От дверей к коробам на колесах выстроились длинные очереди, но двигались они быстро. Уже через час Ритемус сидел на полу вокзала в кругу ужинающих товарищей. Здесь были сотни людей, и все здание было как муравейник. Снаружи закричал свисток – подошел новый поезд, и громкоговоритель назвал несколько подразделений, которым следовало уезжать, и почти сотня человек, негодуя, что им не дали спокойно поесть, проталкиваясь через тесно сидящие группы бойцов, ринулась к выходу на перрон.

- Вот, испортили людям маленький праздник жизни, - ехидно подметил Видерим, отправляя в рот ложку с перловкой. – Куда ты от нас сбежал, Ритемус? Не мог тебя найти.

- Решил пройтись, ноги размять. Тут-то особо разгуляться негде, а до погрузки на поезд еще уйма времени.

- Да, нам здесь до рассвета сидеть, если не позже. Я людей спросил, так некоторые сутки уже сидят. Впрочем, оно и понятно, с такой-то обстановкой на фронте. Ты Люминаса, случайно, не видел?

- Да как я могу его найти? – удивился Ритемус. - И зачем?

- Я думал сначала, ты к нему пошел. Вы ведь друзья, насколько я понял.

- А может, он нам отдельный состав вышлет? – пошутил боец из деревни.

Ритемус осуждающе покосился на него и ответил Видериму:

- Какой он мне друг? Нет, мы с ним почти не знакомы. Он ведь обычный офицер… или вербовщик, именно поэтому он ко мне прицепился. И, думаю, мы больше с ним не увидимся, поэтому о нем можно преспокойно забыть.

Видерим пожал плечами и заговорил с другими солдатами, а сам Ритемус подключился к разговору фалькенарцев о фронтовом быте, вспоминая, сколько вшей он вытаскивал из рубахи перед сном в землянке и как приходилось кормиться, когда коммуникации перерезал противник и долго не прибывал провиант. Почти в полночь пришел состав, и репродуктор вдруг объявил номер их батальона.

- Вот и все, Ритемус! – с нездоровым блеском в глазах сказал Северан. – Пути назад нет, и снова нас ждет бойй!

***

Напряжение перед вражеским наступлением почувствовалось сразу же, как Ритемус ступил по аппарели на бетонную площадку перрона. Всюду сновали бойцы с угрюмыми лицами, носили ящики с оружием и патронами, командиры ходили с блокнотами и биноклями, рассматривали удобные позиции для огневых точек, бойцы достраивали последние бруствера и щели. И при любом резком шуме все оборачивались на север, откуда и должен был идти противник. Место было выбрано правильное – впереди лежали голые поля, запорошенные снегом обрывающиеся в десятке-другом километров отсюда лесами, а по бокам от укрепленного района шли холмы, все выше и выше, переходящие, наконец, в горы.

Пару раз в день над голой местностью разносился гул мотора залетающего на территорию Рателанской губернии большого самолета, назойливого-жужжащего, как комар, и подолгу барражировал вдоль невидимой границы, насколько хватало топлива. Зенитные орудия неохотно плевали вслед монитору несколько выстрелов, чтобы противник страх имел. Иногда вслед за ним отправлялся маленький арлакерийский истребитель, но ему не хватало мощности и высоты, чтобы сбить врага.

Но, помимо напряжения, было еще обстоятельства, которые выводили солдат из себя – это холод и плохое обеспечение подвоза провианта. Шинель защитила туловище от холода, а вот кирзовые сапоги и тонкие обмотки на ногах не спасли их от оттока крови, и к землянке Ритемус пришел уже с окоченевшими стопами, пошевелить пальцами он не мог и не чувствовал их. С руками было проще – по пути он раздобыл у местного населения пару теплых перчаток, у которых срезал пальцы, обменяв на банку тушенки, которая уже ценилась на вес золота. Повстанцы нещадно обирали население, заставляя сдавать продовольствие новой власти, и те покорно отдавали, потому что иного выбора не было. Голодный солдат - плохой солдат. Хорошо, что хотя бы эту истину выучили, пройдя огонь Фалькенарской войны. Впрочем, казалось, люди не выживали, но спокойно жили – из окрестных деревень приходили старики, приносили свиные и козьи потроха, затертую до дыр, но теплую одежду. Приносили даже спиртное домашнего изготовления, но это жестко пресекалось – потроха можно сварить и не отравиться, а вот про алкоголь такого не скажешь, и по приказу командования его использовали в качестве горючего топлива.

