К его удивлению, Рагот вполне серьезно кивнул.

- Я понимаю твою тревогу. Благоразумие не изменило мне настолько, чтобы я рисковал столь многим из-за одного лишь любопытства. Pahsu, Dovahkiin. Я буду придерживаться твоих слов о Рифтене. В мире всегда хватает не желающих раскрывать своё прошлое.

- Тогда пойдем, - согласно кивнул Силгвир, забирая часть книг из рук Рагота. – В Коллегии живут лучше, чем в городских домах… намного. Когда я в последний раз здесь бывал, в Зале Достижений оставалось достаточно пустых комнат, думаю, Толфдир не пожалеет для тебя одной из них. А, и сам он, наверное, больше не живет вместе со студентами… хотя ему нравилось там. Видишь ли, не так давно здесь произошла странная история…

Видеть Силгвира, к его удивлению, маги Коллегии были рады. Даже, пожалуй, слишком рады. Охотник справедливо подозревал, что добровольное заключение в стенах вечно снежного Винтерхолда не идет им на пользу, но определенно шло на пользу ему самому: он сразу же оказался в курсе последних новостей, слухов и сплетен. От внимания одиноких эльфийских леди из числа учениц его спас верный Энтир, некогда нашедший в Силгвире родича не только по крови, но и по духу. Скупщик и в целом местный делец достаточно привязался к магам Коллегии, но спокойно поговорить с собратом из теневой жизни за кружкой эля и для него было божественным облегчением.

Энтир в подведении итогов всему, что успели наговорить эльфийские леди, был краток и безжалостен: политика Толфдира перевернула устоявшийся порядок вверх дном.

Во-первых, Коллегия Шепотов писала кипятком, поскольку приглашенная в качестве советницы имперская магесса была членом Синода.

Во-вторых, в этом занятии к ним присоединился Финис Гестор, заявляющий то о свободе магии от варварских предубеждений, то о предвзятости заместителя-Древиса (поскольку тот данмер и против свободы магии в понимании Финиса), то о том, что покойный Арнел Гейн его протесты бы поддержал. Здесь Энтир выразил скромную надежду, что Финис не собирается на самом деле проверить, поддержал бы его Арнел или нет, поскольку тогда в Коллегию точно придут имперцы. В лице Легиона.

В-третьих, советнику Виранниру было в Коллегии очень непросто, и даже не из-за своей талморской униформы, но из-за юных дев-волшебниц, скучающих в холодном Винтерхолде.

В-четвертых, словесные дуэли Вираннира и Циссии Терес при своей безукоризненной вежливости накаляли обстановку до такой степени, что даже в холодном Винтерхолде становилось жарко, и все разумные существа стремились убраться подальше от опасной зоны.

На вопрос о том, как обстоят дела в Гильдии, Энтир ответил весьма уклончиво. Дела у Гильдии шли не слишком хорошо, но и не слишком плохо – во многом благодаря гражданской войне, однако же Мерсер обнаружил опасно близко подобравшегося к Гильдии давнего ее недоброжелателя, в связи с чем началось дэйдра разберет что.

В ответ Силгвир поделился последними новостями с Солстхейма, опустив эпизоды, связанные с Раготом. Энтир от души посмеялся над нелегкими миссиями Драконорожденного, порасспрашивал о Гловере, а в конце вполне искренне пообещал помощь, если таковая вдруг понадобится. Силгвир ответил тем же, поскольку вежливость обязывала, хотя как члена Гильдии воров обыкновенный приказ Мерсера обязывал его подчиниться куда сильнее вежливости. К счастью, Мерсеру до него дела почти не было. Таких воров, как Силгвир, в Гильдии хватало по всему Скайриму, а помощи в политическом плане от дикаря-Довакина можно было даже не ждать, что Фрей отлично понял после нескольких бесед с Драконорожденным.

Не были ни политика, ни воровство его призваниями, что поделать.

- От советников лучше держись подальше, - напутствовал его старший эльф, наливая себе ещё эля. – Они не Мерсер, вцепятся в тебя покрепче валенвудских клещей. Одно неосторожное слово – и ты либо последователь Талоса, либо талморский шпион, либо имперский угнетатель.

