— Спасибо, господин Хайзен, было очень вкусно. — Выпрямившись, не удержался и всё же насмешливо отметил: — Прямо последний ужин.

— Ужин? — Жаброид нахмурился. — Сейчас утро, значит, это завтрак. А будет ли он последним зависит только от тебя.

Мне стоило больших трудов не состроить скептическое выражение лица.

Жаброиды…

— Всё верно. Прошу простить меня за эту сумбурность. — Положив ладони на столешницу, я провёл по ней пальцами в разные стороны. — И что теперь?

Помолчав несколько мгновений, он поставил кружку, поднялся и повёл раскрытой ладонью.

— Встань в центр комнаты, пожалуйста.

С лёгкой натугой покинув своё место, я выполнил требуемое и недвижимо замер посреди гостиной. Хайзен, сложив за спиной руки, подошел ко мне и встал напротив. Несколько ударов сердца мы смотрели друг другу в глаза, а затем он перевёл задумчивый взгляд на окно.

— Легко не будет, Саргон, — наконец негромко произнёс старый жаброид. — Из всех моих учеников ещё никому не удалось освоить технику контроля, которой я обладаю. Несмотря на все свои силы, подготовку и уверенность, никто из них не выжил. А потому я спрашиваю тебя ещё раз — Хайзен вновь посмотрел на меня, — ты готов пройти моё обучение, итогом которого может стать твоя смерть? Прошу, не спеши, подумай как следует. Я пойму, если ты откажешься.

На моём лице появилась слабая улыбка.

Учитывая то, сколько выпавших на мою долю испытаний я уже преодолел, не думаю, что дальше будет хоть немного проще. А это значит, что не став сильнее, рано или поздно я проиграю, встретив на пути могущества того, кто не побоялся идти вперёд несмотря ни на что. Поэтому, мой выбор очевиден…

Более не медля, я решительно ответил:

— Я готов рискнуть.

Хайзен закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Что ж, тогда приступим.

Тело жаброида на мгновение буквально расплылось в воздухе, а в следующий миг его раскрытая ладонь в молниеносном ударе врезалась мне в грудь, играючи переломав рёбра и пронзив их осколками сердце и лёгкие. Выпучив глаза и распахнув рот, я схватился за грудь, не в силах сделать ни единого вздоха. Сердце бешено стучало под пальцами, перед глазами всё помутнело и окрасилось алым, меня повело в сторону и я завалился на стол, опрокидывая на пол наполовину полные тарелки, кружки и бутылки. Я не сразу понял, что растекающаяся по столешнице красная жидкость это не вино, а кровь, что хлещет из моего рта.

Лядь… Я же умру!.. Я сейчас умру…

Собрав в кучу распадающийся прямо на глазах разум, я заставил себя сосредоточиться и призвать схроновую сумку, а потом плохо слушающимися пальцами достать одно из последних зелий восстановления здоровья.

Но когда я сбил пробку и уже подносил склянку со спасительной жидкостью ко рту, Хайзен вдруг крепко схватил мою дрожащую руку и отвёл её в сторону, не дав сделать ни единого глотка. Потеряв контроль над ногами я тут же рухнул на колени, при этом не отрывая взгляда от желанного бутылька, что был столь близок, но при этом так неумолимо далёк.

В ярости оскалившись, я попытался вонзить дриарилловые когти в брюхо жаброиду, но тот лишь играючи отмахнулся.

И в этот самый момент зелье исцеления выскользнуло из моих ослабевших пальцев и разбилось вдребезги, расплескав по полу живительное снадобье.

Оторвав взгляд от тускло блестящих осколков, я из последних сил поднял глаза на возвышающегося Хайзена, равнодушно смотрящего на меня сверху вниз. И в это мгновение он поднял правую ладонь, объятую ярко-синим сиянием.

Вместе с последним ударом моего пронзенного осколками сердца Хайзен нанёс стремительный удар и всё заволокло ослепительной вспышкой синего света, а затем…

Затем я почувствовал, что падаю вниз.

Открыв глаза, я пораженно смотрел на постепенно удаляющуюся фигуру Хайзена, неподвижно стоящего посреди гостиной рядом с моим павшим перед ним на колени телом.

