– Вот это прыть!

– Ага, была, к счастию. Набрал кодлу таких же как он бездельников и начали они загогули выписывать почем зря. Одну другой страшнее. Все зубастое, разлапистое, стозевное. Каждая загогуля в тысячу шагов, что в длину, что в ширину. Туда и так никто не ходил, так теперь даже вороны залетать бояться.

– Да уж, учудил бездельник!

– О, откопали его, пойдем, посмотрим.

Пришли. Смотрят – лежит ком глины, и не поймешь, где зад, где перед.

Вдруг с одного конца глинка треснула, и голос молвил: – «Есть тут кто-нибудь? Если есть, отворите мне очи, да откройте мне уши».

Раскопщики протерли ему зеньки по-быстрому, из ушей пробки глиняные вынули, посадили.

– Ты как под идолище попал? – поинтересовался Великий Мудрец.

– Это же Дух Великий, негоже ему без татух-то быть. Вот и полез исправлять. Только приспособился, глядь, а рядом Великий Шаман крутится. Пошел, – говорит мне, – отсюда.

– Было дело? – обратился к шаману Мудрейший.

– Было, только я сзади идолища стоял, ничего особого не видел. А про себя подумал, – только подтолкнул его маленько.

– Дальше сказывай, – велел Татухе Мудрейший.

– Не послушался я, не ушел. Только приспособился загогулины наносить, как идолище сам покачнулся, пошел на меня, обхватил руками, прижал к животу необъятному, и … все!

– Нет, не все, – встрял шаман. – Меня тоже Великий Дух захватил, закружил, понес, замесил, затянул, поглотил. Только и успел я крикнуть, – ЗАДАВИ.И.И..! Вот теперь и все!

– Ладно, замочите-ка придавленного в ручье, пусть глинка-то отмокнет. А утром ведите ко мне, побеседуем.

Наутро доставили провинившегося к Великому Мудрецу. Вскоре сюда явился и Великий Шаман в чистой рубахе.

– Ну и что ты скажешь в свое оправдание Татуха? – начал Мудрейший процедуру судилища над осквернителем капища.

– Меня теперь не Татуха звать, а Писец!

– Что в тебе песцового-то. Шкура вовсе не такая. У того пушистая, а у тебя вся загогулинами непотребными измарана.

– Да не песец, а Писец, я сказал!

– Ну и что это за зверь такой?

– Это тот, кто пишет, – пояснил задержанный.

– Пашет, знаю, пишет, не знаю. Поясняй!

– Попал я в темноту темную. Ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу. Дышать тоже не могу. Слышу вдруг голос такой таинственный. Вопрошает: – жить хочешь? Очень, – отвечаю. Слушаться будешь? Буду, – говорю. Исполнишь, что велю. Исполню, куда денусь.

– Кто это там с тобою разговоры разговаривал? – перебил Великий Шаман.

– Кто, кто? Великий Дух конечно. Ты, говорит, кончай дурью маяться, долы загогулями расчерчивать. Пользы от этого никакой ни людям, ни Земле-Матери. Красивее, чем она есть, никак не сделаешь. Вложу-ка я тебе в головенку твою расписную буки разные. Сам научись писать их и других научишь. Зваться теперь Писец будешь!

– Полный писец! – брякнул оторопевший шаман.

Великий Мудрец сохранил самообладание.

– Ну, и что это за буки такие?

Писец изобразил палочкой на песке то, чему его научили в Безвременье.

– Это Аз – прибьет за раз, это Буки – на все руки, это Веди – что ведьмеди …. И так прошелся по всему алфавиту. – А это Ять – сказал в конце, – всем букам мать.

– На кракозюбры похожи.

– Без привычки конечно! Как они у меня в голове появились, думал жуки в уши поналезли. К утру пообвыкся.

– Ну ка, писни что-нибудь.

– Ма-ма мы-ла мор-ду мы-лом. Мор-да ди-ко верес…. А как правильно написать, верестчал или вирищал?

– Да кто же его знает. Пиши – оказывал сопротивление!

Великому шаману стало скучно. Кроме того, ему не нравилось все происходящее.

– Вы тут развлекайтесь пока, а я с Великими Предками посоветоваться должон.

И покинул место несостоявшегося судилища.

Великие Предки не знали, что и ответить. Развели кто лапами, кто крылами, кто хвостом взмахнул неопределенно. Но противится содеянному не стали. Великому Духу кто ж перечить будет. Тут Великий Шаман и сдулся.

