Подошел участковый, присел на корточки перед девочкой, взглянул ей в лицо, вздохнул, потом поднял взгляд на Макара.

– Что, совсем не говорит? ЗПР?

– Это как? – не понял Макар.

– Ребенок с задержкой психического развития.

– Наверное… – Макар неопределенно пожал плечами.

– Поня-я-ятно… – протянул участковый, достал из файлика чистый лист и, не вставая с корточек, опять что-то начал писать.

Девочка перестала сопеть, вытянула шею и с любопытством уставилась на синие значки, быстро появляющиеся на белой бумаге.

– У – ва! – вдруг промычала девочка и ткнула грязным пальцем в красиво выведенную участковым завитушку заглавной буквы.

– Что такое? – усмехнулся участковый и сунул листок под нос девочке – Тебе эта буковка понравилась? Вот, гляди. Я тут написал «Фи-о-лент».

– Фи..фа-фе? – оживилась девочка, – Фи-фа-фе!!!

Она восторженно захлопала в ладоши, и вдруг крупная слезинка выкатилась из ее круглого глаза, проскользила, оставляя мокрую дорожку, по серой от пыли щеке и упала прямо на красивую завитушку. Чернильная линия тут же расплылась.

– Ну вот, всю писанину мне испортила, – расстроился участковый, аккуратно вложил листок в файлик, и протянул руку к девочке.

– Пошли, горемычная, в «воронок». Поедем мы сейчас с тобой в спецприемник. Там тебя обогреют и накормят. А потом – суп с котом…

– С а-том? – громко и неожиданно понятно с испугом переспросила девочка.

Она перестала смеяться, поднялась на ноги, попятилась, спряталась за спину Макара. Полы ее грязной одежды – то ли рваной шали, то ли просто большой тряпки, в которой она прятала свои большие руки – волочились по влажной земле.

«И правда, как птица» – подумал Макар.

– Пошли, пошли! – нахмурился участковый и шагнул вслед за девочкой, – Некогда мне тут с тобой возиться!

Та тонко взвизгнула, замотала головой и бросилась от участкового в сторону заброшенного сада. Миг, и она скрылась среди кустов сирени, растущих вдоль дороги и уже начавших густо распускать нежные изумрудные листочки.

… Искали девочку недолго. Участковый махнул рукой, наказал, чтобы обязательно позвонили ему, если девочка объявится, и, не оставив номер телефона, по которому ему нужно звонить, уехал.

Девочка объявилась ближе к вечеру. Когда Макар ее обнаружил, она сидела, нахохлившись, на крыльце его домика. Рядом с ней сидел Шарик. Он недовольно ворчал, но девочку не трогал. Макар несколько минут мрачно рассматривал странного ребенка. А потом взял девочку за руку и повел в дом.

Вечером к Макару зашел приехавший из города Петрович. Они больше часа о чем-то тихо переговаривались на веранде, а потом хмурый и задумчивый Петрович вышел от Макара. На любопытные вопросы дачников Петрович только плечами пожимал:

– Да дочь она его. Дочь!.. Ладно, разберемся…

Разбираться, конечно же, никто не стал: в перипетиях наступивших на полуострове геополитических изменений и перестройки всей социальной системы никому не было дела до недоразвитой девочки, которая прижилась у деда Макара. Удивительно, но поселковый люд особо не стал, как выражалась Ирочка, «булькать» по этому поводу, за исключением Ирочкиной тетки Зинаиды, да пары ее подружек, которые опасались за свой туристический «бизнес». Они обращались в социальные службы, писали письма в соответствующие инстанции, но из города за необычной девочкой так никто и не приехал…

– … С тех пор уже год прошел. Даже больше. Никто эту … девочку… в дурдом так и не забрал, – вздохнула Ирочка.

– Почему в дурдом? – задумчиво проговорил Константин, – Ее должны были забрать в интернат для сирот. Думаю, рано или поздно заберут. Там ей в любом случае лучше будет, чем у вашего деда Макара на веранде. Ну, или пусть официально опекунство оформляет. Вот, вернусь в город… – Константин пожал плечами, – …дня через три… четыре… и займусь этим.

– Займешься?! – восторженно уставилась на Константина Ирочка.

– Ну-у… Есть у меня знакомые в вашей правоохранительной системе… Позвоню, поговорю…

– Вот здорово! – Ирочка даже в ладоши захлопала, – А то, честное слово, достала она уже меня… нас!

