- Это было не трудно.

  - Не сомневаюсь, но у меня, наверное, психология жертвы, я могу представить себя на его месте, как это должно быть больно, когда тебя разрубают, металл дробит твои кости и глаза видят последний луч солнца, прежде чем кровавая волна заливает их.

  - Я не думаю о смерти. Любой взявший в руки оружие, должен быть готов умереть, у нас были равные шансы, он умер, я продолжаю жить.

  Голос Гаята был такой бесстрастный, и всё было в его понимании так просто, что я не знал, а о чём тут собственно ещё можно говорить? Всё просто, разбойник мёртв, он жив, всё, когда-нибудь все умрём.

  - Нет, не правильно всё это, ну разве вы не чувствуете, я знаю это трудно доказать, но такие вещи люди должны чувствовать.

  - Да? В чём же я не прав?

  Удивление Гаята было настолько искренним, что я растерялся. Проще сказать, что кто-то не прав, доказать почему именно он не прав намного сложнее.

  - Я не имел виду, что ты не прав конкретно в этом случае, - начал я, с трудом подбирая слова, - просто, нет, совсем не просто, в общем, по большому счёту, смерть глупа, мы не должны так умирать, не осознав свои ошибки и не обретя мир в душе, от этого тревожно на сердце. Велес, ну скажи разве я не прав?

  Старик покачал головой.

  - Ты задал мне задачку. Один мудрый человек сказал, что человек способен на любую жестокость, какую только может себе представить. Ты согласен с этим?

  - Да. К сожалению зло не ограничено в нашем воображении.

  - В этом весь корень, пока зло живо, трудно говорить о справедливости, и прежде чем разящий меч обрушится на твою голову, ты вонзишь свой клинок, и глубже, наверняка, чтобы только сохранить то, что ценишь ты - жизнь, близких, их счастье и свободу. Так что да, по большому счёту ты прав, но в мире полном зла, нет иного пути для выживания.

  - Этот путь ведёт к смерти, - хмуро проговорил я, - зло всегда рождает зло.

  - Да. И мы идём к всеобщему концу, выбирая из худшего зла меньшее, это как шагать в пучину не прямо, а, семеня мелкими шажками кругом, но всегда ближе к бездне, чем было раньше.

  - Велес прав.

  Воин улыбнулся, и глаза его заискрились воспоминаниями.

  - В юности все мы идеалисты. Я тут вспомнил один случай из жизни, когда я ещё был совсем молодой, он не совсем к месту, но показывает как всё относительно в жизни. Я тогда впервые попал в большой город, и искал себе работу. Мечом я владел неплохо, и мне нравилось ремесло солдата. Как-то, в одной таверне, мне довелось поставить на место грубияна, дурно поведшего себя с женщиной. Мне доставило удовольствие отправить его кормить червей, мой меч тогда часто покидал ножны и скоро в городе меня узнавали, где бы я ни появлялся. Но это не важно, так вот, девушка решила, видимо, что я это сделал по другим причинам, я постараюсь вам передать наш разговор. Как сейчас помню тот вечер, после нестерпимо жаркого дня стояла духота, и запах потных тел местных мастеровых, порою перебивал даже ароматы городской свалки.

  - А ты хорош, - сказала мне девица, подходя ближе.

  - Не стоит благодарности, - ответил я спокойно и приготовился выпить свой стакан.

  Кажется, она ещё не сталкивалась с подобным равнодушием и опешила. Постояв немного, она подошла ко мне вплотную.

  - Пойдём развлечёмся? - сказала она, после некоторой паузы.

  Её бесцеремонность меня заинтересовала.

  - А как же любовь?

  Девушка отстранилась и нахмурилась, помню, как надулись её губки, но улыбка быстро вернулась на её лицо.

  - Мужчинам нравиться, когда любовь женщины подтверждается делом.

  - Тебя кто-то обидел?

  Она перестала улыбаться.

  - Все мужчины животные, - выпалила она вдруг.

  Это показалось мне удивительным, вернее, я удивился, услышав подобное от затасканной шлюхи.

  - Сильно сказано, что-то от личности ещё осталось в твоей душе.

  - Советую не лезть в мою душу, захлебнёшься в помоях.

  Тут я внимательнее всмотрелся в её лицо: на вид её было лет двадцать, и чем-то она выделялась от остальных проституток.

  - Знаешь, - говорю ей я, - из-за таких как ты, женщины считают всех мужиков скотами. Тебя кто-то обидел, и ты озлилась на всю мужскую часть человечества, и среди нас попадаются дураки, кто, пообщавшись с тобой или такими как ты, всех женщин начинают считать сучками. Не пора ли понять, что все мы люди и у всех у нас есть недостатки.

  Моя речь подействовала на неё поразительно, она ошеломлённо отстранилась.

  - Да ты ещё и урод! Тебе что много перепадает?

  - Не всегда, некоторые, считая всех мужчин последними негодяями, совсем не дают.

  Тут девушка резко расхохоталась и отошла.

  Гаят улыбнулся.

  - С тех пор я не навязываю никому своё мнение, кто хочет выслушать выслушает, а нет, на нет и суда нет. Но женщины, поверь, нет более талантливых актрис, чем они, если захотят, обведут нас вокруг пальца, это как пить дать, и часто слёзы их обманчивы и лукавы. Мы плачем редко, но то, что может вызвать слёзы у мужчин, это действительно искренно.

  - Все мы разные, женский ум, по-моему, способен дотошно, до малейших подробностей, изучить каждый уголок вселенной.

  - Но мужской ум, - заметил Гаят, философски нахмурив лоб, - способен охватить всю вселенную, обшарить все её уголки, и, выбрав нужные, отдать их на изучение женщине.