«Возьми меня», — хочу сказать я, но понимаю, что на моих глазах слёзы, а тело сотрясает от рыданий, словно…

Испуганно смотрю на Сатану, но не могу прекратить поток соленой влаги. То, что в моей памяти, больше, чем я, это определило мою жизнь.

— Я сделал тебе… — начинает было мужчина и теряется.

Его карий взгляд меняется: из колючего и равнодушного обычно вдруг переключается на нежный «бархат».

— Больно? — заканчиваю я вопросительно, всхлипывая от слёз одновременно с хриплым хохотом.

Он серьёзно?! Мне давно уже физическая боль не приносит страданий, одно удовольствие. Настоящая рана глубоко внутри меня.

Я допустила слабость и ею я сейчас убиваю всё то, что есть между нами. Пусть это нечто хрупкое и непостоянное, но это то, чем я живу всё то время когда он впервые «наказал» свою куклу. Сэт увидел мою боль.

Зарываюсь в простыни и уже более не сдерживаюсь. Я даже не сразу понимаю, что кровать прогибается под тяжестью его тела, а крепкие, горячие руки подтягивают меня к себе. Пытаюсь сопротивляться, но лассо его объятий сильнее затягивается вокруг моей хрупкой талии.

Наверное, я и вправду глупая, но мне хочется сказать ему то, что никогда никому не говорила.

— Мне было четыре года, и, однажды заигравшись в гостях, я описалась, — мне стыдно, не знаю, зачем говорю ему всё это, не смотря на него, лишь чувствуя по перекату бицепсов, как он замирает, но всё ещё сжимает меня в своих обьятиях, — мои родители извинились, но, когда мы приехали домой, отец раздел меня догола и ударил ремнём, не один раз, я рыдала и просила прекратить, на меня смотрели мать и остальные мои сестры и братья, мать подбежала тогда к отцу, но он сильно ударил и её, приказал убраться, а иначе остальным детям не поздоровится, да, он избивал и других детей, я была самой младшей и самой любимой его дочерью и всегда думала, что меня это не коснётся, но я жестоко ошибалась, он продолжал бить меня, и мне было очень больно, я орала, рыдала до того момента, пока ремень не ударил меня там, внизу, не почувствовала, как моё тело содрагается и мне становится безумно сладко, в конвульсиях я упала на пол, отец подумал тогда, что мне стало плохо и испугался, с тех пор какое-то время он стал избегать в отношении меня физических наказаний, — я замолкаю и чувствую, как руки Сатаны ещё сильнее обвиваются вокруг меня.

Он что? Сочувствует?! Пытаюсь взглянуть на него, но он шепчет мне:

— Говори.

— Я стала вначале неосознанно, потом и понимая искать его наказаний, о, и я их находила, ровно до четырнадцати лет, пока однажды он не понял, почему я так охотно хочу его ремня, я видела его глаза тогда: он смотрел на меня, как на монстра с ужасом и как на мерзкое насекомое с брезгливостью одновременно; как будто не он породил во мне это чудовище, как будто он ни при чём, как будто он не понимал, что у меня не будет шанса на нормальные отношения и мне всегда будет мало мужчины с «традиционными» взглядами… — я почти ору, перемежая свои слова со всхлипываниями.

Потом наступает тишина, слишком выпотрошенная эмоционально. Закрываю глаза, так тихо, что я чувствую взволнованные удары сердца Верхнего. Он приподнимает моё лицо за подбородок и пристально смотрит мне в глаза. Его палец очерчивает мои губы. Он склоняется ко мне, к непонимающей и изумленной, и целует, едва касаясь. Я замираю, неожиданно наслаждаясь, и сама льну к нему. Поцелуй становится жарче, напористее, взрываясь внутри меня яркой взвесью желания и облегчения. Язык Сэта умело толкается с моим. Мы никогда не целовались… до этого. Это поощрение для Нижней?

Сатана отпускает меня. Любопытство, вожделение… Мои руки очерчивают чувственный треугольник на его груди и я пытаюсь перевернуться, встать в ту позу, к которой привыкла, неожиданно встречая его сопротивление. Сцепляюсь с его взглядом и вижу, как именно он хочет меня. Сэт встаёт с кровати и не спеша отстёгивает запонки.

— Ласкай… себя… — проговаривает он, продолжая расстегивать рубашку.