- Нелота на них нет, - буркнул Силгвир. Головная боль с Раготом, в разговоре с которым надо было тщательно следить за словами, чтобы не оскорбить его нежные чувства чести, религии и расизма, стала для него уже привычной и терпимой, но последствия неосторожного разговора с талморским офицером или имперской советницей могли быть куда масштабней и куда хуже одного разозленного драконьего жреца.

В Коллегии ему надо было пробыть ровно столько, сколько потребуется Раготу для удовлетворения своего любопытства. «Пробыть» означало также и «не спровоцировать конфликт с Талмором или Империей» и «предотвратить возможные жертвоприношения». Это было даже сложней, чем уговорить Нелота помочь с некромантией.

Ещё никогда прежде, кажется, Силгвир так отчаянно не молился И‘ффре в мирное время.

Несколько дней, а затем и неделя в Коллегии успокоили его. Как бы встревожены ни были сами здешние маги неожиданным изменением в привычном течении жизни Коллегии Винтерхолда, положение отнюдь не было столь напряженным, каким могло показаться.

За это время Силгвир успел побеседовать с многими давними знакомыми, а также прослушать несколько лекций советников скорее из любопытства по поводу самих советников, нежели магического искусства. Вираннир оставался неизменно приветлив и вежлив; Циссия Терес – о, Силгвир начал понимать, почему Ураг и остальные называли ее не иначе, как госпожа Терес. Госпожа Терес оказалась немолодой волшебницей-имперкой с уже пролегшим на прядях у виска серебром седины, и она могла бы с достоинством выступить в споре против Нелота, Рагота, Алдуина или лорда дэйдра, если бы ей пришлось, и не уступить до конца. Перед строгой официальностью и стальным взглядом госпожи Терес робели не только ученики – Толфдир шепотом и только по старой дружбе признался Силгвиру, что в дискуссии с советницей даже он чувствует себя не слишком уверенно.

Пожалуй, лучшего кандидата на роль имперского советника Коллегии не только Синод, но и вся Империя не нашла бы. В этом Силгвир отдавал им должное.

Рагот же умудрялся как-то получать нужную ему информацию, избегая опасных столкновений. Даже всеведущий Энтир только пожимал плечами на вопрос, где новый посетитель Коллегии проводит дни; ученики и мастера рассеянно отвечали, что был, спрашивал, интересовался, но ничего конкретного не говорил и куда делся – непонятно. Одна из взятых им книг вскоре таинственным образом оказалась на своём месте в Арканеуме незаметно даже для бдительного Урага.

Несмотря на любопытство, Силгвир здраво рассудил, что это не его дело. У древнего мага было достаточно трюков в запасе, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания; самому же охотнику нечасто выдавалось время заниматься самообучением. Он снова стал завсегдатаем Арканеума, каким был в Коллегии и до событий с Оком – правда, теперь им всецело завладели старые нордские мифы, которым Силгвир прежде придавал не больше значения, чем пьяным нордским байкам в тавернах.

Над книгами он сидел долго: прекрасная память позволяла ему запоминать прочитанное слово в слово, но прочесть эти самые слова, не всегда и написанные на тамриэлике, было нелегко для того, кто так недолго владел искусством грамоты. Чтение отнимало время, и Силгвир уже не раз подумывал о том, чтобы упросить Рагота взамен на какую-нибудь услугу показать ему, как лучше управлять временными потоками с помощью Голоса. Его и забавляла, и выводила из себя собственная беспомощность: он, Драконорожденный, разрываемый изнутри поглощенными душами с бессмертным драконьим опытом, так уступает обыкновенному человеку во владении Ту‘умом!.. Силгвир никогда не видел стыда в позднем обучении, и, будь он хоть немного уверен в том, что Рагот поможет ему, а не только обругает презрительно на драконьем, как обычно, уже попросил бы жреца хоть немного приоткрыть тайны мастерства Голоса.

В каменных стенах человеческих городов им определенно завладевала хандра. Только вольная охота могла оживить его, предоставить достойный вызов и непрекращающийся бой с целым миром вокруг. Силгвир отчаянно понимал тех лесных эльфов, что приносили собственные души в дар Хирсину: охоты никогда не бывает достаточно тем, кто испробовал ее настоящую. Только охота есть истинная жизнь. Только охота есть истинная страсть. Только охота есть истинный бой.