- Господин Ритемус?

Неужели он так долго стоял? Аумат поднимался по лестнице; он заслышал его шаги, быстро схватил грампластинки и бросился к выходу, упав, споткнувшись о порог. Пара упаковок выскользнула у него из-под пальцев, и он упал на них грудью.

- Черт… все хорошо, Аумат, я споткнулся. Возьми их, пожалуйста, - и перегнувшись через перила, протянул кипу больших картонных квадратов.

- А вы точно уверены, что не хотите себе оставить? Война когда-нибудь кончится, все-таки, и вы будете обладать достаточно… большим богатством, – смерил взглядом он пластинки.

- В квартире царит полный бардак, и сюда я вряд ли уже вернусь. Поэтому отдам их народу, пусть будут общественным достоянием. Пойдем.

Он кинул прощальный взгляд на две пластинки на полу, чуть было не поддавшись порыву посмотреть, вдруг они целы, но смятые края картона остудили желание верить в чудо.

Всю дорогу он чувствовал холод и вину. Шорох и треск кирпича под ногами отдавались в ушах немилосердным гулом. Он не обращал внимания на дорогу, часто спотыкался; но в черепной коробке не роились мысли, напротив, звенела глухая пустота.

- Аумат, а где ты с семьей живешь… жил...? – спросил он, чтобы отвлечься.

- Мы занимаем второй этаж в частном доме на окраине города. Незадолго до нашего вторжения я смог выкупить его, до того мы снимали. Достаточно дешево, но по карману било, разумеется, и мы решили продать некоторые ценные вещи, поднакопить, занять у родственников, и в итоге весь этаж принадлежит мне как собственнику. Правда, вернусь вот с войны, и буду родственникам жены должен до конца своих дней, - прыснул он. – Но это все равно лучше, чем быть должным незнакомому человеку или банку – они-то точно не простят.

- Это верно.

- А вы кого-то искали, там, в доме?

- Да. Матринию, домоправительницу. Весь дом принадлежит ей. Я живу… - осекся он. – Стал жить после фалькенарской войны. Продал в Севелласе старую квартиру, потому что содержание мне ее обходилось дорого, ведь жил я теперь один, да и центр – шумное место само по себе. Я помогал часто по хозяйству, поэтому денег с меня она не брала очень мало, и мне проживание обходилось намного дешевле, чем у остальных. А где она теперь, не знаю. У нее в первую битву за город, еще в первые месяцы после Революции, в нескольких кварталах от нее жили родственники. При артобстреле дом обрушился и все погибли. Когда я приехал в последний раз, она была очень расстроена. Как бы ее это горе не свело в могилу… Кем ты работал там, в Минатан?

- Простой рабочий фабричного цеха по производству мебели, точнее, шкафов. Ничего незаурядного, но платили неплохо, по нашим меркам. А вы правда тюремным стражником работали?

- Да. К слову, видел некоторых нынешних деятелей Республиканской партии. Видишь, как жизнь иногда круто меняется, - усмехнулся он. Они повернули за угол, и взору открылась арка, закрытая воротами, за которыми начинался правительственный квартал. Перед аркой полукругом стояли несколько сотен человек, гудя, словно улей, и от увиденного веяло недобрым.

- Аумат, прибавим шагу, мне это сильно не нравится, - сказал Ритемус чуть дрожащим голосом.

Шапки и береты с меховыми хвостами и нашивками в виде ястребов… По всему телу пробежался холодок. Он вошел в толпу, и его без лишних слов пропустили вперед. На пустом пятачке стояли Вомеш, Неральд, группа арлакерийских офицеров во главе с Ниремисом и Альдерусом, и пара охраняющих ворота солдат, вцепившихся в винтовки и выпучивших глаза от страха.

- Ритемус, ты очень вовремя! – гневно произнес Ниремис.

- Действительно, - согласился Вомеш, судя по всему, готовый в одиночку вмять арлакерийцев в пол. – Наверное, тебя мы и ждали. Мы уходим.

- Я вижу, - ответил Ритемус и посмотрел вокруг на людей. – Что, приказ Северана уже не имеет силы?

Вомеш помедлил с ответом.

