Вечернее солнце так и норовит ослепительно брызнуть яркими лучами в глаза, словно бы оно не собирается и вовсе заходить. Я смотрю в зеркало заднего вида и в боковое, продолжив движение, только что свернув с шумной и многополосной трассы на более спокойную дорогу, на которой встречные автомобили хоть и попадаются, но служат скорее исключением из того спокойствия, которое теперь окружает меня. Лес сплошной стеной, словно безмолвный страж, хранит мой покой, защищая с обеих сторон загородной дороги от шума и нервной бестолковой возни современности. Я понемногу расслабляюсь и еду уже более вальяжно, чуть прибавив скорости в нетерпении, домой, к любимому. Гадаю, что же будет на ужин. Но всё чаще ловлю себя на мысли, что моё сознание поглощено одной фантазией.

Силуэт в темном окне

Возможно, сегодня будет пережжённая паста с сыром. Скорее всего, мы выкинем весь ужин в мусорную корзину и вновь побредём в ближайшую кафешку нашего тихого городка, закинемся пиццей, а затем запрем все двери на замок и устроим себе многочасовой марафон, состоящий из спутавшихся, влажных волос, сплетения пальцев, крепких объятий, поцелуев, заставляющих реальность уплывать, и движений, которые так нравятся нам обоим, движений, приносящих острую сладость…

Нетерпеливое переминание с ноги на ногу

Я еще издалека вижу нашу черепичную коричневую крышу и улыбаюсь. Кажется, нетерпение достигает апогея, когда я подъезжаю к дому и наскоро небрежно захлопываю за собой дверь авто, которое тут же отвечает мне писком сигнализации. Поднимаю голову, вглядываясь в окна нашего дома, раскрашенные всполохами красного заходящего солнца, и улыбаюсь. Наверняка его еще нет дома, прикусываю губу и… оборачиваясь, тут же впечатываюсь в крепкую грудь… поднимаю глаза… и вижу нашего соседа. И отчаянно стараюсь не покрыться краской, потому что он — предмет моей фантазии. Он смотрит чуть насмешливо, однако, я физически ощущаю повисшее между нашими телами напряжение.

Тяжелый взгляд

— Чудесная погода сегодня, — буднично говорит он, всё так же не сводя с меня своего горящего взора, очевидно, ему нравится, как я смущаюсь.

Беру себя в руки и улыбаюсь, вижу, как он с удовольствием смотрит на то, как я поправляю волосы, почти бессознательно; взгляд скользит по лицу, задерживаясь на губах.

Неспокойное дыхание

— Просто отличная, — подтверждаю я и вижу в его руках пакет с мусором.

— Вы ведь здесь совсем недавно? — произносит он буднично, продолжая изучать меня глазами, а я понимаю, что моя блузка расстегнута на непозволительно максимальное количество пуговиц. — Мальбонте, — представляется, протягивая крепкую крупную ладонь, в которой тут же тонет моя узкая.

— Вики, — отвечаю я и тут же спешу проговорить зачем-то. — Вам надо познакомиться с Люцифером, моим мужем, — неожиданно обозначая границы собственной… принадлежности, понимая, что сейчас рассмеюсь; я словно бы обороняюсь, только от чего?

Жгучее желание

Вижу, как хмурит лоб и кивает.

— Непременно воспользуюсь вашим предложением, — произносит скоро и, извиняюще посматривая на меня, показывает глазами на пакет.

— Хорошего вечера, — бросаю я и уже хочу развернуться, как он произносит.

— Каждый мой вечер теперь прекрасен, — глубокая ухмылка на лице, а я, растерянно хлопнув глазами, спешу укрыться в нашем доме, словно бы усмешкой летит мне в спину его пронзительный взгляд.

Залетаю в дом, отвечающий мне тишиной.

— Чёртов Люцифер, небось специально задержался, чтобы не готовить… — ворчу я, поднимаясь по лестнице и по пути расстегивая блузку и снимая деловой костюм.

Спасение после трудного дня — душ. Тугие горячие струи обволакивают тело в кокон, снимая усталость на раз. Махровый уютный халат и полотенце услужливо собирают излишнюю влагу с тела и длинных темных волос. Раздается трель телефона.

— Еду… — бархатный голос пробуждает пропавшее было нетерпение увидеть его.

Начинаю лихорадочно метаться по кухне, и, видимо, моё дыхание меня выдает. Люцифер начинает смеяться в трубку, застываю посреди помещения.

