– С каждым днём человек умнеет —

Паттерналити сатанеет:

Распаляется, бьёт в набат,

Обещает чуму и град,

Травит солью живую рану,

Тянет за волосы к экрану:

Одним воспрещает проснуться,

Других заставляет вернуться,

Ходит по пятам,

Рыщет по кустам,

Проникает в жилые здания,

Наплевав на закон и приличия.

Вы хотели от нас внимания —

Вы получите БЕЗРАЗЛИЧИЕ.

Дана замолчала с безразличным видом. Слушатель ей не зашёл.

– Теперь всё. Ну как тебе?

– А? – позорно очнулся Витя. – Ох-х, крруто вообще. Бомбяу.

– Какой глубокий коммент. Прости, расплачусь сейчас, тушь даже, считай, потекла, хотя я ей не пользуюсь. Как точно ухватил суть произведения. Зачем с ним пошла? Дана, дура ты.

– Да хорош троллить. Я честно – я не въезжаю в стихи, где они вообще и где я. Ты сама же про себя знаешь, что ты крутая, что тебе моё мнение? Да что говорю – мне очень, Дана, клянусь, поэзия у тебя высшая, в паре мест даже задумался, честно. Затаив дыхание.

– Конечно, затаив. Я видела. «Мортик», отвечал последней фразой, как в школе с задней парты. Игры это тоже, разумеется, дело хорошее. Ладно… Вот раньше было лучше здесь бывать, когда не разрешали с телефоном и ноутом…

Что это набито у тебя?

«JUST A TSAR»?

– А-а, мой прикол. Я и дизайнер маленько, не только айтишник. Смотри: читается одинаково, если перевернуть вверх ногами. Вот, ща подниму руку.

– Так. Не надо тут мне руки вскидывать, да ещё под камерами. Вижу всё. Ну да. То ж самое. «Царь, просто царь». Чувство собственного величия… зашкалило?

– Хах. Не-е. Просто.

– Монархист, что ли?

– Какой монархист, ты что. Ну хотя, может, и монархист, не думал как-то. Стихи твои, кста, зашли. Чего не стримишь?

– А надо?

– Скинь их потом.

– И ты мне чё-нть сасное перешли. Царь Витя.

– Сасное! Ты серьёзно, так говорят ещё? Аа-а, какой кринж, я должен сказать, но лучше молча поблюю. Ты точно не отсюда какая-то.

– Не знаю я этого вашего поганого языка.

– Вот и не говори на нём. Стихами лучше получается. Ща. Во. Лови про меня:

«Мы не продаём алкоголь лицам, не достигшим ничего».

– Видела.

– Вот ещё норм, про карантин:

«Дома я / До мая».

А вот ещё просто:

«Любить иных – тяжёлый квест».

Дана насмешливо и почти зло оживилась:

– О-о! Последнему лайк особый.

– Но я реально говорю – «просто», без подкатов. Мы с тобой здесь и не за этим. Чего, в офисе полно мест, если что. Но ЭТО ДРУГОЕ.

– А зачем мы здесь? И какое это другое? Ты вот… зачем меня пригласил? И сам за чем таким сюда шёл?

– Ой, да ладно такие вопросы… Сам не знаю! Ой, б… Уронил!

Отвечая Дане, Витя развёл руками так, что огромной ладонью смахнул свой ноут на пол – от случайного касания девайс слетел под кровать легко, как бумажный лист, и неудачно: экран треснул сильно, от угла до угла.

– Всё, погас. Из всех сохранёнок вылетел по-любому, с-ск… Короче, реально не знаю, чё я пришёл. – Он был очень раздосадован. – Повело меня. Принят ответ?

– Так и запишем, – с довольной усмешкой ответила Дана и сделала вид, что что-то вписывает в воображаемый «молескин».

По всей стране, как грибы после дождя (или как [радиоактивные] дожди после [ядерных] грибов – а? Да пусть, пусть полежит тоже), вырастали кластеры дэйдримов под узнаваемыми белыми вывесками с ярко-красными буквами (если их можно было буквами-то назвать. Оригинальное лого пальцем было делано – буквально: свой счастливый трейдмарк Razoq походя выписала по планшету левым мизинцем – лихо нарисовала, как отрезала, тут же, без правок, запулив корявую каракулю в ближайшую типографию. В этом был подход Razoq, взбалмошной блогерши неопределённого возраста, которую никогда не видели задумчивой, даже просто сосредоточенной).

