Он снова глянул в сторону детской. А ведь Мятлинке через пару лун предстоит стать ученицей. С неясным интересом кот смотрел, как полукровка делит с матерью кролика. Интересно, а Крылатый достаточно взрослый для наставничества? Он бы с удовольствием взял Мятлинку или хотя бы кого-то из младших… да только наверняка такому молодому воину их не поручат. Возможно, Одноцвету дадут, ведь он так и не доучил прошлую ученицу. А может, кому-то поопытнее, например, Ветрохвосту.

Цветинка и её наставница тоже были там: они осматривали малышек Ночницы. Крылатый даже запомнил имена котят. Чёрно-серая Тихоня старалась стоять смирно, пока белые лапки ученицы ворошат её шерсть, а Клеверушка вовсю уворачивалась от Сумрачной целительницы.

«Всё-таки у Цветинки и правда талант к целительству, — усмехнулся кот про себя. — Учится всего ничего, а уже такая молодец. Интересно, какая она будет в будущем? Какими мы будем в будущем и будем ли там мы?»

Неожиданные лучи света вдруг упали на него и на миг ослепили. Приоткрыв глаза, кот увидел залитую солнцем поляну и в изумлении посмотрел вверх. Там, посреди тёмных облаков, вдруг появился широкий разрыв, в который проник свет. Крылатый щурился и смотрел на клочок голубого неба, и в душе поднималось сладостное чувство, которого он не мог описать.

— Ты снова задумался, — кто-то мягко поддел его плечом, и, обернувшись, Крылатый увидел Рассвета. Пшеница была тут же: она весело помахала хвостом брату, и пятнистый ответил ей улыбкой. Кажется, их споры с сестрёнкой позади, но надолго ли? И с Рассветом она тоже больше не ссорится. Крылатый был искренне рад, что его сестра и лучший друг помирились между собой, но кто может гарантировать, что они не погрызутся снова? Наверное, если это и правда любовь, они будут мириться. А будут ли ссориться Крылатый и Цветинка, если останутся вместе?

— Да, прости, просто немного размышлял, — он улыбнулся, отгоняя мысли. — Привет, Пшеница. Ты тоже не видела Канарейку?

— А где она? — золотистая тут же завертела головой, и Крылатый вздохнул про себя. Поведение сестры частенько напоминало ему котячье. Хотя что уж там — Мятлинка бывала серьёзнее. Что с неё взять, это же Пшеница.

— Крикливый сказал, что она ушла из лагеря с Пухолапом и Уткохвостом. Мышеуска, похоже, злится, — кратко пересказал он и осмотрел поляну. Кажется, кроме королев и пары воинов никто не заботился о местонахождении Канарейки.

— Решила прогуляться? — предположил Рассвет. — Ей же скоро котят рожать, разве не так?

— Поэтому Мышеуска и недовольна, — Крылатый пожал плечами. — Вообще-то, вот так уходить без предупреждения довольно безответственно со стороны Канарейки.

— Ну и что? Подумаешь, захотелось погулять. Ты, наверное, тоже не любишь её, вот и говоришь так. Ничего с ней не случится!

— Пшеница, не начинай, — попросил кот и едва удержался, чтобы не закатить глаза. — Иди вон лучше королев так успокой. Они беспокоятся, и наша мама тоже.

— Ну, по крайней мере, Канарейке может стать повеселее, — сказала кошка, и её улыбка немного померкла. — Ей было очень тяжело.

— Тоже беспокоишься, — понимающе протянул Рассвет. Он сел справа от подруги, так, что Пшеница оказалась рядом с братом, и Крылатый после пары секунд колебаний погладил её лапой.

— Ладно, она ведь не одна. Уткохвост и Пухолап смогут о ней позаботиться.

— Я знаю! — фыркнула Пшеница. — Просто она всё время грустит, и я думаю, что после прогулки ей станет лучше. Хотя… Некоторые всё ещё против неё, да? Песчаник там или Ветрохвост, да даже Морошка.

— Песчаник вообще странный, — заметил Рассвет. — Вроде бы и против, а вроде бы и молчит. И с Туманницей так же было.

— А Ветрохвост не хочет даже понять, — проворчала золотистая. — Мама вон как переживает, а он!..

— Канарейка! — возглас со стороны детской заставил всех троих повернуть головы к выходу. Крылатый сразу приметил, что что-то не так. Слишком тяжело дышала кошка, очень опасно подгибались её лапы. Он напрягся, уловив исходящий от неё запах страха.

