Рагот, обернувшись, только хмыкнул.

- Священный тотем. Таких много в Бромьунааре и довольно было в любых городах, их часто наделяли охранными чарами. Но магия этого давно угасла. Иногда в пасть им вешали трофеи… у дверей дома, где я родился, всегда висели обереги из эльфийских ушей.

- Пожалуйста, скажи, что ты говоришь о листьях, - безнадежно пробормотал Силгвир, торопливо прошмыгнув под угрожающе нависшей сверху драконьей пастью.

- Каких листьях?.. Добротные эльфийские уши, срезанные со сражённых в бою альдмеров. Я собрал их столько за время войн Альд Моры, что мог бы увешаться ими с головы до ног, и хватило бы ещё украсить весь дворец великого жреца. Мне очень не хватало этого, когда мы пришли сюда и заключили этот глупый мир со снежными эльфами. Ха! Как будто они способны на мир! Жадные ублюдки, предавшие собственные обещания, - Рагот зло сжал свободную руку в кулак. – После Ночи Слёз мы больше не собирали их уши для трофеев, мы заставляли эльфов жрать их. Пусть даже в смерти проклятые твари вечно слышат хруст, с которым Вутрад крушила их кости!

- Я тоже эльф, - хмуро напомнил стрелок.

- Твои уши пока при тебе, - резонно заметил Рагот. – Да они у тебя и странные. У альдмеров уши длинные были, острые, как кинжалы. А эти… – атморец окинул его весьма сомневающимся взглядом, - расплющенные какие-то.

- Нормальные босмерские уши, - обиженно буркнул Силгвир, неосознанно дёрнув предметом спора. У босмеров они и впрямь были не такие, как у других эльфов – и шире, и короче. Вспоминая айварстедскую ребятню, Силгвир мог с уверенностью сказать, что ничего сомнительного в таких ушах не видели даже норды. Впрочем, Рагот нашёл бы, к чему придраться, и у самого Исмира.

- Смотри, - атморец, шагнув под очередную арку, неожиданно отступил в сторону, и Силгвир задохнулся обрушившейся на него высотой.

На него глядели древние колонны, уходящие в темноту – так далеко, что вспорхнувший к своду пещеры волшебный огонёк показался крошечной точкой на чёрном полотне. Силгвир услышал Шёпот Рагота – и в ответ ему вспыхнули драконьи головы-светильники на колоннах, разбивая таинство мрака на свет и тени, претворяя чёрный в огненно-рыжее тепло.

Перед ними стояла громада пустоты.

Свободный воздух посреди каменных змей лабиринта – и если бы только свежий ветер ворвался сюда, упал на каменные плиты сияющим небом и Голосами драконов…

- Главная площадь Бромьунаара, - торжественно произнёс драконий жрец. – По ту сторону её…

Он не успел договорить. Силгвир не успел даже понять, что произошло – магическое сверкание сомкнулось кольцом вокруг него, Ту‘ум пронёсся по площади, сбив его с ног, и смолк, как смолкло звяканье бесполезной теперь стрелы о камень.

Наконечника стрелы. Силгвир, приподнявшись, вгляделся в черное зазубренное острие – древко колдовство Рагота сожгло дотла, не оставив даже праха. Верно, лук стрелка был зачарован, что подобную силу выдержал наконечник. Или же Рагот не захотел сражаться в полную силу – ведь выдержали и колонны его Голос, проломивший ворота Высокого Хротгара…

- Rok deinaan naal dii Thu‘um, - услышал Силгвир рык-голос драконьего жреца. – Nu gruz Zey ol Lotsonaaksedov dalaan, ahrk dii rahgot aal fusrot vogaan lasse.

Ему не ответил человеческий голос – но ответили шаги.

Болезненно медленное шарканье, скрип и лязг проржавевших доспехов; Рагот не двигался с места, пока выпустивший стрелу мёртвый лучник не приблизился к нему сам, хоть каждое движение давалось ему будто бы величайшей пыткой. Под ржавчиной остатков брони, что ещё висели на нём, белели под отблесками пламени светильников оголенные кости.

Лучник не дошёл до Рагота – рухнул на пол бесполезной грудой металла и костей в десятке шагов от него. Силгвир видел, как мертвец пытается подняться, но чары, что держали его на земле живых, больше не питали его силы.

- Sovngarde… saraan, - наконец прошипел страж Лабиринтиана, отчаявшись встать на ноги. - Bolaav Zey dinok… Lotsonaaksedov.

