Между тем, шло время. Прошло 10 минут, 15 минут. Тишина. В коридорах никого. При этом дверь приемной – прикрыта.

«Конечно же, начальник играл на моих нервах, наблюдая, как я веду себя на его «сковородке», – рассудил я.

Наконец-то открылась дверь приемной и секретарша, молча, указала на дверь начальника.

Честно говоря, я ожидал увидеть знакомого начальника, с которым я неоднократно встречался по делу Матаева. Но за столом восседал опереточной важности невысокого роста незнакомый мне человек. Я поздоровался с ним. Чиновник не только не подал мне руки, но даже не ответил на мое приветствие! Через непродолжительное время молчания, он сухо произнес:

– На Вас заведено уголовное дело. Вам надо срочно лететь в Астану. Вот авиабилеты. Вылет в 17.40. Обратный билет – с открытой датой. Скорее всего, последним рейсом вернетесь обратно.

– Постойте! Объясните толком, о каком уголовном деле Вы говорите?

– Там и объяснят Вам всё!

Как я уже писал выше, в те дни в Алматы стояла благоприятная, теплая погода. Термометр показывал около четырнадцати градусов тепла.

Подъезжая к зданию Нацбюро, я на всякий случай глянул на телефон и поинтересовался погодой в Астане. Там стоял жуткий холод – двадцать семь градусов мороза.

– Раз так срочно лететь в Астану, я заеду домой, переоденусь. Я-то одет почти по-летнему. Как видите – плащ тонкий, летние туфли! – попросил я хозяина кабинета.

– Зачем? Вас до аэропорта отвезут на машине, в Астане встретят. Поздно вечером вернетесь домой, – как бы обнадеживая меня, отозвался он.

Тут же набрал чей-то номер и приказал:

– Занесите его телефоны и портфель!

Да, дело принимает крутой оборот, подумал я. Он знает даже о том, что мои телефоны и портфель оставлены в машине.

Скоро сотрудник занес мои вещи. Начальник строго посмотрел на своего подчиненного и в приказном тоне бросил:

– Все! Уводите! Его срочно ждут в Астане! Действуйте строго по инструкции! – о, как при этом лоснилась и сияла его морда, мне даже показалось, будто с его надменного лица, каплями сочится желчь, как жир из баранины.

Он торжествовал, ликовал, ведь он же задержал «крупного государственного преступника». Дальше он меня уже не видел, я для него перестал существовать.

Пишу все это, а меня так и подмывает назвать секретаршу – крысой, а к случайному начальнику льнёт эпитет – мерзкий, и я с трудом себя удерживаю от этого искушения. Тут на помощь ко мне приходит сам великий Данте. Бродя кругами ада, он то и дело сталкивался с подобными ничтожествами. И припечатал их, бросив походя: «Они не стоят слов, взглянул и – мимо».

Вскоре в сопровождении трех бравых офицеров Нацбюро меня вывели на улицу. Уже с их позволения я подошел к своей машине и с телефона водителя Саттара сообщил жене: «Ажекеня, я срочно вылетаю в Астану, вернусь сегодня! Целую!». Оставил Саттару и свое обручальное кольцо. На всякий случай!

В легковой машине меня посадили на заднее сиденье. Справа и слева от меня расположились сопровождающие, и мы двинулись в аэропорт. «Телефоны можете отключить!» – мягко, но в приказном тоне произнес один из них.

В VIP зале ожидания они предложили мне чай. Но мне уже было не до чая. Скоро сели в самолет. Там, на борту, как всегда, оказалось немало моих знакомых: мой друг Тагир Сисинбаев – именитый в стране юрист, адвокат, сидел прямо передо мной, чуть дальше летела известная летчица Тоты Амирова, ну и другие известные люди. Я, кивком головы, улыбаясь, поздоровался с ними, стараясь не подавать вида, что лечу в качестве подневольного. Телефоны мои – отключены, с обеих сторон от меня сидят сопровождающие: ни сделать лишнего движения, ни с кем бы то ни было поговорить!

Когда подлетали к Астане, ко мне обратился Тагир Сисинбаев:

– Бике, у тебя есть транспорт?

Я молчу, не зная, что ответить. А он смотрит на меня недоуменными глазами и не может понять, в чем дело. Тут за меня ответили мои «друзья»: «Дорогой, нам дальше ехать – в Караганду!»