— Простите… т-там Уткохвост… Пухолап его… — пропыхтела королева, а Ласка уже подбежала, чтобы подставить плечо. Медленно, шаг за шагом, они дошли до детской, и Канарейка опустилась, нет, рухнула на землю. Её лапы судорожно зацарапали землю, по спине прошла дрожь, и королевы собрались рядом с ней, пытаясь успокоить. Крылатый ощутил, как в теле закололо. Неужели произошло непоправимое, неужели снова повторилось то, чего все старались избежать? Сердце начало бешено отстукивать ритм, и спокойствие улетучилось в один момент.

— Пухолап его что? — громко переспросил он и посмотрел в сторону выхода: оруженосца ещё не было, но в душе уже ворочалось подозрение. Крылатый, на самом деле, привык к весёлому нраву белого кота, а зря — надо было сохранять бдительность. Где-то внутри ещё блестел осколок надежды на то, что всё не так, как он думает.

— Вон он! — выкрикнула Ночница. Крылатый повернулся в сторону Пухолапа, что только появился в лагере. Выглядел кот неважно, но гораздо больше внимания привлекало безвольно свисающее с его спины тело Уткохвоста. Белый бережно, как обходятся с маленькими котятами, снял тело и положил его на землю под мертвое молчание соплеменников. Золотистая шерсть Уткохвоста была запачкана кровью, как и прежде белоснежная шкура Пухолапа. Чёрная королева быстро встала, загораживая малышам вид на уже, видимо, мертвеца. — Так, Тихоня, Клеверушка, Мятлинка… и ты, Голубика, вам лучше побыть внутри. Давайте, давайте.

— А? Не хочу! — громко запищали малышки Ночницы, а Мятлинка лишь понурилась и зашла в детскую вместе с матерью. Чёрная загнала туда своих дочерей и резко обернулась.

— Так это твоих лап дело, да?! — она подскочила к Уткохвосту, но обращалась к Пухолапу, с вызовом глядя прямо тому в глаза, и Крылатый запоздало вспомнил, что золотистый кот приходился ей братом. Вокруг потихоньку собирались воины. Они не ахали и не причитали, как в предыдущие разы, просто спокойно подходили ближе, и лишь в их глазах можно было увидеть подавленность и боль. Они сдавались. «Не могут же все наши коты вот так умереть, один за другим!» Крылатый почувствовал, как вздрогнула Пшеница. Она беспокоится или чувствует вину?

— Так и знал, что ты предатель! — хмыкнул Завитой. — Убил и радуешься, да?!

— Я не делал этого! — начал было Пухолап, но его перебили.

— Зачем мы только тебя держали!

— Так, пропустите-ка, — Мышеуска прошла к Уткохвосту и принялась осматривать его. — Цветинка! Успокой Канарейку.

— Как? — кошечка сама дрожала не меньше Канарейки, но подошла к королеве, что сейчас едва дышала. Да, Канарейке было плохо. Она бессвязно что-то лопотала, но Цветинка принялась нашептывать ей на ухо, поглаживая лапой, пока серая целительница негромко давала указания. Крылатый лихорадочно размышлял, смотря то на тело, то на Пухолапа, то на Канарейку.

— Так это сделал ты, да? — вот уже и Молнезвёзд с Осеннецветик подошли. Глашатая нахмурилась и перевела взгляд с тела на потерянного Пухолапа. Крылатый только сейчас увидел, что и белый не в лучшей форме. Его шерсть была в грязи, по боку скатывалась струйка крови, а тело было усеяно ранками и царапинами. С кем он бился — не с Уткохвостом ли? Пухолап явно был растерян, но твёрдо стоял на лапах.

— Дайте ему сказать, — повелела глашатая и подошла ближе к своему ученику.

— Это сделали бродяги, — наконец закончил он и шагнул к телу Уткохвоста. — Я делал всё возможное, чтобы защитить его!

— Кто подтвердит? — крикнула Легкокрылка. Её поддержали одобрительным шумом.

— Я-я могу, — слабо раздалось у детской. Крылатый почувствовал прилив гордости за Цветинку, но постарался сосредоточиться на Канарейке. Та слегка приподнялась. — Пухолап его спас. М-мы подошли слишком близко к границе и разделились, чтобы поохотиться…

Она судорожно вздохнула, а остальные в напряжении ждали продолжения. Недоверчивых взглядов стало будто бы меньше, и всё же обсуждения набирали громкость. Цветинка, откуда-то успевшая раздобыть целебную траву, протянула пару листков королеве. Та проглотила и продолжила говорить.