпотом — так же, как и вчера, как и три дня назад, как и в день её смерти.

— Я ведь постоянно чувствую, что ты как будто рядом. Вот-вот позовёшь… А тебя нет. Нет твоего тепла по ночам и смеха днём. Все остальные потихоньку приходят в себя, кроме разве что Крылатого — ему очень тяжело. Он даже винит себя в том, что случилось. Но ты ведь его простила? Наверняка простила — ты всегда быстро всех прощаешь, с самого детства…

Он вздрогнул от какого-то шороха и открыл глаза. Нет, никого рядом не было. Просто ветерок заставил упасть маленький, почти увядший букетик анютиных глазок. Рассвет бережно приподнял его и положил на место.

— Канарейка тоже переживает, но у неё сын, которому она отдаёт всё. Ночница тоже растворяется в детях. А я… Я не знаю, что делать без тебя. Раньше я всегда присматривал за тобой — когда ты училась, играла. Я был рядом, и мне этого хватало — наблюдать и присматривать. Почему я сейчас не усмотрел за тобой? Эх, Пшеница… Знаешь, я забрал цветы, которые ты оставляла в подстилке. Просто так — на них почти не осталось запаха, но выкидывать их как-то не хочется.

Ночь сгущала краски. Там, за лагерной стеной, готовились ко сну, и Рассвет смутно различал голоса товарищей. Нужно было возвращаться, пока его не хватились, но уходить не хотелось. Тихие «спокойной ночи», казалось, исходили не из-за зарослей утёсника, а прямо из земли. Холодно.

— Может быть, это плохо — пытаться удержать тебя рядом? — прошептал он в никуда. — Может, мне не стоит помнить о тебе? Продолжить нормальную жизнь, помочь выкарабкаться другим… И всё-таки я не могу так. Не могу, понимаешь?

Он встал. Да, пора идти. Кот в последний раз вдохнул аромат полевых цветов, и ему показалось, что родной запах витает рядом.

— Я пойду. Прости, не могу быть с тобой дольше, а то меня начнут искать. Хороших снов тебе, Пшеница.

***

Утренняя суета лагеря давно приелась, и Рассвет так же, как и всегда, поднялся с подстилки. Шерсть встопорщилась после сна. Ничего, он умоется. Надо поесть.

«Доброе утро, Пшеница», — машинально подумал он. Кот знал, что подруга не услышит его, но не мог отделаться от привычки постоянно к ней обращаться хоть вслух, хоть в мыслях. Она всегда была рядом раньше, и казалось, что она до сих пор здесь.

«Как думаешь, что лучше — мышка или птица?» — подумал он, и в голове сразу же оформился её милый звонкий голосок. «Да, ты бы посоветовала мышку, а птицу отнести Канарейке. Так и сделаю, тем более, я давно не был в детской. Должен же кто-то теперь наблюдать за котятами и королевами вместо тебя».

Рассвет осторожно поднял птицу — голубя — чтобы не помять нежные пёрышки. Котятам понравится новая подстилка потом. Он понёс дичь в сторону детской, откуда уже вылезли котята — двое старших.

— Рассвет! Это нам птичка, нам? — заголосила Клеверушка, и кот улыбнулся. Раньше резкий писк заставлял его уши чуть ли не свернуться в трубочку, но сейчас он привык. Тихоня стояла рядом, но её мысли, казалось, были далеко, и только когда сестра горячо зашептала ей на ухо, кошечка оживилась.

— Это Канарейке, но она может с вами потом поделиться, — кот осторожно обогнул малышек. — Спросите у неё попозже, хорошо?

Он пролез внутрь, в детскую, что уже заполнялась зеленоватым светом. Канарейка была здесь, как и всегда. Ночница дремала в углу, а пёстрая королева сидела, любуясь своим сыном: Лопушок разглядывал зелёный лист со всех сторон и даже пробовал укусить, не понимая, что делать с этой штукой. Он шарахнулся было в сторону от рыжих лап воителя, но тут же успокоился, узнавая слегка знакомый запах.

— Вот, принёс вам поесть, — Рассвет положил голубя рядом с Канарейкой, и та благодарно кивнула.