Писец же развил бурную деятельность. Исполняя наказ Великого Духа, собрал он под дубом разновеликую молодежь и стал обучать, как мог, начертанию бук на бересте и чтению по слогам. Назвал он свое поприще высокопарно – Великая Грамотуха. Однажды отправился он к Великому Мудрецу, посоветоваться.

– О Мудрейший, хочу я Духа Времени поймать.

– На кой он тебе?

– Да без него никак нельзя, нынешнее поколение уже не помнит, что в предыдущем деялось.

– И как же ты это делать собрался?

– Да вот завел я себе книжицу берестяную, буду в нее по летам бывальщину записывать.

– И уже написал чего?

– А как же!

– Читай тогда.

– В лето, когда ветра дули свирепые и галки летали хвостом наперед, вылез из подворотни торокан страховидлый, растопчу, проглочу, не помилую, грит.

– Что ты чушь-то несешь, это же наш Алкан был с перепоя.

– Сам знаю, что Алкан, да события надо записывать высокопарным штилем.

– Зачем?

– Для потомков, дабы предками гордились.

– Ну а дальше что напишешь?

– А вот так: нашелся герой из рода Воробьиных, взял и тюкнул великана, и не стало торокана.

– Это, как я понял, наш Хворобей ему в рожу приложил, чтоб не бесчинствовал.

– Так неинтересно, кому она нужна, голая правда, такая?

– М-да! Надо хоть какие закорючки напридумывать, лета расставлять по порядку, а то «галки задом наперед».

– Да все уже за нас придумано, вот: один палец – голова, два пальца – плечи, три пальца – руки, четыре пальца – тулово, пять пальцев – задок, шесть пальцев – передок, семь пальцев – ляжки, восемь пальцев – берцы, девять пальцев – стопы, десять пальцев – голова пустая.

– А десять пальцев по десять пальцев как будет?

– Голова пустая пустая, но так далеко мы пока считать плохо могём.

– А как тогда будет два раза по десять пальцев да еще пять?

– Плечи пустые задок.

– Мудрёно-то как!

– А то! Это же мать-и-матица – матерей мать!

– Бр-р-р! От чего лета тогда отмерять будем?

– От Творения Земли нашей.

– Когда ж это было то, и не упомнишь!

– Это было тьму лет назад?

– Да, верно.

– Так и запишем, тьма, это все что больше есть головы пустой пустой пустой и добавим голову.

– Почему голову?

– Потому что счет лет поведем от нынешнего, иначе запутаемся.

В это время безграмотный Великий Шаман отловил недоросля, усердно выводящего что-то на заборе.

– Ты что тут написал, паршивец?

– Не скажу!

– Читай вслух!

– Не буду, – покраснел недоросль.

– А ну!!! – надавил шаман.

– Срамной уд, – потупив очи, прошептал провинившийся.

– Да как ты мог додуматься до такого? Срамной уд рисовать надо в полный рост. Тогда он силу великую имеет.

– Ага, легко говорить. Для этого рисовать надо уметь, а написàть теперь, как напѝсать, каждый дурак могет.

– Да что там уметь-то? Вот смотри, – схватил пучок травы и мигом изобразил на заборе грандиозную фигуру Прародителя.

– Да-а, у тебя Великий хорошо получается, а я пробовал, так выходит он на Мудрейшего похожим. Такой же длинный, лысый и пузатый.

– Хе-хе! – посмеялся шаман, и добавил, – Учись остолоп, овладевай знаниями!

Пришла к Великому Мудрецу женщина из рода Яжемать с целым выводком детей мал мала меньше. Те держались за мамкин подол, пускали сопли и слюни, жевали какие-то красные корешки. Также одновременно хныкали, пукали, вякали, толкались, гомонили, словом, сразу раздражали одним своим видом и поведением.

– Пожаловаться, говорит женщина, на своего мужа хочу.

– Ну, жалуйся по-быстрому, разрешил недовольный беспокойными посетителями Мудрейший, имеешь право.

– Пошто при живом муже дети сиротами остались? Кто им слово ласковое скажет? Кто припрет на ужин толстую глупую куропятку? Кто коров подоит, двор подметет, ягод насобирает, горшки вымоет, коз из огорода выгонит, поле засеет, за дровами съездит, крышу починит, мусор наконец выкинет?