3.
Once
in
a
Black
Moon
А на ночном небе буйствовали звезды.
Рой сверкающих больших и маленьких искорок клубился в темном пространстве, сплетаясь в реки и острова Млечного пути, рассыпался над темной линией горизонта мерцающими светлячками южных созвездий.
Небо было очень темным, а звезды – очень яркими.
Летняя ночь, словно радуясь отсутствию луны, во время своего царствования разгоняющей полуночный мрак и заставляющей его ужиматься в тугие тени под возвышающимися над морем утесами, сегодня смело играла зелеными и фиолетовыми контрастами, высвечивая в черной громаде прибрежных скал причудливые формы. Пространство было заполнено тревожащими слух таинственными шорохами, растворяющимися в размеренном шелесте ленивого ночного прибоя.
–
Смотри, смотри внимательнее! – прошептал Мишка, больно ткнув Виталика локтем под ребра, – Вон на тот камень смотри… Ну, и на сам Грот тоже. Вдруг, она там появится?!
–
Да я смотрю, смотрю! – раздраженно просипел в ответ Виталик, потирая ушибленный бок, – Только ничего в темноте не видно, уже аж глаза слезятся! А будешь толкаться, я домой убегу. И вообще, ты сам говорил, что луна нужна. А сегодня луны нет. Значит, зря мы тут сидим уже третью полночь.
– Ну и вали домой, нытик! От тебя только шум один!..
–
Сам ты нытик!
Два мальчугана, лежащие на животах за большим валуном, сползшим во время апрельских ливней по покатой осыпи к самой кромке прибоя, повозились, сопя, еще некоторое время, а потом затихли.
Прибой ритмично накатывал на высветленную звездными бликами гальку. Где-то в воздухе над головами мальчиков протрепетала крылышками маленькая летучая мышь…
Виталику надоело таращиться в темноту, нависшую над морем непроглядной пеленой, и он перевернулся на спину.
Если долго, не отрываясь смотреть на звездное буйство над головой, начинает казаться, что там, в вышине, движется гигантский светящийся водоворот, медленно затягивающий пляж, скалы, да и всю землю в зияющую черную бездну.
– Ми-и-иш! – не выдержал молчания Виталик, – А какая она, твоя Богиня?
– Ну… Какая… Красивая! Вся светится. И золотая расческа в волосах. И не моя она, а … гротовская!
– И что, она, прям, вся голая? А зачем она тут появляется?
– Понимаешь, дядя Слава говорит, что раньше, давным-давно, на этих скалах стоял ее храм. Сюда приходили люди, молились ей, приносили жертвы. А теперь Диане уже много веков не приносят жертвы. И вообще, ее храм разрушили давным-давно. Вон, один Грот остался. А еще здесь была Священная Роща – там, за дорогой, где заброшенный сад. И нет теперь у нее ни храма, ни Рощи. И потому она по ночам приплывает на свой камень тосковать и ждет, чтобы со скал ей сбросили раба…
– Почему раба?
– Потому что Диане нужны человеческие жертвы. А кого же приносить в жертву, как ни рабов?
– Но ведь сейчас рабов не бывает! А если она подумает, что рабы – это мы, и на нас накинется? А где она живет? Ну, вообще, где? В море?
– Вот и сиди тихо, чтобы не накинулась! – рассердился Мишка, – А где живет – да не знаю я! Может, в море, а может, и в скалах, в какой-нибудь тайной пещере… Может, сейчас услышит тебя, из пещеры выберется, и …
Мальчики в ужасе замерли, потому что в паре десятков метров от них, в глубокой и таинственной мгле у подножия отвесной скальной стены, раздался протяжный, зловещий скрип, громкое сопение и стук досок о камень.
– Ба-ба-ба-ба-гиня!! Ой! – тонко взвизгнул Виталик и бросился прочь к металлической лесенке, круто взмывающей с пляжа вверх, к дачным домикам. Вслед за Виталиком мчался, не чуя под собой ног, Мишка.
Сопение, испугавшее мальчиков, усилилось, и из большого, почти разбитого морем короба, выбралась Арина.
Девочка двигалась, как сомнамбула, странно подергивая ногами и непропорционально длинными, раскинутыми в стороны руками. Одутловатое лицо дурочки было задрано к звездам, и в бессмысленно вытаращенных круглых глазах с неестественно расширенными зрачками мерцали и переливались зеленью звездные огни.
