— Десяти тысяч нам не собрать. У нас едва ли наберется три тысячи обученных солдат; какую-то долю предоставят академии Несломленных, [6] но это будут всего лишь сотни. Рыцарские и монашеские ордены могут направить к нам часть своих послушников, но даже если мы соберем четыре, пять тысяч — это вполовину меньше требуемого.
— Мы вежливо попросим, — говорит Вайдвен в наступившей тишине. Солнечные лучи поют о рассветах, сияющих на еще не укрывшихся лиловыми цветами полях. О словах, что шепчут утренним звездам, когда лучистая заря только брезжит над горизонтом.
Вайдвен оборачивается к замолчавшим эрлам и улыбается их недоверчивому непониманию.
— В прошлый раз сработало отлично.
Комментарий к Глава 14. Ультиматум
[1] минимакс - правило принятия решений, используемое во многих областях, в том числе ИИ (https://en.wikipedia.org/wiki/Minimax)
[2] потенциальные поля в программировании - один из методов, используемых для поиска пути. Здесь термин применен не совсем в прямом смысле, но базовую основу можно представить схожей.
[3] heartbeat-протокол - протокол периодической связи между двумя или более элементами с целью индикации нормальной работы или синхронизации элементов системы
[4] https://ru.wikipedia.org/wiki/Свёртка_(математический_анализ), в отношении ИИ применяется в свёрточных нейронных сетях
[5] подразумевается информационная энтропия
[6] Несломленный - это подкласс Воина, но, по счастливому стечению обстоятельств, в каноне упомянуты академии, обучающие солдат подобному стилю ведения боя. Академии Несломленных располагаются чаще всего в Аэдире, Редсерасе и подобных “somber, serious nations” х)
========== Глава 15. Цена искупления ==========
В столице не хватает казарм, чтобы приютить всех новобранцев. Бараки выстраивают за городской стеной — наспех сколоченные из всего, что нашлось в плотницких мастерских; в кузницах шипят меха день и ночь; эотасианские жрецы бесконечно снуют по городу, пытаясь своей магией облегчить усталость рабочих. Всё, чем владеет полуголодное и нищее Божественное Королевство, брошено в бездонное горнило грядущей войны.
Святой Вайдвен созывает людей в священный поход освобождения.
Святой Вайдвен просит людей о помощи.
Молчание болезненно сжимает горло, когда Вайдвен видит, кому коменданты выдают оружие и даруют благословения священники. К столице приходят крестьяне, такие же, как он сам, никогда не державшие в руках меча. Приходят дети и старики; приходят женщины, оставившие домашний кров. Вайдвену приходится взывать к Эотасу, чтобы хотя бы осмелиться посмотреть им в глаза.
— Это неправильно, — отчаянно шепчет Вайдвен, когда никто не может его услышать, — Эотас, так нельзя, они погибнут в первом же бою, любой обученный воин справится с ними без труда! Мы посылаем людей на смерть, а они верят нам!
Солнечные лучи дрожат от его стыда.
Мне нечем утешить тебя, мой друг, наконец говорит Эотас, и в его голосе — горечь, незримой волной пронизывающая все живое. Я могу лишь заставить твою тревогу замолчать силой — если это то, чего ты желаешь.
Вайдвен не желает. Он больше не беспокоится о том, что Эотас натворит лишнего в его душе, но если бог безусловной любви должен лепить из своего святого послушного болванчика, то какой вообще смысл в эотасовой затее? Какой вес имеет совесть, если ее можно лишить голоса?
Когда-то, в самом начале их пути, Эотас и правда пускал в ход свои энгвитанские хитрости, приглушая страх своего носителя. Эотас не скрывал своего вмешательства — тогда иначе было нельзя, тогда Вайдвену не хватило бы сил справиться самостоятельно. Поразмыслив, тот согласился с этим и сам. В одном Вайдвен уверен точно — такие развлечения не приносят Эотасу никакой радости; более того, законы богов строго ограничивают возможности подобного влияния на смертных. Конечно, Гхаун, учитывая его функцию, может преступить при необходимости многие божественные правила, но необходимость эта должна быть крайне велика. Не вопрос жизни и смерти человека. Вопрос жизни и смерти Эоры, может быть.
Эотас обычно радуется, когда Вайдвен соглашается нести ответственность за себя, но в этот раз солнечное тепло почти не ощутимо за болезненно-острым отзвуком боли. Сколько они вместе, а до сих пор Эотасу приходится переламывать себя по новой, адаптируясь под своего носителя и перерассчитывая погрешность, чтобы влияние Вайдвена не исказило его решения.
