Дверь распахнулась и вышла хозяйка с подносом, на котором дымились три кружки и чайник.

- Будьте добры, господа, - поставила она поднос на тумбу с вазами и раздала каждому по кружке.

- Такого дождя уже месяц не было, - заметила она. После короткого перерыва ливень вновь обрушился вниз.

- И как вы только в такой жаре выживали? – спросил Аумат, прежние мысли которого выдавали лишь глаза.

- Привыкли. Тут такое постоянно – одним летом дождь неделями, другим – солнце палит, как в Хитании.

Ритемус отхлебнул из кружки и спросил:

- Надеюсь, наши солдаты вам не докучали?

- Нет, что вы, - улыбнулась она, - Они ни разу ни к кому не приставали и не мешали.

- А королевские солдаты? – сделав глоток, она поперхнулась, отвела взгляд в сторону, и Ритемус сказал:

- Не бойтесь, я не допрашиваю вас, это, так сказать, личная инициатива. Мне лишь интересна разница между дисциплинами в двух армиях. Вам ничего не будет.

- Они ничем не отличаются от ваших солдат, - сказала она тихо, отставила - Это те же солдаты, которые были и в ту войну, Фалькенарскую. В последние дни они были очень подавлены. Наверное, они знали, что не смогут победить, и в последние дни я слышала от соседей, что кто-то крадет у них из сарая куриц или картошку. Никому неохота умирать просто так, поэтому они и восстали. Знаете, я очень рада, что все закончилось… без крови. Достаточно я насмотрелась на кровь во время последней войны, видела, как солдат без рук и ног, с перевязанными головами и животами, везут обратно. К границе шли колонны таких подтянутых юношей, они даже улыбались, а обратно везли то, что от них осталось. Я надеялась, что никогда не увижу этого. Наивная… И снова началось это. Я поняла, что что-то неладно только тогда, когда вместо мужчин ко мне начали приходить женщины. Обычно мужчины покупали букеты и корзины для своих подруг, жен и матерей, а теперь они почти перестали появляться, и как-то я спросила одну женщину, для кого она покупает. На могилу брату. Или мужу. Или сыну. А когда с фалькенарцами воевали, то часто покупали для солдат, которые проходили через город на фронт. Просто для того, чтобы доставить человеку последнюю радость перед тем, как он уйдет туда, где его будет ждать лишь несчастье. И только со второго раза я для себя уяснила, чем отличается война от мира, - и, дождавшись вопросительных взглядов своих слушателей, сказала. - Мир – это когда мужчины дарят цветы женщинам, а война – когда женщины дарят цветы мужчинам.

Она замолчала, отвернулась и промокнула лицо подолом.

- Наверное, это слишком звучит слишком просто, и вам покажется, что я глупа, но это не так. Как любил говорить мой дед: «Зачем усложнять то, что может быть понято и сделано просто»?

- Вот видите, - сказал Ритемус, - мы всеми силами приближаем тот момент, когда все будет наоборот, и в вашу лавку будут заходить, что покупать цветы только для женщин. Мы владеем большей частью страны, все основные центры промышленности и транспортные узлы в наших руках… Как и король. Без него у оставшейся части войск не будет больше мотивации бороться против нас.

- Вы его расстреляете?

- Нет, по крайней мере, не сразу. Сначала будет суд, а потом уже и выберут меру наказания. Кто знает – может его повесят, может, расстреляют, а может, и заточат в темницу где-нибудь на острове в Северном море до конца жизни. И чтобы не произошло, чтобы он получил возмездие раньше срока, мы здесь и остались – будем его охранять, пока не увезут.

- А когда он прибудет?

- Не знаю. А если бы и знал, не сказал бы, потому что нет на то дозволения командира. А что вы думаете о короле?

- Умеете вы задавать каверзные вопросы в неподходящий момент, молодой человек, - ответила та возмущенно, - Как бы меня в действительности одной прекрасной ночью не забрали ваши солдаты по обвинению в контрреволюционной пропаганде.

