Май 2020 года был тёплый. Очень тёплый. Тогда казалось, что лето уже наступило. Но с началом июня погода прекратила баловать. Когда летом ожидаешь постоянное солнце и тепло, а получаешь не пойми что, нет никакого настроения работать. Вообще ни на что нет настроения. Говорят, творческие личности зависимы от смены времён года, перемен погоды, их легко вывести из равновесия любой мелочью. Может быть, это действительно так. Однако на Арсения в последнее время свалилось слишком много бед, чтобы за отсутствие вдохновения винить одни лишь погодные условия. К тому же не такими плохими они были, если подумать. Просто немного ветрено и прохладнее, чем хотелось бы. Мужчина опустил кисть в баночку с водой и поднялся с табурета. Просидев четверть часа перед холстом с начатой и ещё далёкой от завершения работой, он так и не притронулся к нему.

Арсений пытался написать портрет незнакомки, как-то возникшей у него в голове и засевшей там. Кто же такая она была, эта молодая улыбчивая женщина? Быть может, они с Арсением когда-то давно знали друг друга? Возможно, он видел эту особу где-то, и её образ отложился в памяти, а по прошествии времени вдруг зачем-то дал о себе знать? Ему очень хотелось вспомнить, а если не вспомнить, то узнать, что это была за девушка, связывало ли их что-то раньше. Образ никак не шёл из головы. И когда Арсений концентрировался на нём, ему становилось немного грустно… или, скорее, одиноко. Странные ощущения, учитывая то, что он так и не мог разобраться, что же это – воспоминание или попросту игра воображения? Решив перенести свою незнакомку из мира мыслей на чистый холст, Арсений надеялся таким способом прояснить для себя то, что не давало ему покоя. Закрывая глаза, он очень чётко представлял образ девушки. Но как только принимался рисовать, образ терялся, и рука едва могла сделать на бумаге штрих-другой. Незнакомка словно боялась того, что вознамерился совершить художник, и противилась ему. Что ж, пусть. Вероятно, оно и к лучшему. Возможно, ей лучше не появляться в этом мире, дабы не видеть то, как всё обернулось для Арсения, как круто свернула его жизнь с благополучного пути на тропу тягот и невзгод.

Осторожно выпрямив затёкшую, уставшую от длительного неподвижного сидения спину, Арсений шагнул к ближайшему окну и посмотрел сквозь запылившееся стекло. По улице проезжал автобус, и стёкла в старых трухлявых рамах чуть вздрогнули от вибраций. Всего в девяноста метрах от дома находилась конечная остановка 49-го маршрута. Да и в целом проезжая часть здесь была оживлённая. Не настолько, как на улице Щербакова, делившей Старую Зареку на две почти равные доли и уходившей далеко на северо-восток, но транспорта и здесь хватало. Тем более что под боком располагался офис небольшой мебельной фабрики, работала сама фабрика. Шум от производственных цехов почти никогда не смолкал, продолжался целыми днями и часто даже ночью. Арсений привык не обращать на него внимания ещё в те дни, когда проживал в самом начале улицы, а сюда приходил заниматься творчеством. Проезжавшие всего в трёх-четырёх метрах от дома автобусы раздражали его куда больше, чем шум фабрики или что-то ещё. Особенно сейчас.

Художник отвернулся от окна и вновь уставился на незаконченный портрет. Нет! Никакого желания продолжать корпеть над ним не было. Он попросту не понимал, как ему продолжать, что показать на холсте. Образ, долгое время донимавший его, вдруг выветрился из головы – так же незаметно, как появился. Вместо него внутри оказалась пустота. Может, попытаться закончить незнакомку позже? А вдруг всё ж таки получится? Подумав так, мужчина взялся за холст, снял его с мольберта и отложил в сторону, к другим незавершённым работам.