Не знаю, догадался ли мой друг о моем незавидном положении или нет. Словом, у меня не было никакой возможности сообщить ему о том, что со мной произошло.

В Астане у трапа нас ожидало еще двое мужчин. Сели в «Тойоту» и резво помчались в город. На улице стоял пронизывающий мороз. Только выехали из аэропорта, как начались беспрестанные звонки на телефоны моих сопровождающих. «Едем, едем. Самолет задержался», – отвечал за всех старший из них.

Видать, недавно тут выпал обильный снег с дождем, потом ударил мороз, поэтому был сильный гололед. Естественно, по пути в город образовалась пробка. А ехать нам предстояло не на Левый берег Ишима, который ближе к аэропорту, а на Правый.

Минут через двадцать вновь раздались звонки – это коллеги из центра опять беспокоили моих сопровождающих. Состоялся тот же разговор. «Да, торопятся ребята», – поморщился я.

Вечер был туманным и промозглым. Долго ехали по скользкой трассе, где каждый водитель сквозь воздушный пар, оставляемый передним авто, пытался это авто обойти. По обе стороны правительственной трассы мелькали засыпанные снегом деревья, по встречной полосе, рискуя, пролетали опаздывающие. А наше авто, затертое среди разноцветного стада своих «собратьев», двигалось со скоростью пешехода. Я начинал мерзнуть, ерзал, прижатый двумя бравыми офицерами, которые время от времени поругивались со своими коллегами по поводу нашей задержки.

У меня в голове сновали свои невеселые мысли: я ни в чем не виноват, мне не в чем признаваться! Отвечу на их вопросы и последним рейсом вернусь домой!

По дороге я сильно продрог, еще бы, в летних туфлях, в летнем костюме, в плаще.

Где-то через полтора часа мы, наконец-то, добрались до здания Национального бюро по противодействию коррупции – так официально называлось это зловещее ведомство.

Мы вошли в здание Нацбюро, долго получали пропуск, и я всем своим нутром сразу почувствовал неладное, на меня повеяло холодное дыхание неволи. Суровые на вид автоматчики в бронежилетах буднично несли свою службу, несмотря на поздний час в пропускном пункте толпились какие-то люди, мне было невдомек, что это чьи-то адвокаты, ждущие своих клиентов, и печальные граждане, внезапно вызванные на допрос.

Меня поразила безразличная, казенная медлительность здешних служак, с какой они мне оформляли пропуск. Вся эта процедура больно отзывалась в груди, и в то же время вселяла в меня мимолетную надежду: все это дурной сон, может, и впрямь улечу сегодняшним поздним рейсом?!

И вот я иду уже в сопровождении конвоира, который так близко шагает сзади и командует, куда следовать в лабиринте многочисленных кабинетов.

Вошли в лифт. Конвоир нажал на кнопку четвертого этажа.

Долго шагаем куда-то, несмотря на поздний час, чувствуется, работники только сейчас вошли во вкус своей работы; по коридорам деловито сновали молодые люди. Вот, какой-то паренек, где-то мной виденный, рассеянно кивнув, обронил мне: «Салем!».

– Сюда, – указал мне конвоир, – показывая на кабинет с открытой дверью. Вошли.

За столом сидел молодой человек лет тридцати-тридцати трех, в очках, щуплый, среднего роста.

По нетерпеливому выражению лица, он сильно ждал этой встречи, чтобы скорее начать допрос.

– Садитесь, Бигельдин Кайрдосович, – несколько волнуясь, растягивая слова, тихо произнес хозяин кабинета, указывая на стул. – Меня зовут Адилет Ботабаев, я старший следователь Следственного департамента Нацбюро.

Потом он по бумажке скороговоркой прочел мне следующее:

– Вы подозреваетесь по уголовному делу досудебного расследования № 160000131000060 по статье 194 часть 3 пункт 2 УК РК.

– Я не понимаю! О чем речь! Давайте я запишу эти цифирьки!

– Не стоит этого делать. Скоро вы эти цифры запомните на всю жизнь! Вы в своей газете публиковали негативные материалы в адрес руководителей госорганов для получения государственного заказа. Факты подтверждаются заявлением руководителя управления внутренней политики акимата Жамбылской области Турмуханбетовой Р. и другими данными. Вы задержаны! – опять пробубнил следователь, не поднимая головы от бумаги.