Природа благоухала, дышала размеренно, вбирая солнечный свет и невидимые посулы атмосферных явлений и выдыхая их жизнерадостной благодатью.

  В автомобиле Катерина пожаловалась на головную боль:

  - Заедем к тебе. Дашь мне что-нибудь от головы. Ох уж эта природа. Избыток кислорода никогда не был мне на пользу.

  Остановившись рядом с домом, где жил отец, Кэт, опередив Генриха Анатольевича, пронеслась по его апартаментам в поисках Брониславы. Отыскав её, одинокую и рассеянную, сидящей в кресле в спальне матери, державшей в руках раскрытую книжку, не давая опомниться, порывисто обняла за плечи и расцеловала в обе щёки:

  - Броня!

  - Катерина! - Бронислава встала. На голову ниже подруги детства, хрупкая и тоненькая, по сравнению с Катериной, выглядела она беззащитной и трогательной.

  - Броня, милая, узнала, чертовка.

  - Красавица!

  - Да и ты хороша! Я на секундочку.

  Заметив, что отец подходит к ним, неся в руках драгоценную капсулу с ядом, взглянула Полянской прямо в глаза:

  - Мужайся, девочка моя. Приглядывай за отцом. Слушайся его.

  - Всё, пап, пока - Катерина обняла отца. Сунув капсулу в карман, не оборачиваясь, поспешила к выходу.

  Глава 13

  Ух ты, как девчонка кинулась защищать пацана. Как его зовут? Николай, кажется. Об их симпатии друг к другу не знает разве что посторонний, но, возможно, данный факт подметила лишь она.

  Такие вещи здесь не редкость. Ничего удивительного.

  В ту ночь у Кэт было ночное дежурство.

  Можно выкачать всю кровь и вырезать все внутренние органы, но, пока человек жив, нельзя истребить его сущности, его эмоций, его влечений. Можно подчинить чужой воле, поставить на колени, можно вытравить внешние проявления чувства жалости, сочувствия, любви - в глубине души они продолжат теплиться крошечным огоньком совести при всей показной невозмутимости и напускном равнодушии.

  Но почему искорка положительного разгорается в пламя так редко и так всепоглощающ, всепожирающ и испепеляющ костёр отрицательного?

  Встречаются субъекты, чья исключительная жестокость зиждется либо на воздействии со стороны, на страхе и угрозах, боязни оказаться одной из жертв высокопоставленных авторитарных гуру, либо является следствием душевного психического заболевания.

  Что же такое человеческая жестокость по отношению к своим сородичам? Утрата чувства принадлежности к своему роду? Патологический созидательно -техногенный и созидательно-творческий образ жизни? Или предохранительный клапан, открывающийся непредсказуемым образом?

  В ту ночь, встретившись с ледяным вопросительным взглядом патрульного, утихомирившего ребят, Кэт невозмутимо отдала распоряжение:

  - Ничего серьёзного. Я зафиксирую инцидент в рапорте. Хайль.

  Она и зафиксировала, постаравшись не придавать случившемуся особой значимости. Так, малость. Пустяк. Она рисковала - любое незначительной отклонение от установленных правил считалось деянием наказуемым. Однако обошлось. Кэт удалось загрузить голову шефа более существенными насущными проблемами. Намного серьёзнее оказалось произошедшее в блоке дезинфекции.

  Течение мысли напоролось на каменную преграду. Поток изменил русло.

  Продуманная до мелочей тактика ещё не является залогом успеха. Гримасы судьбы неисповедимы. Иное дело, если эта капризная дама решит не вставать на пути непреодолимым препятствием, а решит посодействовать. Вероятность каждого исхода равноценна. А под лежачий камень вода не течёт.

  "Хороший из меня вышел бы философ", - думала Кэт, стоя перед зеркалом. Тёмно-вишнёвый пеньюар облегал красивую точёную фигуру древнегреческой статуи. Как хорошо, что нет устройств для прослушивания мыслей и визуальной слежки.

  Окна прикрыты непроницаемыми гардинами. Полумрак. Фотографии матери на стене.

  Женщина убирала волосы со всей тщательностью. Волос к волоску. Прядка к прядке. Открытый лоб. Гладкий пучок на затылке, в который она с осторожностью спрятала крошечный бумажный пакетик с ампулой для девочки и лезвием для мальчика. В итоге передумала, вынула лезвие - пацан обойдётся. Лишний раз рисковать собой не хотелось.

  Сотрудники особой лаборатории перед входом на секретный объект и перед уходом с него подвергаются скрупулёзному досмотру. Правда, как любовнице главврача, ей до сих пор делали поблажки.

  Накануне Кэт целый вечер тренировалась, чтобы как можно быстрее освободить пакетик от фиксирующей его резинки и шпилек.

  Всего лишь три недели назад Кэт, тщательно изучив график забора крови, отметила две даты напротив фамилии Полянской. Педантичность немцев безгранична. Одна из дат приходилась как раз на день перед отъездом. Очень кстати. Согласовав свою кандидатуру по дежурству в эти дни вместо поломавшей ногу сотрудницы, Кэт осталась довольна собой. В первый раз она подготовит Эльвиру, во второй - передаст капсулу. Прикрепит к ноге пластырем. Пусть проглотит его вместе с ядом. Крови заберёт у девочки совсем немного и будет держать наготове вату с нашатырём, чтобы та не потеряла сознание. Придётся у других взять побольше.

  Кэт почувствовала, что опора под ней закачалась. Да к чёрту сантименты. Они все обречены, а она бессильна что-то сделать для них. Что касается санитара - солдафонского быдла, пустоголового и сильного только мускульной мощью и оружием, отослать его на пару минут в соседний кабинет не составляет труда. Всегда найдётся причина.