Внутренне напрягшись, я постарался как можно спокойнее задать свой вопрос:

— А “Очи тьмы”? У него были чёрные глаза?

На лице Скай вдруг появилась улыбка.

— В те времена миром мёртвых правил не Баглорд, Саргон, и после смерти глаза не покрывались мраком. — Повернувшись набок, она прижалась ко мне щекой и крепко обняла, перекинув через меня ногу и прижав своё бедро к моему. — Ты бы видел, как все радовались его возрождению, считая это благословением Древних, отметивших Храйгаса как достойнейшего из сынов Древнира. Вот только и плата за возвращение была велика — Храйгас более не мог обращаться в поглощенных им существ, хотя боевая форма осталась ему доступна. И потому никто особо не удивился тому, что после этого он заметно изменился, став более задумчивым и отрешенным. Однако чуть позже открылась и ещё одна особенность — Древние избавили его от одного из недостатков лимраков, и отныне у него могло быть сколько угодно детей от одной женщины. — Девушка немного помолчала, прежде чем продолжить: — Вот только все они рождались полукровками, которые были способны поглотить не больше десяти созданий.

Я задумчиво хмыкнул.

— И как к этому отнеслись наши сородичи?

Скай слегка пожала плечами.

— Двояко. С одной стороны, это небольшое ослабление вида, с другой же были и некоторые плюсы — полукровки могли иметь сколько угодно детей от одного партнёра. Многие восприняли это как дар Древних, а оставшиеся не разделяли их восторгов и принялись следить за чистотой крови. Хотя, как потом оказалось, они были правы — спустя несколько десятилетий выяснилось, что у нового поколения полукровок лимит поглощений сократился до пяти. Но поделать было уже ничего нельзя, ведь за это время полукровки сильно расплодились, в том числе и не без помощи Храйгаса, покинувшего родное племя и сеющего своё семя среди других племён.

Тяжело вздохнув, она провела ладонью по трансформированному боку.

— И вот так, поколение за поколением, наш вид деградировал в своей расовой способности метаморфа настолько сильно, что полукровки стали способны поглотить лишь одно единственное существо в течение всей жизни. И однажды наступил тот момент, когда дети стали рождаться уже без всякой способности к трансформации. — Лимра грустно улыбнулась. — Собственно, так в Древнире и появилась человеческая раса, которых многие именуют гуатами. И, как бы ни печально это было, но, в конце концов, наши предки были вынуждены покинуть собственные города, чтобы сохранить наш вид. Ну а люди, в конечном итоге, стёрли из памяти своё родство с лимраками, вычеркнув нас из истории своего народа.

Чувствуя размеренное биение её сердца, я задал негромкий вопрос:

— А затем началась “Многоликая война”, верно?

Скайдэн кивнула.

— Да, именно так. Вот только мы не имеем к её началу никакого отношения. Покинув людские города, большинство наших предков покинуло Архион, а те, кто остался, жили по большей части абсолютно незаметно. Однако всё изменилось, когда неожиданно для всех нас появились те, кто называл себя нашим именем — лимраки. Но эти твари лишь частично были похожи на нас, ведь они были способны не только обратиться в поглощенную жертву, но и создавали ограниченное количество собственных копий, распространяясь с бешеной скоростью, подобно болезни.

— Лимраки второго поколения, — мрачно сказал я, и перед моим внутренним взором всплыло ухмыляющееся лицо Камбиса. — Откуда они вообще взялись, если потомство полукровок лишь деградировало и лишилось способности к трансформации?

Лимра дёрнула плечиком.

— Никто не знает. Быть может, это какая-то мутация, последствие проклятья, магия или болезнь так повлияла. Ведь появились же каким-то образом оборотни, верно? Ну, или прародитель второго поколения вышел из Колыбели. Кто знает. Ясно только одно — ни к гуатам, ни к своим далёким родственникам из первого поколения они любви явно не испытывали. И именно они начали “Многоликую войну”, движимые одной единственной целью — пожрать весь мир. Естественно, позволить им этого мы не могли, и встали на сторону людей, проливая кровь и умирая за них. — Её губы исказила горькая усмешка. — Хотя они об этом даже и не догадывались, боясь, ненавидя и убивая нас наравне со всеми. Те времена были… ужасны. Хаос войны, пламени, ужаса, злобы и паранойи захлестнули Архион, и победить удалось лишь чудом, ценой сотен тысяч жертв. — Глаза Скайдэн подёрнулись пеленой грусти. — А наш вид стал ненавидим всем светом и поставлен на грань вымирания, хотя именно благодаря нам удалось закончить эту войну и спасти Древнир.