— Ужин ещё не готов, — проговариваю, глазами рассеянно скользя по полкам.

— Ты знаешь, что я хочу больше всего… — чуть хрипло срывающимся от медово-острого желания голосом и оставляя меня с короткими гудками наедине.

Я понимаю, что загораюсь только лишь от одной его интонации, от одного его слова «хочу». На лице играет улыбка, и я иду в нашу спальню. Мне нравится ждать его, предвкушать, мечтать, представлять. Я скидываю с себя тяжелый махровый халат, впитавший всю влагу с тела, и встряхиваю волосы, убирая полотенце. Всё летит в кучу, а я улыбаюсь, доставая из шкафа черные чулки и пояс, тут же натягивая его на стройную талию.

Неожиданно я вздрагиваю и внимательно всматриваюсь в темные окна дома, стоящего рядом, владельцем которого является сосед, встретившийся мне сегодня. Мне кажется, чернота открытого окна оживает, словно бы Мальбонте смотрит. Мне должно быть не по себе, но меня это подстегивает к странным действиям. Мне нравится, что мною любуются. Я сажусь на стул напротив и немного развожу бедра. Наверное, брежу, но кажется, мелькнули костяшки пальцев, чуть сжав подоконник. Наклоняюсь, прогибаясь в крестце, обтягивая одну ногу, затем другую тончайшей нейлоновой тканью, словно его рукопожатие, которое, верю, может быть и ненавязчиво нежным, и невоздержанно грубым. Завожусь до того, что влажнею, до дрожи в ногах.

Чулки обволакивают икры и бедра, делая их, и без того стройных, более утонченными. Люцифер часто говорит, что облачать свои ноги в чулки я могу так, как не может никто на целом свете. Но сейчас в этой комнате — ошалевшая от страсти я и темнота окна напротив, которая жаждет меня. Позволяю бедрам еще немного разойтись и вижу движение в окне напротив. Он смотрит. Я это знаю точно. Рука тянется к трусикам, небрежно брошенным на кровати. Встаю. Хитро улыбаюсь и поворачиваюсь спиной, скользя ладонями по телу, надевая их, скрывающих только треугольник внизу живота. Обжигающее дыхание на крестце, а я немного настороженно оборачиваюсь, беря в руки легкую накидку и спеша надеть холодный шелк на себя разгоряченную.

Я слышу, как входная дверь открывается, и спускаюсь вниз. Люцифер замирает возле неё, осматривая меня одобрительным взглядом. О, я прекрасно знаю, что за этим последует… Улыбаюсь и подхожу ближе. Сумка падает на пол, когда я касаюсь его груди: под подушечками пальцев отбивающий ритм сердцем. Он перехватывает ладонь и целует пальцы, заставляя меня подрагивать от передающегося мне огня его смуглого тела. Мои ладони скользят по его плечам, скидывая пиджак. Его руки притягивают меня к себе, концентрируясь на талии, устремляясь вниз, подминая ягодицы. Губы скользят по шее, горячее дыхание разбивается тысячью придыханиями на моей коже. Сжимаю спину, чувствуя напрягшиеся бугры мышц, ленивый их перекат, и я подброшена в воздух, устраиваясь на его крепких бедрах. Горячие влажные губы срывают дыхания обоих в бешеный аллюр. А я всё падаю и падаю в бездну под названием Люцифер, растворяясь в поцелуе, который становится настырнее, крепче. Языки сплетаются, толкаясь, но я всё же отрываюсь от него. Вижу мутный взгляд зеленых глаз. Он по-кошачьи жмурится, усмехаясь, и несет меня наверх, коротко целуя.

— Ужин?

— Только если блюдо — ты, — и тут же продолжает:

— Чем… — поцелуй, оставляющий влагу его рта на моем. — Такому… — еще поцелуй, который заставляет мои бедра чуть крепче сжать его талию. — Обязан… — выдыхает мне в губы.

— Ничего личного, Люц, просто ты попал в мой цикл, — хохочу я, когда он спускает с рук, чуть подталкивая к кровати в спальне; стаскиваю с него галстук и расстёгиваю рубашку и чуть киваю головой, когда он, почувствовав сопротивление, недоуменно смотрит на меня. — Я хочу у окна.

— Ты хочешь у окна? — срывающимся от возбуждения голосом, а меня сводит с ума его нетерпение, я ощущаю двойственное ощущения от происходящего, коротко оборачиваясь к провалу глазниц дома напротив. Я знаю, что Мальбонте смотрит.