- Я умер во время драконьей войны и повидал её, но даже злейшему врагу не пожелал бы судьбы Рагота, - неожиданно серьезно ответил Валок. – От своего поражения и утрат он злей бешеного волка, но окончись его жизнь иначе, ты бы узнал его другим. Он всегда был жесток, но не всегда был безумен от гнева. Быть может, кто-то другой сумеет образумить его. Быть может, он изменился навсегда.

- Поражение в войне всегда даётся тяжело, - тихо согласился Силгвир. Валок качнул головой.

- Не только поражение в войне… но это судьба Рагота, и ему о ней говорить, если он решит рассказать тебе. Я скажу тебе только о масках, и скажу лишь самое важное для тебя.

Силгвир резко приподнял кончики ушей, обозначая своё безраздельное внимание. Страж перевел взгляд на огонь, бездумно пляшущий между ними.

- Человек получает маску в день наречения, - негромко заговорил Валок, - в день, когда драконы дают ему новое имя и признают своим Голосом на земле людей. Имя, данное жрецу, является именем и маски, ибо она есть священный дар, дар-признание, дар-сила. Имя – сокровенная суть души, и маска фиксирует её, словно выделяет из множества голосов один и усиливает его стократно. Маска – это не только могущество, не только символ власти, это… живая часть тебя. Никто не имеет права даже касаться чужой маски, а тот, кто посмел бы потребовать её, требовал бы смертного боя. Равно и жрец никогда не оставляет и не отдаёт её: сделавший это заслуживает лишь позорной казни, как трусливый вор. Потому Рагот, расставшись со своим оружием, что было для него словно родные руки, не сумел оставить в тайнике маску: это величайший позор для жреца. Но ты не дал ему честного боя, ты убил его, едва проснувшегося, бессильного и почти безоружного. Ты забрал его маску по праву победителя, но твоя победа не была справедливой, а такие трофеи – что краденые. Ты вернул ему жизнь, привязав к себе узами долга. Это великий позор для него: быть побежденным, лишиться святыни Dovah и при этом не встретить смерть. Быть может, он надеялся, что не ты забрал его маску. Но, отдавая её ему, ты заставил его и признать собственный позор, и унизил его сверх того. Унизил тем, что для него твой жест выглядел всё равно как высмеивание его собственной силы, словно бы ты не верил в его могущество без артефакта и бросил ему маску, как псу кость, отрицая и её ценность. Я удивлен, что Рагот не убил тебя. Видно, для него действительно многое значит принесенная клятва…

Силгвиру казалось, что он окунулся в ледяную воду.

- Я… и подумать не мог, - искренне проговорил он. Валок посмотрел на него прямо, не скрывая взгляда. В глазах воина отражалось только пламя.

- Я верю, что ты не знал. Я думаю, Рагот тоже поверил.

- А ты… – Силгвир неловко запнулся, но всё же закончил, - твоей маски я не видел.

- Это верно, - спокойно сказал солстхеймский страж. – Я не владею маской. За присвоение себе подобного артефакта есть своя цена, страшная цена, она перечеркивает все человеческие пути, которыми ты прежде шел. Каждая маска требует своей платы, и я не пожелал заплатить.

- Но разве…

- Завтра долгий путь, - непреклонно прервал его Валок. – Отдыхай, Довакиин. Я позабочусь о том, чтобы наш сон не беспокоили. Даже Херма-Мора не подберется к тебе.

Вдали от Солстхейма сны были легче, а дорога и свежесть леса вокруг развеяли липкую черноту дэйдрических чар. Проснувшись, Силгвир увидел рядом с костром начертанные на золе магические руны: Валок чертил их на каждом привале.

- Это метка, магический тур, - объяснил ему воин. – Для Рагота они что туры на горных тропах. Он будет знать, где мы прошли, и сможет открыть портал к такой руне.

- А другие маги? – встревоженно поглядел на него Силгвир. Валок улыбнулся в усы.

- Я мог бы рассказать тебе о Шифровках На Китовьей Кости и мнемических кодировках АКА, но тайная магия драконьих жрецов, пришедшая ещё с родины моих прадедов, вряд ли будет понятна лесному охотнику. Случайный маг сможет увидеть мои метки, но не прочитать. Воспользоваться ими сможет только драконий жрец и только до тех пор, пока земля сама не сотрёт их.