– О как! Хм, «достала»… А расскажи, как она тебя на пляже ночью напугала?

– Не хочу! – Ирочка снова сморщила носик, и опять ее милое личико словно тучка накрыла, – Не хочу и все! Зачем тебе?

– А может, я пытаюсь выведать, не бегаешь ли ты по ночам на пляж купаться? Так я напросился бы тебя сопровождать. Я никогда в ночном море не купался еще. Говорят, это непередаваемые ощущения!

– Ага, это точно! – тучка улетела, Ирочка улыбалась весело и озорно. – Особенно, если без купальника плавать, и вода чтобы теплая была. Ты никогда голышом в море не купался? Совсем-совсем никогда? О! Тебе обязательно нужно в Коктебеле побывать!

– Да, я слышал, что там крымский центр нудизма. Еще с советских времен сохранился. Там эти… особенные… натуристы… прямо рядом с общественным пляжем свои палатки разбивают, ходят голые и никого не стесняются.

– Во-первых, – Ирочка начала загибать пальчики, – не с советских времен, а еще с царских. А большевики, между прочим, как пришли к власти, на первых порах натуристов откровенно поддерживали. Нам преподаватель по истории в институте рассказывал. Ты знаешь, что Ленин с Крупской очень даже одобряли нудизм?.. Во-вторых, палатки прямо у пляжа не ставят в Коктебеле уже давно. Кругом понастроили отелей и гостевых домов. А кто дикарем хочет – те в Лиску едут. Так в Крыму Лисью бухту называют. Только мне там не понравилось: грязно очень, туалетов нет…

– Ты бывала в Лисьей бухте? И что, на нудистском пляже в Коктебеле тоже загорала? – удивленно спросил Константин.

– А то! – Ирочка рассмеялась, – Какой-то ты несовременный, Костя! Вы, в своей Москве, вроде, продвинутые, но как будто в футляре живете.

– Это еще почему? – Костя слегка обиделся за москвичей, – У нас тоже есть нудистские пляжи. Например, в Серебряном Бору. Правда, я там не бывал никогда. Для меня странно находиться среди абсолютно голых незнакомых людей.

– Ничего ты, Костя, не понимаешь! – вздохнула Ирочка, – Натуризм – это особая степень свободы… А знаешь что? Поехали, смотаемся в Коктебель на пару деньков вместе! Я тебе покажу самые веселые коктебельские заведения. Меня тетя Зина с тобой уж точно отпустит! Можно даже машину взять у Петровича: он своим, поселковым, в аренду одну из своих машин без проблем дает!

Костя неуверенно пожал плечами:

– Времени у меня нет, Ира. Командировка… то есть отпуск, вот-вот закончится.

– Ну, тогда мы с тобой завтра пойдем на наш, на местный нудик!

– Местный нудик? – изумился Константин.

– Ага! Местный нудистский пляж. Там, за мысом с Гротом Дианы, есть несколько галечных пляжей. На них тоже можно спуститься из поселка. Правда, тропы там очень крутые. А можно морем пройти – где по воде, где по берегу. На одном из дальних пляжей люди раздетыми загорают. Народа там совсем не много бывает, всего несколько пар обычно… Ну, да, в основном это пары. Иногда еще и с детьми. Чему ты удивляешься? Большинство нудистов – это продвинутые и крепкие семейные пары.

Константин искоса посмотрел на юную проповедницу натуризма, представил, как они с Ирочкой будут лежать рядом на разогретой жарким солнцем гальке совершенно раздетые, и – да что же это такое?! – почувствовал, что опять краснеет, как школьник! Хорошо, что Ирочка отвернулась к морю, к которому все ниже опускался ставший малиновым солнечный диск.

– Представляешь, Костя, как это будет здорово! Мы с тобой будем сначала плавать, нырять, плескаться… Может быть, даже и ночью, под луной. А потом будем сидеть на каком-нибудь большом камне, и ты будешь расчесывать мне волосы гребнем…

Ирочка запнулась, почему-то вдруг нахмурилась, взгляд ее стал отрешенным. Константин осторожно взял ее за руку.

– Хорошо, Ира! Если ты так хочешь показать мне такие удивительные достопримечательности, веди меня завтра на ваш нудистский пляж!