Распластавшись на кровати всем телом, чуть сжимаю грудь, одной ладонью двигаюсь вдоль подрагивающего живота и спешу вниз, не сводя глаз с лица Сэта, чуть закусив нижнюю губу. Его взор затуманен и скользит по мне с наслаждением, я физически чувствую его на себе.

Касаюсь себя, и понимаю, что влажная… без порки и без боли… И перевожу растеряный взгляд на мужчину. Его рубашка летит в полумрак, туда же отправляются брюки. Ничего в этой комнате между нами уже нет. Ничего, кроме его, меня и нашего обоюдного, безумного желания.

Умоляюще смотрю на него. Постель качается под тяжестью его тела, и вновь поцелуй, робко скольжу ладонями по груди и обнимаю за шею, притягивая к себе.

Он замирает, уже было отпускаю, но он шепчет на ухо:

— Мне нравится.

В голове отчётливо отбивает чечётку мысль, что он когда-нибудь тоже поделится со мной настолько сокровенным, что и я смогу понять ограничение на нежность и прикосновение к его телу.

Но это всё тонет в его поцелуе сейчас. Мы распаляемся сильнее, его ладони притягивают меня к себе, грубо ненасытно, и я ощущаю резкое вхождение, до упора. Мои бёдра поднимаются выше неосознанно, до остроты восприятия, и я стону Сэту прямо в губы. Заглушает поцелуем, сам утробно рыча. Он замирает на несколько секунд, делает круговое движение ягодицами, почти впечатывая меня в матрас. Моё ответное движение, и я прогибаюсь в пояснице, как бы обводя контур всех его фрикций.

Ещё и ещё. Цепляюсь за протянутую ладонь, и наши пальцы переплетаются. Тела стремительно влажнеют. Теперь сама тянусь к нему за поцелуем. Словно бы ожидает. Отвечает. Получается открыто, играя лишь языками.

Откидываю голову назад, в сладкой истоме. По влажной шее россыпь поцелуев. Сжимаю его подрагивающие бедра своими.

— Лилу, — шепчет Сатана и движется напористее.

Он замирает, дрожит, а я ощущаю его яркую пульсацию во мне. Он откидывается на подушки и притягивает меня к себе. Не сопротивляюсь, мне впервые настолько спокойно, что засыпаю в его объятиях.

***

Она спит, как котёнок. Безмятежна и чиста. Несмотря на то, что было в её жизни… Я разбираюсь в людях, знаю, о чём говорю. Встаю с кровати, она даже не двигается. Утомлена. Я слегка усмехаюсь. Одеваюсь и немного нервно выхожу на площадку возле барделя.

Хлопаю себя по карманам и нахожу пачку сигарет. Закурив, начинаю быстро ходить туда и обратно, шагами меряя тропинку. Сотни таких же, как и я, богатых сластолюбцев идут сюда, да и вообще в такие места в поисках новых приключений и чувственных ощущений. А что надо мне? Я напряженно курю и вскидываю голову вверх безошибочно находя окна её (нашего) «номера».

Я купил её «любовь» за деньги. Её взгляды и прикосновения — это часть услуги…

Неубедительно как-то, Сэт… Учитывая то, что ты видел сегодня в её глазах. Ты нужен ей, а она тебе… Пытаюсь успокоиться. Она доверилась мне, такое не расскажут так просто…

Из здания выходит обеспокоенная хозяйка. Я широко улыбаюсь, докуривая сигарету и отбрасывая от себя бычок, выдувая остатки табака. Ещё бы… Посреди ночи щедрый клиент, обеспокоенно бродящий возле её окон.

— Господин Сатана, что-то случилось? Лилу что-то не так сделала?

Я смотрю на неё немного свысока и задаю вопрос:

— Как твои девочки уходят отсюда?

Вопрос задевает хозяйку, и она начинает беспокойно смотреть на меня. Она понимает, о чём и о ком я.

— Лилу мне очень… дорогА… — наконец выговаривает она.

Я хохочу во всё горло.

— Иными словами… — начинаю было я, но осекшись, проговариваю: — Назови цену…

— Ну… — она мнётся, а я вижу, как она судорожно пытается не продешевить.

Возможно я сейчас под порывом, под впечатлением от рассказа девушки, которую знаю несколько месяцев и мысли о которой как-то незаметно поселились в моей голове, пока я не понял, что постоянно думаю о ней.

Принесёт ли это нам обоим счастье? Или кукловод нашёл свою куклу?

У меня нет ответов на эти вопросы…

Но я рискну…