Я же падал в самые глубины бездны, и непроглядная тьма хлынула со всех сторон, дабы принять в свои объятья новое дитя, которое отныне станет её частью.

И когда последний луч света канул во мраке, до меня донёсся голос старого жаброида:

— Удачи, Саргон…

Я открыл глаза и ничего не изменилось.

Вокруг властвовала Тьма, и ей не было конца, ибо Она была всем, и всё было Ей.

Моё дыхание участилось, сердце бешено забилось о грудную клетку, и его всенарастающий, оглушающий стук громогласно пульсировал в перепонках.

Паника. Плохой советчик в сложившейся ситуации.

Я зажмурился, стиснул кулаки и стал глубоко дышать, втягивая воздух через нос и выдыхая через рот. Я не спешил, медленно, но верно возвращая контроль над разбушевавшимися эмоциями.

Спешить было некуда. Особенно если ты мёртв.

Я открыл глаза и хладнокровным взглядом уставился в непроглядную пустоту, раскинувшую передо мной своё чрево.

Мёртв? А так ли это в действительности?

Разжав кулаки, я осторожно прижал ладони к полу, на котором лежал на спине, и задумчиво развёл руки в стороны.

Абсолютно гладкая поверхность, не холодная и не тёплая, без шершавостей, стыков или каких-либо иных изъянов. Она была идеальной. Такой же, как и раскинувшаяся вокруг тьма, в которой не раздавалось ни единого звука, кроме моего тихого дыхания. И чем дольше я вглядывался в неё, тем яснее осознавал — я находился где угодно, но только не в мире мёртвых.

Только не в Гладархоне.

Но если не там, то где?

Медленно сев, осмотрелся по сторонам.

Ничего. Всюду, куда ни глянь, одна лишь темнота, словно нахожусь в совершенно тёмной комнате или и вовсе не открываю глаз.

Касаюсь пальцами век и убеждаюсь в том, что обладаю вполне физическим человеческим телом, после ощупываю лицо, которое по ощущениям принадлежит настоящему мне, провожу по ушам и останавливаюсь.

А вот и первая нестыковка — уши обычные, гуатовские, тогда как ещё совсем недавно они были подвержены трансформации, заострились и стали вытягиваться. Клыков, собственно, тоже нет.

И тут я внезапно почувствовал кое-что ещё.

Волколак.

Я недвижимо замер, напряженно прислушиваясь к себе.

Его не было. Не знаю, как такое возможно, но он словно исчез, испарился, будто его никогда и не было.

И не только его.

При тщательном осмотре обнаружилась также пропажа дриарилловой руки — теперь она была обычной, что, надо сказать, весьма непривычно — не подумал бы, что уже настолько сильно привык к стальной конечности. В остальном же ничего не изменилось — поднявшись на ноги, убедился, что рост и вес остались теми же, тело слушается хорошо, мышцы в тонусе, слабости никакой нет, также, как и малейших повреждений, что довольно странно, особенно если вспомнить тот факт, что перед попаданием сюда мне сломали рёбра, которые осколками пронзили сердце.

Я невольно усмехнулся.

Неудивительно, что у Хайзена не выжил ни один ученик — ведь зачем тренировать силу, ловкость, внимание, контроль, когда можно просто убить обучающегося одним внезапным ударом? Нет жизни — нет проблем! Наверное, он живёт согласно девизу: “Истинный силпат — это мёртвый силпат”! Шарит старикан, ничего не скажешь! Надо будет ему сказать, что учитель он так себе. Если, конечно, выберусь отсюда.

Я хмуро покрутился на месте.

А, видимо, именно это и является целью этого необычного во всех отношениях испытания — выбраться из непонятно откуда дабы попасть в непонятно куда. Вопрос лишь в том, куда идти и сколько у меня на это есть времени? Вечность?

Склонив голову набок, настороженно прислушался к себе.

Вряд ли. Вполне возможно, что я буду жив ровно до тех пор, пока живо моё физическое тело. А в нашу с ним последнюю встречу оно явно здоровьем не блистало. Так что пока не известно большего, будем исходить из того, что счёт идёт на часы. Если, конечно, течение времени “здесь” и “там” совпадают.

Я глубоко вздохнул.