Когда изменение обращается константой, во всём Аурбисе и за его пределами не находится такой силы, чтобы остановить это. Четвертый Путь не способен множить сущности, и потому, когда Джиггалаг вновь обращается Шеогоратом, иная сущность Шеогората сливается с ним, оставляя от шедшего дорогой бога лишь осколки.

Так говорит тот, первый Шеогорат. Их теперь двое, и им осталось недолго, потому что они вот-вот сольются в единое целое.

- Я могу обратить мантлинг, - говорит Шеогорат. – Наверное. Скорее всего? Я могу всё, почему бы еще и не это?

- Не думаю, - Шеогорат щурит янтарные глаза. – Я останусь лордом Никогда-Здесь, ты останешься… тем, что бы от тебя ни осталось. Тенью. [3] Осколком. Видишь ли, ты что-то сделал со своей смертной душой… ануической душой… я бы сказал, что ты скорее Кровь Падомая, нежели человек, но – ха! – даже я не могу быть уверен! Но кое-что, я думаю, с тобой случится. Ты этого не захочешь.

Шеогорат не заканчивает – он и так знает, о чем говорит. Смертный Изменил собственную душу, пройдя Четвертый Путь до конца. То, что было его душой, теперь – Шеогорат и Острова, и так будет всегда, и это останется неизменным навеки.

- Всего-то? – смеется Джентльмен-с-Тростью.

И разрывает себя на куски, позволяя Шеогорату стать единым целым и оставляя себе…

***

Осколки.

Всё вокруг в осколках: раздробленные серые морфолиты, обелиски, мечи, рыцари. Он сам. Осколок. Фрагмент. След. Отпечаток. Тень.

Всё это – неправильные слова. Он не слишком хорошо помнит, о чём они, но твердо знает, что они неправильны. Так поют Острова, а он – часть Островов, та часть, что…

Константа.

Да. Вот оно. Константа хаоса. Её не исключить из системы, не вычеркнуть из уравнения. Она всегда есть – во всех временах, с начала начал, до конца вечности, если вечность имеет какую-то власть здесь. Это не совсем правильно и уж тем более совсем невозможно, но это его мало тревожит, потому что это его суть: быть не совсем правильным и совсем невозможным. Относительно чего угодно.

- Тебя ни на минуту нельзя оставить, Хаскилл. Я ушел всего на тысячелетие, а ты успел сбежать с Ваббаджеком, устроить революцию, свергнуть дэйдрического принца и сломать законы Аурбиса. Но спасибо, что принес Ваббаджек обратно!

Это тоже часть Островов. Не константа, но связующая часть, важная часть, главная часть. Он глядит в бесконечность вариаций хаоса и видит возможность воплотить любую из них, при любых условиях. Эта возможность называется – лорд Шеогорат.

Кажется, когда-то он сделал что-то важное, чтобы не дать ему исчезнуть. Кажется, что-то плохое произошло, когда он исчез…

Неважно. Больше этого не случится никогда. По крайней мере, полностью.

- Хаскилл? Хаскилл?! Ты подхватил амнезию у Фа-Нуит-Хена?!

Фа-Нуит-Хен не относится к Островам, Шеогорату или константе, поэтому он не слишком интересен.

- Ну ладно, это попозже. Может, оно и к лучшему. Сейчас мне нужно отстроить обратно Шеот, потому что у меня всё ещё нет трона, а я, в конце концов, принц Обливиона…

Острова вслушиваются в волю лорда и отвечают без промедления. Новый Шеот поднимается из земли в несколько мгновений, и немного позже кажется, что он всегда был там. Янтарные лозы мягко обвивают дома, пока жилы безумия хищными шипами прорывают каменные мостовые.

Хаскилл оглядывается. Высокие башни вспарывают Забвение далеко впереди.

- Отсюда не видно трона, но я учел ваше пожелание, мой лорд.

Шеогорат смотрит на него, сузив вертикальные зрачки. В янтарных глазах они кажутся той самой прорехой в мироздании.