- Такого не произойдет. Но мне интересно, что думают простые люди, а не военные.

- Тоже, что и все. Король доставил нам много бед, надо признать. А с другой стороны, нам со школы каждый день повторяли, что не может быть другого государя у арлакерийского народа кроме короля. «И мы должны быть преданными слугами Его, и быть готовы к жертве во имя Его», - процитировала она строку из школьного учебника по культуроведению, который не сильно изменился и в юность Ритемуса. – Сложно уместить эти две мысли в голове, и все же мы последние годы смирились с сосуществованием обеих. Может быть, покормить ваших лошадей, господин офицер?

- Нет, спасибо, им не нужно привыкать к обильной пище, иначе они будут не в состоянии носить нас и быстро бегать.

Дождь снова утих до мелкой мороси. Прохожие без боязни ходили по открытой проезжей части, вновь гомоня, и экипажи скрипели по лужам. С перекрестка послышались крики, требующие освободить дорогу, и ржание лошадей. Перед Ритемусом остановились двое конников:

- Господин адъютант, господин легионис приказал явиться в собор всем командирам подразделений и частей!

- Будет сделано, - Ритемус поставил чашку на поднос и когда посыльные вновь унеслись, проносясь над толпой, попрощался с цветочницей и сев на Белевара, сказал напоследок:

- Дам вам один совет, который действительно вам пригодится: с другими о том, о чем мы сейчас говорили, лучше не упоминать.

- Будет исполнено, господин офицер! - женщина шутя отдала честь и засеменила в лавку.

Оба всадника по дороге сначала объехали часть постов и только затем прибыли в собор. Внутри Ритемуса ждали остальные командиры батальонов и Альдерус. Он молча подошел к ним и раздал запечатанные конверты.

- Вскрыть на месте развертывания ваших частей. После прочтения – сжечь. Свободны.

Аумат недоуменно посмотрел на командира, когда тот приказал двигаться обратно в центр города, но сдержал поток ругани, лишь кивнув в ответ. До своего импровизированного командного пункта в беседке кофейни они добрались меньше чем за двадцать минут, и все это время Ритемус опасливо поглядывал на планшет, хотя тот был надежно закреплен дополнительной защелкой на поясе. Слезши с коня, он первым делом попросил зажигалку у солдата, и отошел в тень, где разорвал пакет, и, пробежавшись по строчкам глазами, чиркнул огнивом. Пламя поползло по бумаге хрупкой черной плесенью. Безопасность превыше всего.

Тучи вновь сгущались над Севелласом – в обоих смыслах этого выражения. Тротуары и обочины заполняли сначала многосотенные, а затем и многотысячные толпы людей, и гул их шумел, словно обрушивающиеся на берег волны в преддверии грандиозного шторма. Толпы начали собираться, когда по всему городу начали двигаться армейские колонны, и почувствовав этот импульс, горожане растянулись по улицам плотным тонким слоем вдоль строя солдат, стоявших друг от друга на удалении двух-трех метров. У некоторых офицеров существовало опасение, что толпа может выйти из-под контроля, но мало кто с ним соглашался, ибо едва ли у нее будут силы и желание на это. Гражданские придут скорее из любопытства и страха перед новыми хозяевами города, ибо едва кончились первые сутки с занятия города войсками Революции, а уже поползли слухи, что непришедшие на мероприятие будут арестованы или, как минимум, взяты на карандаш разведкой Республиканской партии. Ритемус подумал, что и впрямь неплохо было бы арестовать пару-тройку таких доносчиков, но пока незачем, - полк не дает марать свою честь и честь командира, и жители Севелласа сами носят цветы и еду солдатам, и дети сами садились к его бойцам на колени, спрашивая обо всем, и никто ни к кому не питал ни капли недоверия.

Погода тоже не могла определиться со своим настроением. После передачи конвертов тучи начали расходиться, а ближе к вечеру багрово-сиреневые массы вновь потянулись к городу, на этот раз с запада. Весьма, весьма символично…