- Он погиб из-за вас. Из-за всех вас, арлакерийцев. Мы все, - обвел он рукой солдат, - все надеялись, что Арлакерис воздаст нам должное. Но нет. Вы все говорите, что вам не нужна война, и вы все же ее продолжаете. Нам она тоже не нужна, и мы продолжать ее не намерены! Как вы можете быть такими идиотами? Вы же видите, что происходит? И все равно, все равно вы продолжаете стирать сами себя в порошок. С нас хватит. Здесь мы свою Родину не найдем, потому что от нее в скором времени ничего не останется. Мы возвращаемся домой, потому что утром по радио мы получили сообщение из Фалькенар. Король нас прощает, вся фалькенарская нация не считает нас больше предателями. Нас ждут дома, и мы им нужны. И очень надеюсь, что там нас примут как героев, а не как пушечное мясо.

- Господин генерад, это правда? – осторожно спросил Ритемус. Тот, помедлив, молча кивнул.

- Вомеш, если они победят, война с вашей страной неизбежна. Так говорил Северан, и ты это слышал тоже!

- Ритемус, посмотри назад, - но он не обернулся, - Здесь два батальона. Было два батальона изначально, теперь нас свели воедино. Всего остался шестьсот тридцать один человек, считая раненых. От тысячи двухсот с лишним. Вдумайся. Мы за два с лишним месяца потеряли почти семь сотен человек. За такой короткий срок. Разве мы недостаточно пролили крови на вашу землю? – обратился теперь к группе офицеров. - И не смейте нас считать должными вам! Не забудьте – это были два добровольческих батальона. Мы пришли воевать по собственной воле, по собственной и уйдем.

Ритемус, не обессудь. Если бы эту страну можно было бы спасти, мы бы остались и выполнили бы завет Северана. Он говорил про Арлакерис как про общий дом, который горит и который нужно тушить всем вместе. Так вот, он уже сгорел. Мы воевали зря. И… поняли это очень поздно.

- Хватит нам умирать зря! – одобрительно закричали из задних рядов. Справа по улице приближалась колонна солдат с винтовками наперевес, и в полусотне метров от арки застыла.

- Но как говорится, лучше поздно, чем никогда. Прощайте, - выдохнул Вомеш, и громко сказал на фалькенарском:

- Поднять флаг! Шагом марш! – фалькенарцы выстроились в колонну по несколько человек, и в начале и конце ее взмыли вверх флагштоки с белыми прямоугольниками, слабо колыхающимися на ветру. Колонна двинулась на запад, а арлакерийские офицеры переглядывались. Альдерус отвел в сторону правую руку, обращенную вверх и согнутую в локте. И лишь взявший из ниоткуда Люминас неотрывно глядел вслед колонне, словно мог испепелить ее взглядом. Среди жилетов и шинелей проглядывали носилки и белые повязки – раненых они все же забрали. Правая рука Люминаса дернулась к кобуре, сжав рукоять револьвера. Ритемус схватил его за левый рукав и покачал головой. Пропагандист обернулся, посмотрел на изготовившихся к стрельбе солдат-республиканцев, и сказал Альдерусу:

- Отбой. Сделайте все возможное, чтобы случившееся получило как можно меньшую огласку.

Он провел ладонью по лицу и застыл, смотря себе под ноги. Колонна беспрепятственно покидала город.

Часть 4.

Кто-то дергал его за плечо, пробуждая от некрепкого и бесполезного сна. Он промычал, протер глаза и разочарованно посмотрел на разбудившего.

- Командир, в двух кварталах впереди опять движение.

К горлу подкатил удушающий ком. Очень хотелось, чтобы это было продолжением сна, но это было вовсе не так. Он по-прежнему был на посту, на втором этаже министерства, чьи окна с фасада выходили на центральную улицу. Впрочем, в буквальном смысле окон не было – на их месте зияли дыры в человеческий рост. Сквозь пробитые потолки и крышу виднелось по-прежнему пасмурное осеннее небо. Ноябрь переваливал за середину. Начало умирания природы. И судя по всему, умирания не только ее.

Ритемус встал со стула, взял винтовку и пригнувшись, побежал через толщу здания на «передовую». Пейзаж, расстелившийся впереди, нисколько не изменился за ночь. Широкое открытое пространство, когда-то бывшее красивым сквером с фонтаном, а ныне голое, служило навечным ложем примерно сотне убитых канцев, горстке раскиданных, то тут, то там, соцдемов, несколько сожженных бронемашин противника. Еще одна была подбита, наехав на самодельную мину, сотворенную местным цехом умельцев из фугаса. Первоначально сей сюрприз предназначался пехоте, но так как машины первые выдвинулись на захват Дворца, первыми же и получили причитающееся.