В тот день, когда я увидела твое сообщение, мы с подругой пили ром и мне казалось, что мне это приснилось, что не может человек вот так вдруг появиться, что тактильные призраки могут ожить…

Ты просил второй шанс. Сначала нелепо, потом – очень искренне. Ты говорил, что любишь меня и я тебя все еще любила. Мне так хотелось тебя обнять… И я согласилась. Мы решили встретиться у тебя дома, чтобы провести больше времени вместе, ведь ты не мог взять отпуск надолго, а я могла работать откуда угодно.

4

Я летела в самолёте вся переполненная сомнениями. Я пила полусухое вино из Duty Free, а тебе везла икру, пряники и недовязанный шарф. На пряниках были нарисованы герои жевательной резинки «Love is» и такая же надпись.

Когда я увидела тебя в аэропорту в очках и странном свитере, меня захлестнула нежность, и я поняла, что все не зря. Французы бастовали и наш поезд отменили. Нам пришлось дожидаться нового, с пересадками.

Я открыла пряники и увидела, что один из них разломился, но ты не расстроился. Не знаю, кто из нас сказал «Love is just to be together», но мы потом часто вспоминали эту фразу.

Ты снова бесконечно благодарил меня за то, что я рядом, а я не могла отлипнуть от тебя. Я так скучала по твоим губам.

На второй день я заметила коробку с кольцом на полке. Ты сказал, что ждал, когда же я ее увижу. Надел мне кольцо на палец и долго любовался.

По утрам я шла на кухню, брала несколько шоколадных конфет и ложилась спать. Потом просыпалась и писала.

Ты много работал и ездил в гости к своим родителям, а я оставалась одна.

Я включала по вечерам Лепса и запивала своё одиночество кислым французским вином. Я испытывала странную грусть. Мне казалось, что все французы сразу меня ненавидят.

Ты замечал малейшие изменения в моем настроении. Однажды ты пришёл с работы и спросил:

– Ты счастлива?

Я сказала, что не очень. Тогда ты спросил:

– Что я могу сделать, чтобы ты была счастлива?

Мы пошли в музей науки. На большее у меня не хватало фантазии. Ты меня фотографировал и снова повторял, какая я красивая.

Вечером мы слушали твоего любимого Гинзбурга. Наконец-то у нас нашлось что-то общее. Нам обоим нравились алкоголики.

Ты старался и я старалась, но проще не становилось. Однажды мы сильно поругались. Я сказала, что мне очень тебя не хватает, когда ты уезжаешь к родителям. Ты обиделся. Я расплакалась. Тогда ты снова решил сделать меня счастливой.

Ты купил мне платье и повез в Лилль. Но нас это не спасло. Мы продолжали ругаться. Я спросила тебя, стоит ли мне забирать кольцо. Ты обиделся. Сказал, что я сама могу решить.

Я была так счастлива снова быть в Украине, но несчастна без тебя. Ты продолжал быть постоянным в своём непостоянстве и мне потребовалось время, чтобы не плакать на твои сообщения, начинающиеся с «Love is just to be together». В том то и дело, что вместе мы не были.

Мы не виделись десять месяцев и уже вряд ли увидимся. Я совсем не знаю, как ты живешь, но я благодарна тебе за то, что так меня полюбил. Твоя любовь передалась и мне. Моя благодарность перечеркивает всю боль расставания и жизнь меня снова учит – все не напрасно. Все совсем не напрасно.

Мы познакомились с Димой лет восемь назад. Я тогда долго раздумывала над тем, обрезать ли мне челку. Этот вопрос был одним из главных на повестке. Такой легкой и приятной была моя жизнь. Она струилась, не оставляя после себя особых надежд и разочарований.

Наша первая встреча случилась в кафе Левада – маленькое странное заведение столиков на десять.

Вторая встреча – на экологическом митинге. Тогда в городе случилось обострение экологической ситуации. Нам советовали носить маски и пить побольше Боржоми, но экология волновала меня куда меньше, чем любовь.

