Особенно внимательным властитель был к тем политикам, у которых имелись дети. «Нет материальных проблем в семье – есть высшая степень ее лояльности», – сказал он как-то Зиги в ответ на замечание того, не слишком ли щедрым подарком со стороны государства стало наделение правом собственности сенатора Мэнси на часть морского побережья. Мэнси был самым молодым, а потому самым амбициозным и активным сенатором, но главное, почему Вэл выделял его среди прочих, было то, что Мэнси имел пятерых сыновей – будущих сенаторов. И поскольку Марку, его старшему сыну, двадцать семь исполнялось уже в следующем году, он получал реальную возможность занять первое же освобождающееся в Сенате место. Восьмидесятипятилетний Фрэн вряд ли может заставить его ждать слишком долго.

Марк получил блестящее образование и уже сейчас подавал надежды выдающегося юриста и политического деятеля. Он очень симпатизировал Вэлу, и симпатия была взаимной. Властитель нередко принимал на своей вилле семейство Мэнси по выходным дням, а с Марком позволял себе уединяться и разговаривать подолгу в библиотеке. Не имея собственных сыновей, Вэл был искренне привязан к Марку и, видя в нем множество качеств, достойных главного управляющего, готовил его к политической карьере как своего преемника.

Другие два сына сенатора, близнецы Вийон и Франсуа, – именами своими обязанные периоду увлеченности мадам Мэнси французской средневековой поэзией, были моложе Марка на восемь лет и в данный момент времени оканчивали гимназический курс. Странный выбор имен мог говорить о том, что мадам так и не смогла подобрать двух разных для своих сыновей и наградила их одним – именем великого поэта и известного разбойника, поделив его пополам; или о том, что, несмотря на наличие хорошего литературного вкуса, особой фантазией она все-таки не отличалась. Однако отличалась потребностью бесконечно подчеркивать свою оригинальность, о чем свидетельствуют хотя бы строки, высеченные на стене в ее комнате, принадлежащие все тому же достославному Франсуа Вийону:

Слова были выведены над изголовьем ее кровати косым каллиграфическим почерком едва заметной золотой краской по светло-желтой штукатурке, так что упрекнуть хозяйку в очевидном отсутствии вкуса было нельзя, но и заподозрить в его наличии – тоже.

Влияет ли имя на характер и судьбу человека, сказать определенно сложно, но то, что близнецы не обладали амбициозностью и целеустремленностью старшего брата, предпочитая политике поэзию и проказы, позволяет думать именно так.

Ко всему прочему, мадам, дав мальчикам столь необычные имена, видимо, страстно желала дочь, потому что решилась на новую беременность практически сразу: Георг родился спустя четырнадцать месяцев, а еще через три года на свет появился маленький Кир, которому сейчас было тринадцать и в котором властитель души не чаял. По соглашению с Мэнси, он стал мальчику крестным отцом и дал ему свое второе имя, что накрепко связало оба семейства.

Вэл готов был принять крестника у себя и предлагал сенатору позволить сыну жить у него, но Мэнси считал это излишним и каждый раз вежливо отказывал властителю. Но Вэла Второго, как шутливо называли мальчика близкие, со страшной силой тянуло к Вэлу Первому. Он приезжал на виллу властителя при любой возможности и всегда с большой неохотой покидал ее. Здесь у него была своя комната, устроенная с учетом всех его пожеланий. А главное, здесь была библиотека, которой ему разрешалось пользоваться сколько душе угодно. Мальчик с жадностью читал книги обо всем на свете, но особенный интерес у него вызывала древняя история. Вэл поощрял любовь крестника к чтению древних авторов и сам нанимал для него учителей. Благодаря неусыпной заботе крестного и большим стараниям со своей стороны к тринадцати годам Кир свободно читал на древнегреческом, латинском и еще шести европейских языках: испанском, французском, немецком, польском, итальянском и английском. И даже с учетом современных технологий, сильно облегчающих изучение любой науки, его достижения нельзя было не считать значительными.