На несколько долгих минут комната погрузилась в тягостное молчание.

— А второе поколение, — я осторожно сжал её плечо, поглаживая его большим пальцем, — оно ведь выжило, не так ли?

Скайдэн глубоко вздохнула.

— Да. Но их остались считанные единицы. Уж не знаю, как именно они размножаются, но по какой-то причине у них больше не появлялось потомства, и они стали ограничены лишь тем количеством собственных копий, которые могли создать. Поэтому они и перестали представлять опасность, особенно учитывая то, что на них, как и на всех нас, до сих пор тщательно охотятся и истребляют при любой возможности.

Закусив губу, я несколько мгновений не отрывал задумчивого взгляда от покрывающих стену шкур, шерсть которых завораживающе блестела от неровных бликов горящего в камине огня.

— Скайдэн? — негромко позвал я, и уже прикрывшая глаза девушка сонно откликнулась.

— М?

— Несколько месяцев назад, там, в Рэйтерфоле, я встретил одного лимрака по имени Нагльфаар, и дело в том, что он являлся лимраком третьего поколения.

Скайдэн резко приподнялась и посмотрела на меня расширившимися от изумления глазами.

— Третьего?!

Я кивнул.

— Да. Он сам сказал мне об этом, а потом я в этом убедился на собственной шкуре.

Взгляд девушки обескураженно заметался.

— А ты не ошибаешься? Точно в этом уверен?

— Вне всяких сомнений. — Предвосхищая её следующий вопрос, я заговорил первым: — Я бился с ним, Скайдэн, и знаю это наверняка. В отличии от первого и второго поколений он мог воплощать поглощенных жертв в бесконечном количестве, используя для этого собственные униары. Большинство его копий при этом были чёрного цвета: шерсть, кожа, чешуя — абсолютно всё чёрное. Даже глаза. И они не имели Несгораемого Запаса униаров — если монстр был сотой ступени, значит, на его воплощение было потрачено сто униаров. А после того, как эти твари как следует поохотятся и нажрутся до отвала, то возвращаются к хозяину, сливаются с ним и отдают накопленные униары.

Скайдэн неверяще покачала головой.

— Немыслимо… — В глубине её глаз промелькнул страх и она тяжело сглотнула, облизнув пересохшие губы, а затем вновь посмотрела на меня. — Но если появилось третье поколение лимраков, то это означает, что Древнир стоит на пороге новой “Многоликой войны”.

Я улыбнулся и успокаивающе погладил её по плечу.

— По этому поводу можешь не переживать — Нагльфаар ясно дал понять, что он является единственным представителем третьего поколения. И теперь он мёртв, — мой голос был твёрд и непоколебим, — я лично убил его и уничтожил каждую его копию. Однако странность в том, что изначально Нагльфаар был лишь полукровкой, рожденным от союза истинного лимрака и гуата, как же он тогда смог стать третьим?

Скай передёрнула плечами.

— Понятия не имею. Мы же даже не в курсе, откуда произошло второе поколение, чего уж говорить о третьем. Так что будем молиться Древним, что он не солгал и действительно был единственным в своём роде. — Опустив голову мне на грудь, она прижалась ко мне и по её телу прошла дрожь. — Обними меня. Обними меня покрепче.

Я выполнил её просьбу и в доме воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием медленно умирающего каминного пламени.

Возможно, я и ошибаюсь.

Моё сердце словно сжала ледяная, когтистая ладонь.

Возможно, Нагльфаар всё же выжил.

В тёмных глубинах моего сознания возникло красивое лицо Хоули, на котором застыла жуткая улыбка. И один из её глаз заполнял беспросветный мрак.