Дорога петляла по самому подножию древней горы, обходя родовую усыпальницу Хилгрунда и перепрыгивая рукав Йоргрим, за которым сворачивала на юг и извилистой лесной тропой поднималась всё выше. Подъем по змеящейся тропе был самым сложным – и самым долгим даже на Арваке, и Силгвир не раз осаживал рвущегося вперёд коня, чтобы не слететь ненароком с крутого склона.

Солнце шло к горизонту, когда они поднялись на самую вершину – и Силгвир указал вперёд, туда, где за бурлящими пенными потоками Йоргрим, бегущей к озеру Гейр, поднимался к небу мирный дымок.

Впереди лежал Айварстед.

В сам поселок они прибыли чуть позже того, как солнце окончательно скрылось за горизонтом, оставив земле на память только отблески света. Бродить в темноте по скалам меж расщелин и звериных нор было попросту опасно, и Силгвир был рад, что они успели до того, как ночь окончательно укрыла Скайрим звёздным сумраком.

В Айварстеде его знали, и стрелок был уверен, что кто-то из местных дал бы ему приют на ночь, но проще было заплатить в таверне за комнату и поспать на уютной кровати. Силгвир не жалел взятого в дорогу серебра, а усталость и вовсе отбила у него охоту спорить из-за медяков. Трактирщик, сияя, пообещал странникам замечательный ужин и прекрасную комнату, отчего лицо Валока заметно просветлело. Батат явно не удовлетворял его нордские аппетиты.

Жители больших городов, где всегда хватало путешественников и торговцев, редко интересовались новоприбывшими, но в маленьких поселениях вроде Айварстеда любой странник становился событием не хуже ярмарки. Верно, проезжай здесь самый захудалый купец, его бы встретили местные как Верховного Короля. Силгвира, стоило ему показаться за двери таверны, мгновенно окружила детвора ростом с него самого, и стрелок всерьез задумался, откуда у нордской ребятни такое упорное желание подергать его за уши. Он ведь, в самом деле, не каджит.

Одна ловкая девчонка едва не ухитрилась стянуть с его руки новый браслет-оберег, но Силгвир недаром выслушал немало ругани от Векс и Делвина: кое-чему его в Гильдии воров всё-таки научили. Браслет остался при нем, а неудачливая воришка немедленно сбежала прочь, спасаясь от заслуженного подзатыльника. Впрочем, на уличных воров, да и вообще на воров Силгвир никогда не злился. Он всё-таки слабо надеялся, что когда-нибудь настанет счастливая эпоха, в которой Право Кражи распространится и на другие провинции, кроме Валенвуда.

- Силгвир, ты что, колдуна с собой привел? – озабоченно спросила его немолодая хозяйка одной из местных ферм.

- Колдуна?

- Он волшебные рисунки рисует! Землю заколдовывает! – крикнула, высунувшись из-за дома, та же девчушка, которой приглянулся оберег.

- Это он хищных зверей отпугивает, - успокоил её Силгвир, понадеявшись, что его голос звучит достаточно уверенно. – Он такие на каждом привале рисует.

Его заявление подействовало умиротворяюще на хозяйку, но явно расстроило всех остальных. Силгвир и сам, пока рос в Валенвуде, твёрдо считал, что маг, неспособный сотворить огненный шар и поднять мертвецов из земли, недостоин называться магом. Вот когда целитель магией восстановил ему ребра, смятые в крошево разъяренным сенче-тигром, чудом не отошедший к И‘ффре Силгвир начал смотреть на мир немножечко иначе.

Мысль о том, каково придётся любопытным наблюдателям, если над “защитной руной” внезапно раскроется портал и появится мрачный драконий жрец в странной маске, отчего-то весьма его развеселила. Силгвир всегда считал, что в таких поселениях жизнь слишком скучна и просто-таки требует стороннего вмешательства.

- А ещё он волшебные огоньки пускать умеет, - негромко сообщил Силгвир словно бы никому, повинуясь неожиданному желанию сделать что-нибудь не очень хорошее, но веселое. Пространство вокруг него мгновенно опустело. Никакие эльфийские уши, как бы здорово ни было за них дергать, не могли сравниться с настоящими волшебными огоньками.