Быть может, я могу показать тебе, что видят эти люди.
— Ни хрена они за твоим светом не видят, — говорит Вайдвен. Очень уж красивый он, эотасов свет. Чарует своим ослепительным сиянием, манит обещанным искуплением, обнимает всепрощающей любовью. Никто и не хочет видеть теней в слепящем ореоле Божественного Короля.
Ты замечаешь лишь отражения себя в их душах, спокойно отвечает Эотас, я же прошу вглядеться в их собственный огонь.
Вайдвен порывается огрызнуться в ответ — я не желаю вести их на верную смерть, а ты обвиняешь меня в себялюбии? — но беззащитно-мягкое сияние зари заставляет его смолчать. Солнечные лучи осторожно касаются его души: вовсе нет, друг, но ты обманываешься собственными сомнениями. Позволь мне показать тебе, безмолвно просит заря. И мягко указывает Вайдвену на стража, незаметно оказавшегося поблизости.
Охранник склоняется в почтительном поклоне.
— У вас просят аудиенции, ваша светлость.
— Кто? — Вайдвен разворачивается, направляясь в сторону тронного зала. Страж все так же почтительно, но уверенно держится рядом.
— Ваша светлость, эта женщина совершила немало преступлений против закона. Она не сопротивлялась аресту, но настаивала на аудиенции, и командир стражи принял решение оповестить вас. Возможно, вам не стоит тратить на это время.
Вайдвен внимательно меряет его взглядом. Похоже, тот действительно не скрывает никаких дурных намерений — всего лишь тревожится о своем короле и злится, что старший страж отправил его с подобным поручением вместо того, чтобы попросту бросить девку в тюрьму и оставить дознавателям. Разве достойно Божественного Короля даровать аудиенцию ворам и убийцам?
— Сопроводите ее в тронный зал и освободите из-под стражи, — велит Вайдвен, и Эотас ясно сияет, безмолвно вторя его словам. — Обо мне беспокоиться не стоит.
Человеческие глаза Вайдвена видят обыкновенную женщину, преклонившую колено перед солнечным троном. Может быть, слишком сытую для голодных лет Редсераса; слишком крепко сложенную — привыкшую к дракам, а не крестьянской работе; в удивительно ладной одежде даже для столичных горожан.
— Я Кэтис, — коротко говорит она, не поднимая головы. — Я пришла предложить тебе своих людей и свой клинок.
— Я ПОМНЮ ТЕБЯ.
Не Вайдвен, нет, — лучи солнца. В памяти Эотаса каждая людская душа отличается от другой; для него не составляет труда запомнить сотни людей на площади, это Вайдвен всё забывает. Эотас сопровождает каждого от рождения до перерождения, он знает все до единой души Эоры, и Кэтис, пять лет назад ускользнувшая от виселицы только благодаря своевременной взятке чиновнику, вместо нее отправившего на смерть невиновного, — не исключение.
— Я ПОМНЮ ТЕБЯ, — говорит Вайдвен вместе с зарей. — ТЫ БЫЛА НА ПЛОЩАДИ, КОГДА НАЧАЛОСЬ ВОССТАНИЕ. Я НАДЕЯЛСЯ ОДНАЖДЫ ПОБЛАГОДАРИТЬ ТЕБЯ ЛИЧНО ЗА ПОМОЩЬ, КОТОРУЮ ТЫ ОКАЗАЛА ЛЮДЯМ РЕДСЕРАСА. СПАСИБО, КЭТИС. МНОГИЕ НЕВИННЫЕ ЛЮДИ ОБЯЗАНЫ ТЕБЕ ЖИЗНЬЮ.
Она недоверчиво вскидывает голову, чтобы встретиться с ним взглядом, но совсем забывает, что перед ней пророк Сияющего Бога — запоздало вскидывает руку, чтобы заслониться от невыносимого света… а потом вдруг осознает, что этот свет вовсе не слепит и не жжется.
— Ты знаешь, — почти беззвучно говорит Кэтис. Вайдвен кивает: знаю.
И про головорезов, во время восстания выследивших аэдирских командующих обороной города. И про повешенных вдоль тракта грабителей обозов с зерном, которых куда проще было выследить своим же прежним союзникам, нежели людям короля. И про случайно оказавшиеся на столе командира стражи документы, указывающие на причастность скейнитов к заговору.
