Долг всегда был для него выше – всего остального.

Снег, снег, один только снег вокруг; слишком далеко от тех мест, где превыше прочего долг и преданность, слишком далеко от земли тех, кто рожден править. Вираннир опускает щит, чтобы хоть северные лютые вьюги выжгли из него эту проклятую горечь, вытравили ее серебром и сталью.

Все ошибаются, но им нельзя было ошибаться. Ему, лучшему из лучших, нельзя было ошибаться.

Не теперь, когда ему пришлось преступить закон и приказ, чтобы совершить то, в чем они нуждались так долго, что должно было свершиться еще во время Первой войны. Не теперь, когда война смертных превратилась в войну полубогов. Они должны были выждать еще, еще немного до начала Второй войны; было еще слишком рано, и Риланен отвел удар от Талмора, приняв его на себя. Тех, кто был с ним, было всего несколько десятков: доверенные агенты, те, кого никогда уже не оправдают. Остальных он сумел защитить. Остальные невиновны: всю вину за несанкционированную, проваленную операцию он принял на себя.

Победителей не судят; только холодно, так холодно от того, что агент Энримо, более всех прочих веривший в Талмор, навсегда будет вписан в хроники истории как предатель. Эльфы живут долго, но даже те, кому было позволено знать истину, со временем уйдут следом за Первым эмиссаром Риланеном. Глазам Талмора не полагается слава. Им полагается только долг.

Ему тоже.

Вираннир вскидывает руку. В снежной вьюге Винтерхолда никто не заметит последнего салюта, трех вспышек света, канувших в пустоту. Где-то в разных краях Тамриэля и на других, южных берегах, кто-то точно так же посылает ввысь яркие огни, не дожидаясь официального прощания. Его всё равно не будет. Риланен, Энримо, Инаэтано, Вираннир, все эти имена однажды сольются воедино.

Останутся только эти салюты. Три вспышки на каждого. Всё, что они могут себе позволить; ведь это немного – но этого будет достаточно.

Один, отсчитывает Вираннир. Два. Три.

Всё.

Он возвращается в Коллегию Винтерхолда, чтобы продолжить выполнять свой долг.