Небольшой холодильничек, стоявший на полу возле входной двери, оказался пуст. Арсений забыл, что ещё вчера надо было сходить в магазин. На верхней полке стояла одна единственная банка пива. Он взял её и, захлопнув холодильник, вскрыл. Пиво было не из его любимых, но хотя бы холодное и свежее. Всяко лучше, чем ничего. Арсений отхлебнул. И тут замер, уловив в глубине дома чьи-то шаги. Сейчас помимо него в доме постоянно проживал только один человек. Семья снизу с двумя парнишками старшего школьного возраста переезжала в новую квартиру и уже почти не появлялась здесь. Оставался одинокий работяга-вахтовик, с которым художник делил второй этаж. До последнего времени Арсений не обращал на него никакого внимания. И оно понятно, ведь раньше ему не приходилось находиться в этом доме постоянно. Теперь же он частенько испытывал дискомфорт от соседства с этим человеком, оказавшимся весьма беспокойной личностью: любителем выпивать в шумной компании, громко материться и дерзить окружающим, везде и всюду устанавливая свои порядки. Арсений хорошо знал шаги соседа – шумные, тяжёлые и неторопливые. Часто сосед шоркал ботинками по полу или спотыкался, поскольку левая нога у него когда-то была сильно травмирована и с той поры плохо действовала. Однако в этот раз шаги за дверью совершенно отличались от того, что художник привык слышать. Они были короткие, частые и… лёгкие, что ли. Явно шаги не грузного пьяницы, а кого-то другого, более юркого, с небольшим весом. Кто-то совершенно незнакомый, ранее не появлявшийся на этаже, быстро и легко поднялся по лестнице и прошёл в соседскую квартиру. Кто же это мог быть? Неспеша отпив из банки, Арсений продолжал какое-то время прислушиваться, стоя возле двери, но больше ничего не услышал.

Всё-таки нужно сходить в магазин. Как бы ни было грустно, как бы ни давили проблемы, а голод всё же давал о себе знать. Арсений понял, что очень хочет есть. Выпитая банка пива только усугубила положение. Когда художник двинулся за съестным, время перевалило за полдень. Покидая свою комнату-мастерскую, он постарался двигаться очень тихо, не издавая никаких звуков. Особенно осторожно он шёл мимо соседской двери, буквально на цыпочках. В то же время Арсений таил надежду услышать что-нибудь ещё, уловить хоть какой-то звук в недрах квартиры вахтовика. Уж очень любопытно стало, кто мог там у него появиться? Неужто сожителя себе завёл? Или кто-то из родственников приехал навестить? Шаги, что услышал Арсений, не могли принадлежать ни одному из забулдыжных дружков соседа, что, бывало, являлись к нему и днём, и ночью. Скорее, они были похожи на шаги… молодой женщины! Арсений не знал наверняка, есть ли у его соседа хоть кто-нибудь из родственников. Знал точно лишь то, что тот был в разводе и жил один.

Вдруг Арсений поймал себя на том, что самым наглым образом вслушивается в тишину соседской квартиры, остановившись у её порога. Что на него нашло? Зачем ему это? Ну, пришёл туда кто-то и ладно. Может, работяга завёл себе любовницу? В общем, не его это дело. Стряхнув с себя кратковременное оцепенение, художник, пытаясь вернуться к своим привычным мыслям, продолжил путь к лестнице, а затем по лестнице вниз, на выход.

Дом, в котором находилась мастерская Арсения, являлся бывшим мещанским особняком, сложенным из крупных брёвен не позднее 1910 года. Первое время художник очень гордился тем, что может находиться здесь, в одном из старейших деревянных домов Старой Зареки, сохранившихся до настоящего времени. Мало того, что особняк был довольно старым, он ещё был самым большим среди домов подобного рода в старозаречной части города. На нижний этаж Арсений никогда не заходил. Ему незачем было туда соваться. А вот верхний этаж он знал отлично. Дом, имевший площадь в 300 квадратных метров, стоял на изгибе улицы и был обращён к ней торцевой стороной. Прямоугольник дома располагался практически ровно по сторонам света: тянулся с запада на восток и уходил в глубь своей небольшой дворовой территории, тесно граничившей с территорией мебельной фабрики. Двор у дома был только с двух сторон: с востока, где в зарослях крапивы и прочих сорняков просматривались руины давно заброшенного сарая и стояла покосившаяся будка туалета, и с юга. Здесь, с южной стороны бывшего особняка, было крыльцо: две массивные двери украшала замысловатая резьба. Та, что слева, вела в квартиры первого этажа, а правая дверь открывала проход к лестнице на второй. Эта лестница насчитывала сначала пять ступеней, затем прерывалась площадкой, поворачивала влево и поднималась уже вдоль дома ещё на 15 ступеней. На втором этаже, как и внизу, было две квартиры. Они располагались слева и справа от прямоугольной площадки, на которую выводила лестница. В первой, где творил Арсений, никто не жил. Да и она давно перестала быть полноценной квартирой. Жильцы съехали оттуда ещё несколько лет назад. Большую комнату они использовали как склад для каких-то товаров, а ту, что немного меньше, отделили, заложив межкомнатный проход, и сдавали Арсению как отдельное помещение под его творческое пространство. Планировка соседней квартиры была схожей. Она отличалась лишь тем, что состояла из трёх комнат примерно одинакового размера. К соседу по этажу художник тоже никогда не заходил, но как-то раз благодаря широко распахнутой входной двери ему довелось заглянуть в его квартиру. Этого хватило, чтобы понять, как там всё устроено.