Девочка, все так же странно двигаясь, вошла в море, пробрела по пояс в воде к большому черному камню, возвышающемуся над тихой морской рябью в нескольких метрах от берега, неловко взобралась на его шероховатую, неровную поверхность, и замерла неподвижно, повернув голову в сторону Грота…
4. Ирочка
Солнце медленно опускалось к горизонту, окрашивая в розовые и желтые пастельные тона далекую дымку, протянувшуюся над теряющейся в безбрежной морской дали плавно изогнутой линией горизонта.
Ветер, такой порывистый днем, перед закатом совсем стих, и замерший воздух наполнился густыми, пряными ароматами цветущей зелени дачного поселка.
Казалось что терраса, раскинувшая крылья своих балюстрад над крутым обрывом, словно воспаривший над морской гладью сказочный корабль, плыла в нежном мареве бархатного пространства, стремясь догнать золотой солнечный диск, а затем раствориться вместе с ним в ласковых объятиях постепенно окутывающего природу июльского вечера.
Константину было очень хорошо. Так хорошо ему бывало, пожалуй, только в глубоком детстве, когда после школы, вдоволь наигравшись и набесившись с дворовыми пацанами, он затемно прибегал домой, наскоро ужинал, а потом долго нежился в приготовленной мамой горячей и ароматной ванне, после которой его ждала чистая и мягкая постель и обязательная вечерняя сказка …
«Вот ведь странно! – подумал Константин, – Сколько же с тех пор воды утекло, а сейчас вспомнилось именно это!»
Всплывали в памяти и яркие переживания подросткового взросления, и захватывающие удовольствия старшей школы, и веселые институтские годы, и первые восторги карьерного роста. Но все это казалось сейчас блеклым и не очень важным по сравнению с очень далекими, но такими сладкими, щемящими душу детскими воспоминаниями…
– Костя! – тихо позвала Ирочка, – Костя, а Вы любили в детстве сказки?
Константин улыбнулся и повернул голову к девушке, сидящей рядом на скамеечке. Та задумчиво вглядывалась в постепенно блекнущую в лучах заходящего солнца морскую даль.
– Во-первых, не «Вы», а «ты»!.. Мы же договорились!
– Ой! – Ирочка смешно вздернула плечики и, совсем по-детски, прыснула в кулачок. – Простите… Прости! Ты… Ты любил в детстве сказки?
– А во-вторых – представляешь?! – я как раз сейчас думал об этом же! Конечно, любил. Очень. Когда я был маленьким, мама очень часто читала мне детские книжки. Я ведь у нее единственный сын, единственный объект обожания… А потом, повзрослев, я полюбил перечитывать их сам. У родителей была очень большая библиотека. Наверное, поэтому я в детстве много фантазировал, сам себе придумывал сказочные сюжеты, в которых, конечно же, был главным действующим лицом. То смелым и благородным пиратом себя представлял, то героем-рыцарем, который должен спасти из горящего замка прекрасную принцессу…
– И что, получалось принцесс спасать? – заинтересовалась Ирочка.
– Не всегда, – Константин рассмеялся, – Чаще всего в самый ответственный момент я просто засыпал: фантазировал я, как правило, перед сном, лежа в кровати.
– У нас, в Крыму, шагу нельзя ступить без местной сказки или легенды, – задумчиво промолвила Ирочка.
Затем оно кокетливо сощурилась и спросила:
– А ты знаешь, что все местные девушки – волшебницы? Заворожат, закружат – и не заметишь, как влюбишься по уши!
– Может быть, не волшебницы, а колдуньи? – подыграл Константин.
– Колдунья от волшебницы отличается только настроением, ты разве не знал? – наставительно сказала Ирочка.
Вечерние краски окружающего мира становились все мягче, все теплее.
Константин с удовольствием разглядывал красивый профиль девушки, которая сидела рядом.
Ирочка была исключительно хороша! Золотистый загар, который так мило оттенял ее распахнутые миру серые глазищи и который так впечатлил Константина в первую их встречу, очень здорово подчеркивал нежность ее шелковистой кожи. Слегка подвернувшийся подол ее коротенького белого сарафанчика весьма смело открывал взгляду молодого человека стройную ножку. Волосы темными волнами спадали по обнаженным худеньким, но очень красивой формы плечам… Девушка была воплощением прекрасной, немного наивной и беззаботной юности!
