В Юрмале у нас тоже были свои хиты. С них дискотека начиналась ими же и заканчивалась. Но была одна ключевая композиция. Это Good-Bye группы Savage, которую крутили изо дня в день, из смены в смену. Песня о расставании с любимой девушкой бередила души и напоминала о предстоящем прощании с этим местом и с этим летом каждому из нас. Все дело в чувственности, которая в этом возрасте выходит на свои пиковые позиции и жаждет драмы. Каждый летний хит – это еще и зарубка в памяти, которая со временем становится потайным входом в прошлое, машиной времени. Стоит услышать одну из таких песен, как тут же оказываешься в водовороте тех дней, чувств и эмоций. Перенестись обратно с помощью одной только песни. И если с песней Good-Bye все ясно, она о быстротечности отношений, то с песней Happy Nation дело обстоит несколько иначе. Добро и человечество, мечты, совершенный человек и счастливая нация, душа и бессмертие идей. Эти понятия куда более глобальные и долговечные. Моя чувственность, как и положено, реагировала на звуки, а слова песни программировали подсознание на бессмертие этого чувства. Но Лена прямо передо мной, и жизнь моя имеет смысл только здесь и сейчас. Не существует ни прошлого, ни будущего. Только здесь и сейчас.

Басы отгремели, колонки умолкли. Публика начала расходиться. Уходим и мы. Понятное дело, вечер на этом не заканчивается. Спать никто не собирается, кроме Лены. Она намерена вернуться в отряд. Остальные тоже возвращаются, чтобы переодеться. Место сбора, как обычно, в дальней комнате. В общей сложности отсутствовали мы не больше часа. Блюститель порядка Ирка будет довольна. Уговаривать Лену остаться я не рискну. За меня это и так уже сделала Света. Лена отказалась. Сказала, что ей рано вставать. А вот мне точно не уснуть, но, воспользовавшись случаем, я все равно собираюсь улизнуть вместе с Леной.

У Лены ключи, и мы тихо ступаем по коридору. Уже поздно, и к нам в комнату Лена уже точно не заглянет. Придется ждать утра. Она благодарит за вечер. Вообще-то, благодарить ее стоит мне. Но я этого еще не умею и в ответ лишь пожимаю плечами. Расходимся она к себе, я к себе. Уже лежа в кровати, слышу голоса в коридоре. Затем кто-то заглядывает к нам в комнату. Это не Лена. Это пришли за мной и чуть не перебудили всех остальных. Есть гитара, и нужен кто-то, кто на ней играет. На самом деле я плохо играю, знаю всего несколько песен по аккордам, не по нотам. Но этого оказалось вполне достаточно. Быстро одеваюсь.

В этот вечер было много вина. Пью вместе со всеми. Моей стеснительности и след простыл. Выходим на улицу. На бис исполняю песню «Би-2» «Серебро» – «не потерять бы ее одну, заветную» – и Маркина – «я готов целовать песок, по которому ты ходила» – прямо перед окнами Лены! Кого-то мы таки разбудили. Поэтому вся компания перемещается на пляж. Купаемся нагишом и продолжаем пить вино. Напряжение спало, но все время хочется к Лене, сильнее обычного. Каждую минуту вспоминаю ее глаза, и как мне хотелось целовать ее колени и ладони, прямо там у всех на виду, пока звучала та песня, и сейчас хочется, пока я здесь, пока есть это лето и этот вечер! Ну почему Лена сейчас не с нами?! Это все вино, это оно так на меня подействовало. Голова кружится. Но когда Лена на меня смотрит, голова кружится еще больше! И если от вина я вскоре усну мирным и глубоким сном, то от ее взгляда я теряю разум.

Сегодня пьяны все. Наташа больше всех. Ее шатает из стороны в сторону. Она уже не узнает своего партнера и тянется целоваться к другому. Назревает ссора, а то и драка. Чем все закончилось, не помню. Просыпаюсь в комнате. Солнце светит мне прямо в глаза. Вроде бы наш корпус. Но комната не моя. Осматриваюсь. В своих кроватях крепко спят Надя и Оля. Я на Леськиной, у окна. Она не ночует у себя уже несколько суток. То ли дело Ирка, которая подруга Лены, та вечно на месте, словно сфинкс, охраняющий гробницу фараона. Вот бы и она с кем-нибудь, да куда-нибудь… ну хотя бы раз! Вероятность равна нулю, скорее арбузы станут расти на деревьях, чем с ней это произойдет.