Важным событием, придавшим новый импульс без того растущей популярности бренда, стала отмена запрета входить в триты с мобильными. Правда, регламент усложнился подписанием пары допсоглашений (про административную и уголовную ответственность за съёмку и про отсутствие, в случае чего, претензий к Daydreamers Club-у). Но лояльности это не снизило – скорее, наоборот.

По понятным причинам в сеть тут же потоком пошли снятые «из-под одеяла» видео из тритов. (Были и раньше, только фейковые.) Благодаря таким утечкам, – кстати, герои скрытых съёмок оказывались в массе своей лояльны к появлению роликов в эфирах, лишь изредка и нехотя вчиняя иски авторам, – благодаря этим утечкам интерес к франшизе вырос до уровня международного. Добавим сюда мощную маркетинговую экспансию и бешеный, сверхчеловеческий драйв завоевателя, огнём негасимым бушевавший в душе Razoq всю её сознательную жизнь… Бренд полыхнул в мировом масштабе посильнее коронавируса. Купив часть прав и быстро обкатав «пилот» на полудюжине стран Юго-Восточной Азии, один европейский marketing integrator предложил за полное правообладание не представимые уму £500 млрд.

Однако крупнейшей для РФ коммерческой сделки в сфере услуг не произошло: Razoq отказалась от условий, записав эффектный и смешной стрим о переговорах, которые проходили в центральном столичном дэйдриме на две сотни тритов, занимавшем весь цокольный и часть первого этажа дома на Тверской.

Дэйдримы спокойно пережили очередную волну ужесточения карантинных ограничений. В первую очередь, потому что в DDC начали делать экспресс-анализы на вирус, и это помогало государству («в сложившейся ситуации» стране, по обыкновению, «катастрофически не хватало денег») бесплатно выявлять новых заражённых. С другой стороны, за спасительную соломинку, дающую шанс на выход, хватались люди потому уже только, что изнемогали сидеть по домам. Получить пропуск в дэйдрим было проще, чем на выезд в магазин за два квартала от дома. Кроме этого, дэйдримы создавали небывалое ощущение: люди в них словно открывали друг друга – впервые за долгое… можно сказать, впервые вообще. Все тянулись к общению в тритах беззаветно и трогательно, словно распускающиеся друг другу навстречу нежные цветы. Коллаборации оказывались немыслимыми. Человечество «заболело» жизнью в режиме Daydreamers Club.

– Чтобы разбавить наше молчание, Татьяна Николаевна, предлагаю заняться кто чем хочет. Я вот – почитал бы. Не вслух, конечно. Книжку взял, но всё времени начать не было, работа, работа…

– Ничего себе. Какого же года эта книга? Орфография дореволюционная, как ты это читаешь, Семён? Глаза сломать можно.

Герои новой сюжетной линии – М, 24 и Ж, 42 – лежали под невидимым хэштегом #обоюдноесмущение в уже привычном для всех в стране и в мире полуголом виде. Скажем, что мировая мода, скорректированная карантином (тройка «рубашка-галстук-трусы» в тысячах разновидностей стала главным трендом даже для вернувшихся в офисы – не скромничал никто, это стало вариантом нормы, как, например, во время о но – штаны с продранными коленями), скорректированная карантином мода второй волной получила комплектации и более вольные – штаны совершенно умерли уже как формат, вот-вот готовы были уйти в небытие рубашки, тишоты и топы: пока ещё в концептах прет-а-порте, но всё шло к масс-маркету. Огненная апокалиптическая жара стала повсеместной, превратив одежду из необходимости в аксессуар.

Что привело Татьяну Николаевну и Сёму в трит? Вопросы бизнеса (особые для каждого из двоих), смешанные в пропорции 1:1 с «затрудняюсь ответить». Мы же понимаем, что «затрудняюсь ответить» было основной причиной всех визитов в Daydreamers Club-ы?

Она лежала и тайком смотрела на него («испытывает, что ли»; Семён с неудовольствием замечал это, следя за Татьяной Николаевной краем глаза). Он – продирался через яти, еры и «и с точками» старинной книги, которую, как он теперь понимал, лучше стоило читать дома, в тишине и одиночестве.