Любимыми авторами у младшего Мэнси были Плутарх, Светоний и Юлий Цезарь, а «Сравнительные жизнеописания» первого были прочитаны им несколько раз. Властитель считал, что будущему сенатору полезно иметь представление о том, каким должен быть настоящий государственный муж, и уметь отличать добродетель от целесообразности, чтобы в случае необходимости, принимая политическое решение, сделать правильный выбор. Сам Мэнси, пять лет назад став сенатором, по достоинству оценил значение покровительства такого человека, как Вэл, для будущего его сына и стал чаще позволять мальчику гостить у крестного.

В это время гимназисты отдыхали на зимних каникулах, и семиклассник Вэл Второй должен был сегодня объявиться в доме Первого, чтобы остаться на несколько дней. Властитель ждал его приезда с нетерпением, потому что с ним дом становился живым, а существование снова обретало забытые смыслы. Рядом с крестником Вэл ощущал себя нужным и был практически счастлив.

Кондитер со вчерашнего дня готовил десерты для двух Вэлов-сладкоежек и выпекал их любимые пирожные.

Обычно к таким дням, когда Кир оставался гостить у него, Вэл приготавливал мальчику сюрприз, какой-то особенный подарок. Он любил его баловать, но старался соблюдать меру, чтобы у ребенка не возникало ощущение того, что ему все доступно. Однако в этот раз Вэл, погрузившись в суету и тревоги, не успел позаботиться о подарке. Вернее, это просто вылетело у него из головы. Сейчас, вспомнив о приезде крестника, властитель задумался, что за сюрприз он мог бы ему преподнести, но ничего подходящего не шло на ум. Поразмыслив недолго, Вэл решил, что спросит мальчика, чего тот сам желает.

Успокоившись этой мыслью, и вспомнив недавний разговор с Кронсом, властитель подумал о том, что давно было пора расширить круг доверенных лиц, ограниченный советником. Отправив сообщение Зиги с требованием явиться к нему, как только разрешатся неотложные дела в замке, он прилег отдохнуть перед обедом и задремал.

В поднебесной готовились к народным гуляниям, устраиваемым каждый год в это время перед так называемым Строгим периодом, который начинался в конце января и заканчивался первого мая. Три месяца люди не могли вступать в интимную близость и должны были по возможности ограничивать любые личные контакты. Традиция имела два корня. Первый опирался на мнение, что дети, зачатые в этот период, рождаются слабыми и со сниженным иммунитетом. Второй уходил во времена пандемии двадцать первого века и был скорее символическим актом, чем действием, имеющим практический смысл.

Так или иначе, а ограничения Строгого периода привели к тому, что большинство жителей сообщества праздновали дни рождения в декабре и январе. Этот факт использовали члены подпольной организации, называвшие себя декабристами. Помимо организации проведения массовых мероприятий подпольщики устраивали нечастые собрания, на которых разъясняли интересующимся и допущенным на них лицам положение дел в сообществе, обсуждали готовящиеся в системе управления изменения.

До ареста выродков летом прошлого года организацией руководил Мартин, теперь его место занял Петр, тридцатисемилетний житель двадцать первого энгла, являющийся лидером профсоюза работников наземного транспорта. Он лично знал каждого, работающего в сфере пассажирских перевозок, и, помимо того, в силу своих профессиональных обязанностей, постоянно контактировал с огромным количеством людей. Помещение профсоюза декабристы и использовали для собраний, не привлекая к себе излишнего внимания властей. Если службе контроля приходило в голову посетить профсоюзное собрание транспортников, повестка дня автоматически изменялась, не вызывая ни у кого ни малейших подозрений. Это было удобно, и подпольщики чувствовали себя воодушевленными тем, что так просто водили за нос ищеек небожителей, практически у всех на виду занимаясь подпольной деятельностью.