Рагот, помедлив несколько ударов сердца, подошёл ближе к мертвецу, из страха или почтения склонившему голову перед драконьим жрецом.

- Ful fent nii kos. Tinvaak ahrk orbalaan ziniil: kolos Morokei Lotsonaaksedov, vahlok do Bromjunaar?

- Thuri… du ol dinok.

- Zu‘u laan, malaar. Kolos Morokei? – навершие посоха Рагота почти касалось шлема лучника.

Ответ мог разобрать только стоящий рядом.

Едва слышное шипение скелета перешло в почти человеческий предсмертный крик, когда из посоха вырвалось пламя, беспощадным светом пожравшее мертвеца целиком.

- Стой! – отчаянно крикнул Силгвир, рывком бросаясь к драконьему жрецу, но атморец не шевельнулся.

- Молчи, глупец, - сухо бросил Рагот, не убирая ослепительно сверкающего навершия посоха от лучника, которого глодало обезумевшее пламя. В рёве огня растворился последний крик стража Лабиринтиана, и окончательно уже мёртвый скелет со звоном доспехов упал на каменные плиты.

Драконий жрец медленно опустил посох.

- Hi aam midus. Bo wah Sovngarde voth kun, - ровно проговорил Рагот.

- Зачем ты убил его?! Он и так уже не мог двигаться! – Силгвир прижал уши, не смея поверить, что тот, кто должен был сам защищать до последнего вздоха свой мир, только что хладнокровно убил тысячелетиями выполнявшего свой долг. Он склонился над мертвецом, но кости всё ещё источали магический жар, а жизни в нём не осталось не капли.

- Он поднял руку на драконьего жреца, и нет иной кары за это, кроме смерти. Но теперь его позор смыт, и моё благословение останется с ним до встречи с великим Тсуном. Другие захоронят его как подобает, - Рагот отвернулся от костей мертвеца, не глядя на Силгвира.

- А своего в Форелхосте ты пощадил, - зло бросил босмер, поднимаясь. И тут же ощутил, как изогнутый наконечник посоха болезненно вдавился в его грудь.

- Ты, - прошипел Рагот, пригвоздив его взглядом к черной пустоте вокруг, - не знаешь ничего о священных законах, что обагряются кровью каждый год во имя истинных богов. Ты не видел, как жадно сражаются лучшие воины за право отдать свою жизнь служителю драконов, когда старость подступает даже к нему. Ты не слышал, как гремят торжественные пиры в их славу, и как сияют гордостью их глаза во время ритуала – уже у самых врат Совнгарда. Я оказал этому рабу великую честь, и я сделал это лишь потому, что он заслужил подобную смерть верным служением, ибо каждый, кто остался в Бромьунааре, трижды заслужил её. Молчи, zopaak rii-gahrotiik do rahi, я слышу, как разносит эхо грохот той проклятой осады, и я снова желаю крови. Подойдёт даже твоя.

Последние несколько сотен футов пути Силгвир узнал – но смолчал. Гнев драконьего жреца клубился вокруг почти осязаемой завесой, и даже затхлый воздух, казалось, обретал вкус железа, кислым холодом оседающим на губах.

Но гнев Рагота развеялся, когда перед ними гордо встали высокие трибуны – и ниспадающий к каменным мостам водопад. Поток был небольшой и скорее был похож на широкий горный ручей, но, чтобы перекричать даже его стремительный плеск, требовалось обладать воистину драконьим голосом.

Морокеи был именно там, где его сразили наполненные магией зачарованного лука стрелы.

Драугры, охранявшие огромную пещеру, успокоились после нескольких фраз Рагота – Силгвир не понял в его Довазуле ничего, но к этому он уже привык. Он был доволен и тем, что мертвецы, вначале грозной шеренгой выстроившиеся у останков Морокеи, расступились, позволяя им подойти.

На скелете стража Бромьунара почти не осталось плоти, а та, что ещё была – казалось, была готова осыпаться прахом в любое мгновение. Мёртвый жрец лежал на расстеленном прямо на камне традиционном одеянии, уже выцветшем и тронутом тлением, и схожая ткань накрывала его сверху. Череп, лишённый маски, безжизненно скалился в темноту.

- В нём совсем нет жизни, - озабоченно пробормотал Рагот, опускаясь на колени рядом. – Очень мало силы сумели ему дать выжившие слуги…