Дима был человеком с Луны, как он сам о себе говорил. Мы наслаждались жизнью без всяких угрызений совести. Пили вино, смеялись, ходили по барам. Я писала свои простые статьи, а он работал в ландшафтном дизайне. С таким умным видом рассказывал мне, чем туя отличается от ели и меня это забавляло.

В последний вечер перед расставанием мы сидели на кухне у друга Димы. Я была обижена на него за невнимание и глупые шутки. Кто-то включил Ляписа «Я верю» и я поняла, что для него эта фраза тоже значит много, и меня это безумно тронуло.

Мы недолго встречались, но как-то запомнились друг другу. Тем более жили мы неподалеку и он всегда останавливался, чтобы поговорить или отвесить мне комплимент.

Наши короткие встречи были наполнены нежностью и участием, независимо от того, как менялся ландшафт жизни. Большинство клиентов Дима потерял и ему пришлось искать новую работу. Он рассказал мне об этом, когда мы сидели в его квартире, на обустроенном балконе. Я была в своем индийском платье.

Вокруг его глаз постепенно скапливались морщинки, а я становилась все полнее, бесформеннее и взгляд постепенно гас. Теперь мы встречались на улицах, в парках и снова пили вино. Мы делились семейными новостями, путешествиями и просто всякой ерундой. Я не умею разлюбливать до конца и Дима не был исключением.

Со временем стало не до него. Я попрощалась с иллюзией, что моя личная жизнь когда-то будет простой, а Дима создавал дополнительный шум. Тем временем он не унимался. Названивал мне каждый день по много раз и я устала сопротивляться, тем более жили мы рядом.

– Ладно, – сказала я. – Бери шампанское, конфеты и приходи.

Я открыла холодильник, где сыр был перманентно, а остальные продукты – опционально. Нарезала аккуратно дорблю, к которому мы не притронулись. Дима грустно оглядел мои временные владения, но я быстро перевела тему в сторону его жизни.

Теперь (спустя семь, кажется, лет) Дима работал на серьезной работе и рассказывал мне о корпоративных интригах. Я же была востребованным автором в серьезных изданиях, но выглядели мы как два дурака с потухшими взглядами.

Он открыл шампанское, разлил в бокалы и мы пошли на балкон. Он выходил на центральную улицу нашего спального микрорайона. Было лето. Мы дышали зеленью деревьев в метре от нас и дымом сигареты, которую он закурил. Мы больше не смеялись как подростки, но, по традиции, с первой секунды распахнули друг другу душу.

– Меня сломали на этой работе, – выпалил Дима.

– Может быть, ты просто повзрослел.

В том году моя жизнь мне уже не казалась настолько легкой и простой. Я себя чувствовала одновременно и сломленной, и повзрослевший.

Дима теоретически со мной согласился. Мы продолжали про работу и друзей, когда он вдруг сказал:

– Ты не для этого города.

– А для какого?

– Ну для Львова, Харькова, Киева.. Не важно. Но не для этого города.

– Почему?

– Ты просто другая.

В тот раз мы виделись с Димой в последний раз. Пришлось ему пригрозить, чтобы больше мне не звонил. Сработало. Я знаю, что не смотря на нелюбовь к городу и своей новой работе, он женился, а значит, еще глубже пустил корни.

Живя в Киеве, я часто вспоминала его слова. Почему-то хотелось ему написать, но я себя останавливала.

Я видела его фотографии. Выглядел он повзрослевшим, но довольным жизнью.

– Я обязательно вернусь, – сказала я на работе и уже через пару дней стояла на просторном киевском вокзале.

Люди лечат тоску таблетками, а я – поездами в направлении дома. Уже давно я не была в такой прострации. Перед выходом из квартиры я раз тридцать проверила, перекрыла ли я газ и воду и уже даже думала никуда не ехать, но все-таки решилась.

Я ждала, пока зажжется мой номер платформы. Мысли о редакторских задачах на завтра постепенно уходили на второй план, как и офисная жизнь с макбуками, кофемашиной и красивыми девушками в корпоративной столовой.

Меня ждал билет в плацкарт и ночь в поезде, но это совсем не пугало. В этот раз на вокзале было много провожающих и, как обычно, царила суета.