- Неплохо… для тени. Пожалуй, я могу нанять тебя как личного архитектора… нет! Камердинера. Я повышаю тебя до камердинера. Знаешь, Джиггалагу придется придумать что-нибудь по-настоящему интересное, чтобы тебя уравновесить в следующем Сером Марше…

Хаскилл не знает, о чем он говорит, хотя ему кажется, что когда-то он знал. Или будет знать. Но это не слишком важно. Важно, что сейчас нужно привести Острова в надлежащий вид: они всё ещё Дрожат недостаточно сильно, и Врата разрушены, и Вратам нужен Страж, и остаткам Порядка пора исчезнуть.

Наверное, у него будет много работы.

Комментарий к Мнимая единица

[1] Водоворот - в оригинале Maelstrom (если полностью, то Maelstrom Arena) :)

[2] Инфернес - в оригинале Infernace

[3] тень - Vestige, он же осколок, отпечаток, след и т.д.; смертный, лишенный души

========== Карри ==========

Глупая была идея.

Рилейн осторожно переступает через обломки каменных плит и толстые древесные корни. То и дело приходится пускать в ход магию, чтобы расчистить завалы: похоже, что здесь никто не бывал уже давно.

Очень давно.

В воздухе разлито призрачное ощущение чего-то, чему Рилейн никак не может дать название. Неправильность этого тревожит, скребется под ногтями тончайшими иглами безотчетного страха. Глупая была идея – спускаться сюда, в место, названия которому не припомнит, наверное, даже сам Библиотекарь, пробираться сюда втайне от рыцарей, игнорируя предупреждения собственного разума.

Очень, очень глупая идея.

Рилейн идет вперед.

Это место, безымянная могила древнего города, само по себе является противоречием всем незыблемым правилам, царящим снаружи. Рилейн не знает, почему эти руины все еще существуют; если бы Джиггалаг был способен забывать – Рилейн решил бы, что лорд попросту забыл о той части своего домена, что противоречит всем остальным. Но во владениях Порядка нет такого объяснения - “попросту забыть”.

И поэтому Рилейн признается себе – он не знает ответа. Но идёт дальше не только для того, чтобы его узнать.

За очередным поворотом полуобрушенного коридора становится светлее. Рилейн не сразу понимает, почему, но потом различает в серой толще камня тоненькие янтарные нити, звенящие стеклянные побеги, прозрачно-хрупкие и так странно неподходящие миру, выстроенному из элементарных блоков бытия по самым простым законам. Из разломов плит вырываются странные растения, странные конструкции, необъяснимо похожие и непохожие на воспоминания из смертного мира. Рилейн касается светящегося зеленого шара на кончике одной из ветвей и тут же отдергивает руку: чуждая магия обжигает, отталкивает… обвиняет.

Предупреждает?

- Эй, - тихо зовет Рилейн, переступая порог того, что ранее, сотни лет назад, было тронным залом. - Эй, тут кто-нибудь есть?

Дыхание изначального хаоса ледяной жутью касается его лица и равнодушно растворяется в тишине. Рилейну приходится зажмуриться, досчитать до пяти, чтобы не позволить чарующему ужасу выгнать его прочь, будто неразумную тварь.

Когда он открывает глаза, он понимает, что ответ на последний его вопрос – да. Да, тут кто-то есть, тут что-то есть, что-то, от чего его внутренности выворачивает наизнанку неосознанный страх, что-то, что нельзя увидеть – только поймать краешком глаза уродливые, плавящиеся очертания предметов, ощутить на границе восприятия искореженную реальность.

И никогда, никогда, никогда не суметь объяснить это.

Перед Рилейном, на гибком и податливом каменном холсте стены, проявляется множество, великое множество лиц: искателей приключений, исследователей, дураков, отчаявшихся, романтиков, еретиков, уверовавших, скептиков и ученых. Каждое из них – лицо мертвеца. Существо, обитающее в древней могиле под забытым и запрещенным названием, сожрало их всех с равнодушием вечности воплощенной.

- Я… - что значит для изначалья горстка секунд, пока он пытается вспомнить, что вообще такое - “я”? Несет ли это обозначение хоть какой-то смысл, и даже если нет, что раньше приравнивалось к нему? - Рилейн. Мое имя. Рилейн.