Как-нибудь в другой раз – если меня не выпрут из Кэтмира и не посадят в тюрьму для сверхъестественных существ за покушение на убийство – я хочу вернуться сюда и прочитать тут каждый стикер. Сейчас же, продвигаясь все дальше и дальше, я довольствуюсь прочтением только тех из них, которые находятся на уровне моего лица.
«Я ангел, честно. Просто на метле реально быстрее» – на наклейке остроконечная ведьминская шляпа и метла.
«Karma’s a Witch»[3] с хрустальным шаром на заднем плане.
«Я только что сделала тест ДНК. Оказывается, я стопроцентная ведьма!» — на фоне цветы и шалфей.
Я смеюсь, и Мэйси улыбается, взяв меня за руку.
– Все будет хорошо, Грейс, – говорит она, когда коридор делает поворот. – Папа во всем разберется.
– Очень на это надеюсь, – отвечаю я, потому что одно дело быть горгульей, и совсем другое – свирепым чудовищем, которое в аффекте набрасывается на людей и пытается их убить, притом таким образом, что из них вытекает чуть ли не вся кровь.
И я впервые начинаю по-настоящему гадать: а что, если Хадсон и вправду мертв? И если это так, то, может быть, его все-таки убила я? Все абсолютно уверены, что я бы не вернулась в Кэтмир, если бы считала, что Хадсон по-прежнему опасен, а потому пока что я исходила из предположения о том, что я либо заперла его в неком пространстве между мирами, выбраться из которого ему не под силу, либо он смог освободиться, и я вернулась, чтобы помочь найти его.
Но если я способна выкачать из вожака человековолков половину крови, не зная, как сотворила такое, – хотя я не представляю себе, как это возможно, – то почему бы не предположить, что я сделала то же самое с тем, кто пытался убить моего суженого?
Не потому ли я ничего не помню о последних четырех месяцах моей жизни? Может, поняв, что я стала убийцей, я получила такую психологическую травму, что мое сознание заблокировало эту информацию? А теперь снова блокирует нечто подобное?
Мэйси ведет меня по еще одному длинному коридору, затем по узкой винтовой лестнице и наконец шепчет:
– Мы уже почти пришли.
Фантастика.
«Почти пришли» означает, что настало время ответить за то, что случилось с Коулом.
«Почти пришли» означает, что настало время выяснить, действительно ли я стала чудовищем, как опасаюсь.
«Почти пришли» означает, что все вот-вот полетит в тартарары.
– Ну все, мы на месте, – говорит Мэйси, когда мы наконец останавливаемся перед дверью, покрытой полосами всех цветов радуги. – Ты готова?
– Нет. Совсем не готова, – отвечаю я, махнув рукой.
– Я знаю. – Она на несколько секунд обнимает меня, затем отстраняется. – Но все равно соберись. Пора наконец выяснить, что происходит.
Она берется за ручку двери и изображает на лице улыбку.
– Да ладно, ведь хуже уже не будет, верно?
Я не знаю, что ей ответить, и это, наверное, хорошо, поскольку в следующую секунду она распахивает дверь – и я лицом к лицу сталкиваюсь с Джексоном и дядей Финном.
Глава 21. Держи своих врагов близко, если только у них не идет кровь
Джексон поворачивается ко мне и хмурит брови.
– Что ты здесь делаешь, Грейс? Я же сказал тебе, где я, чтобы ты не волновалась. У меня все под контролем.
– Не все. – Я качаю головой, пытаясь придумать, как объяснить, в каком виде я проснулась сегодня.
– Да ладно. – У него делается немного неуверенный вид. – Это не я ранил Коула, и Фостер это знает.
– Я знаю, что это не ты. – Я делаю глубокий вдох. – Потому что я почти уверена, что это сделала я.
Несколько долгих секунд ни Джексон, ни мой дядя ничего не говорят. Они просто смотрят на меня, словно проигрывая мои слова в мозгу и пытаясь уразуметь их смысл. Но чем дольше они молчат, тем большая растерянность проступает на их лицах – и тем больше напрягаюсь я.
Поэтому я не жду, что они скажут, и вместо этого рассказываю им все, начав с моего похода в изостудию и закончив пропитанной кровью одеждой, которую я достаю из пакета и отдаю дяде Финну.