Лена всегда просыпается рано. Ее комната окнами к морю, как и эта. Это солнечная сторона. По утрам ее будят солнечные лучи, а меня ее солнечный голос. Она обнимает меня им каждое утро. До подъема еще есть время. Я успею. Хочу сказать ей: «Доброе утро!». Проберусь в свою комнату и притворюсь, что сплю. Для меня Лена оставила дверь не запертой, с другой стороны, со стороны второй лестницы, нашей с ней лестницы.

Сегодня не лучший день в моей жизни. На меня обиделась Лена. С самого утра нам объявили о предстоящем концерте, к которому должен подготовиться каждый отряд. И наш не исключение. Два дня не происходило вообще ничего, полное затишье, зато теперь началась бурная деятельность. После завтрака уборка комнат и этажа с последующей проверкой, затем подготовка к выступлению. А вышло вот что, по дороге на завтрак Лена сообщила, что вписала меня в состав участников. Мне пришлось отказаться, причем в ультимативной форме. И это ее обидело. Если бы она только знала причину моего отказа! Я пищу при ней принимать стесняюсь, а то сцена! Я и смотреть-то Лене в глаза еле решаюсь, не то что выступать! Ну и что, что я играю на гитаре, я могу это делать только в узком кругу, не на публике. Да и в узком кругу страшно смущаюсь. У меня никогда не было ни желания, ни умения выступать на сцене, к тому же у меня очень тихий голос. Лена слишком высокого мнения обо мне и о моих способностях. А перед ней я опозориться никак не могу. Ни в коем случае! Перед кем угодно, но только не перед ней. Это выступление всего лишь демонстрация ее педагогических и организационных способностей. Желающих море. Выступить может кто угодно. Нет! Да еще и сама Лена будет на нем присутствовать, будет сидеть в зале! Все что угодно, только не это. Мое выступление стало бы возможным только в одном случае, если бы это было моим призванием, если бы мой талант на тот момент уже был признан давно и всеми. А пока выступить перед Леной я не решусь. Объяснить ей хоть что-нибудь у меня не вышло, не нашлось ни единого аргумента. И она занялась подготовкой к концерту с другими ребятами. Со мной даже не разговаривает. Решила, что таково мое к ней отношение. Господи!

На душе у меня так скверно, что, когда к нам в комнату с проверкой пожаловал сам директор лагеря, не могу себя сдержать. В ответ на его замечания по поводу следов на свежевымытом полу говорю, что наши родители заплатили не за то, чтобы мы здесь драили полы. Для этого есть уборщики. Я и правда так думаю, но дело не в этом. Он говорил это при Лене, обращаясь как бы не к нам, а к ней. Она это слышала. Да кто он такой вообще! Куда-то исчезла вся моя робость и смирение. Он не может говорить ей такое! За мою выходку Лене ничего не будет, потому что я вроде как и не из ее отряда. Меня определили в него из-за нехватки мест, которые, между прочим, должны были иметься для всей нашей группы. И ему об этом известно. А его сын, Рустем, тот еще проходимец. Занялся бы лучше его воспитанием и учил бы драить полы его. Но этого говорить мне не пришлось, фыркнув что-то в ответ, тот покинул комнату, отряд, этаж. Ничего этого не произошло бы, будь у меня с Леной все в порядке. И так будет с каждым, кто посмеет отчитывать меня при ней или говорить подобным тоном с ней! За мое воспитание Лена не в ответе. Поэтому данный инцидент никак не повлияет на результаты ее практики.

Не нахожу себе места. Что меня гложет? Мое внутреннее обещание сделать для нее все, все, что Лена пожелает! И вот, она желает, и нате вам, пожалуйста… Стараюсь найти оправдание. Но это же не нужно ей лично. Ей нужно мое отношение, а оно и так у нее есть. Да и что от меня на этом концерте зависит? Это же формальность, с которой она без труда справится. И даже лучше, если без меня. Самой ей до этого концерта нет никакого дела, это просто очередное задание, которое нужно выполнить. Со мной она бы только намучилась и в результате разочаровалась. Меньше нужно было хвастаться перед Леной в день приезда. Будет мне уроком.