Ради справедливости надо сказать, местные приходили не только сердобольничать и пожертвовать очередную скотину в пользу защитников отечества. Приходили высокие, статные, молодые пастухи в здоровенных тулупах и меховых сапогах, глядя на которых, невольно напрашивался вопрос: «Почему таких молодцев в армию не заманили?».

- А чего тут гражданские расхаживают? – спросил Ритемус у бойца, глядя вслед пробирающемуся по траншее пастуху. Никакого оружия, кроме кинжала, выглядывающего из притороченных к поясу ножен, и знаков различия тоже нет. Боец затянулся, наполняя легкие огнем, и нехотя выдохнул едкое сизое облако:

- Да то разведчик. Они ведь на холмах и пограничном хребте пасутся, а пока пасутся, смотрят, не пожаловал ли кто из северо-восточных гостей к нам домой, следят и доносят. Ты из новеньких, так? – и после положительного ответа поинтересовался, как дела на западе и центре. – Эх, поскорее бы все там закончилось, чтобы нам людей прислали побольше. Хотя, черт его знает, что нам нужно больше – еда или люди. Ты не надейся, что вам будут по три раза на дню брюхо набивать. Здесь нормы в два раза урезаны по сравнению с тем, что было до начала революции. Хм, а как сейчас кормят?

- Как в Фалькенарскую, сильно не жируем, но не обделяют, - ответил Ритемус, почти не имея понятия о настоящем положении дел с провиантом там, в центральной части страны. За один неполный день в тылу армии мало что поймешь.

- А, значит, бывалый, - улыбнулось исхудалое и вытянутое лицо. Ритемус только сейчас рассмотрел его – все в бритвенных порезах, но тщательно выбрито – такие и в мирное время, и на фронте следят за собой и соблюдают манеры. Ему вдруг пришло в голову, что где-то он его уже видел, и это воспоминание носило весьма негативный оттенок. – Я тоже там был. Всю прошел, от начала до конца… Если в армии был, значит привыкнешь. Это пришлые из центра и юга жалуются, что здесь плохо кормят. Так, конечно, там ведь основные сельхозугодья, они живут себе там, едят каждый день до отвала, а тут раз! – и голодом морят, - боец рассмеялся. – Ладно, тебя как звать? - и получив ответ, сказал, - А меня Андемир. В общем, не бойся пообвыкнешь через пару дней… Слушай, лицо у тебя знакомое. Мы с тобой раньше… - и тут же его глаза расширились до предела. Ритемус вгляделся в них и вспомнил – это был тот самый повстанец, что пощадил его в первом бою за Тиренар. И которого пощадил он.

Они с минуту испуганно разглядывали друг друга, и никто не мог решиться заговорить первым.

- Что ж… - проскрипел Андемир, - теперь мы по одну сторону фронта, и надеюсь, нам больше не придется стрелять друг в друга, - и протянул раскрытую ладонь. Ритемус пожал ее и рассеянно переспросил:

- Да уж, занесло так занесло. Так что ты сказал про пару дней?

- Я сказал, пообвыкнешь – трехразовым питанием нас здесь не жалуют.

- Через пару дней нам всем придется привыкать, - невесело ухмыльнулся Ритемус.

- Ах, да, - Андемир снова рассмеялся и постучал себе по лбу кулаком, - А я-то и забыл. Совсем в последние дни что-то забылся, разленился. Мы ведь неделю назад почти все закончили, теперь работенка непыльная – туда-сюда повозить пару тележек с землей да доски, несколько часов и свободен на все четыре стороны. Видишь, как все носятся, жужжат как разозленные шмели? Нервничают, а я пока берегу нервы – нервничать потом буду, когда это все начнется. А пока и тебе отдыхать советую. Да, и как ты у нас здесь оказался?

- После нашей встречи я еще несколько месяцев воевал на стороне монархистов, потом бежал, когда узнал про Минатан, пришел к повстанцам, - ответил Ритемус, размыслив, что Андемиру все равно, что слышать – правду, ложь, или ложь, сплетенную с правдой.