Видно, что ему не очень-то приятно ее трогать, но кому это вообще может быть приятно? Особенно теперь, когда я выложила на его массивный письменный стол проблему таких колоссальных масштабов.
– Ты в порядке? – спрашивает Джексон, как только я заканчиваю говорить. – А ты уверена, что он тебе ничего не сделал? Что он тебя не укусил?
Его голос так напряжен, в нем звучит такая тревога, что я застываю.
– А что? Что было бы, если бы он укусил меня? Я же не превратилась бы в оборотня или человековолка, не так ли? – Потому что тогда я окажусь в полной жопе.
Горгулья-человековолк? Горгульеволк? Волкогоргулья? Ну нет, я совсем, совсем не хочу быть ни тем, ни другим.
– Нет, – отвечает дядя Финн, явно желая успокоить меня. – Это происходит не так. Ты не превратишься ни в оборотня, ни в человековолка.
– Если это происходит не так, то как? И, раз уж об этом зашла речь, то как я вообще могла победить Коула? Это же невероятно. И почему я этого не помню? И как я могла лечь в кровать залитая кровью, даже не заметив ее?
Дядя Финн вздыхает и запускает пальцы в свои рыжеватые волосы.
– Не знаю.
Я смотрю на него, не веря своим ушам.
– Ты директор школы, в которой полно сверхъестественных существ. Так неужели «не знаю» – это лучший ответ, какой у тебя есть?
– Дело в том, что прежде я никогда такого не наблюдал. Должен сказать, что вся эта история с горгульей для нас такое же открытие, как и для тебя. Разумеется, пока тебя не было, мы старались выяснить все, что только можно, но все равно многого не знаем.
– Еще бы. – Нет, я не собираюсь язвить, правда. Я знаю – он просто хочет помочь. Но что же мне делать? Не могу же я вот так кидаться на людей. Отмазки с провалами в памяти надолго не хватит – для меня самой она не катит уже сейчас.
Между нами встает Мэйси.
– Так что же нам делать, папа? Чтобы не дать этому случиться опять?
Я обхватываю себя руками.
– Ты же не вызовешь полицию, да? Я не хотела причинять ему вред. И, честное слово, до сих пор не понимаю, как мне это вообще удалось. Он…
– Никто здесь не собирается вызывать полицию, Грейс, – твердо говорит Джексон. – Так тут дела не делаются. К тому же ты вообще не можешь отвечать за то, что сделала в бессознательном состоянии. Верно, Фостер?
– Конечно. То есть нам, разумеется, придется взять тебя под наблюдение, чтобы это не повторилось. Нельзя же допустить, чтобы ты нападала на других учеников.
– Даже если они это заслужили, – вставляет Мэйси. – Я понимаю, что так нельзя, но после того, что Коул сделал с Грейс в прошлом семестре, мне трудно относиться к нему с сочувствием.
Джексон фыркает.
– Мне следовало прикончить его, когда у меня была такая возможность. Тогда этого бы не произошло.
– Нет, не следовало, – возражаю я. – Ужасно говорить такие вещи.
– Да, ужасно, – соглашается Мэйси, – но так оно и есть.
Я бросаю на нее полный досады взгляд, но она только пожимает плечами, словно говоря: А чего ты ожидала?
Не получив помощи ни у нее, ни у Джексона, я поворачиваюсь к моему дяде.
– А как Коул? Он поправится?
– Да, с ним все будет хорошо. Сегодня утром ему сделали пару переливаний крови, и он, вероятно, полежит сегодня в лазарете, но завтра уже будет здоров. Этим сверхъестественные существа и хороши – мы быстро приходим в норму, особенно с помощью наших целителей.
– Слава богу. – Я прислоняюсь к Джексону, ощущая облегчение.
Одно дело – защищаться от Лии, когда она пыталась меня убить, и совсем другое – намеренно напасть на Коула безо всяких причин. Наверняка так считает и Коул.
– А сам он что-нибудь сказал? – спрашиваю я, продолжая радоваться тому, что я не нанесла ему непоправимых повреждений. – Он же не может не знать, что на него напала я, разве не так?
– Он уверяет, что не знает, – отвечает мой дядя. – Что может быть правдой, а может и не быть.