От невеселых мыслей его отвлекает скрип двери. Выглядывает наружу вовсе не зловещий злодей-анимант, а вполне благовидная немолодая дама с внимательным острым взглядом, мгновенно напоминающим о библиотекаре-жреце Ваэля. Дама выглядит немного раздраженной внезапным визитом, но стоит ей взглянуть на нарушителя ее покоя, как тень раздражения мгновенно слетает с ее лица.

И сменяется откровенным, непритворным ужасом. Вайдвен не видел такого даже у идущих на эшафот. Смертников мучит ожидание казни, а это…

Будто ты выглянул за дверь на случайный стук и увидел пылающее солнце, спустившееся с небес и готовое выжечь всю смертную землю дотла.

Ну, это, конечно, обнадеживает.

— Добрый день, — с как можно более приветливой улыбкой здоровается Вайдвен. — Нет ли у вас случайно знакомых жрецов Ваэля?

Стоит отдать Хранительнице должное — она обретает контроль над собой почти мгновенно. Всего спустя пару секунд страх остается только в ее глазах, а лицо скрывает практически идеальная маска. Если бы Вайдвен не видел только что произошедшей с ней перемены — не заметил бы ничего странного.

— Заходи, пророк, — говорит Хранительница и отступает чуть в сторону, позволяя ему пройти внутрь дома. — Смотри не сожги ничего.

— Спасибо, — вежливо благодарит Вайдвен, потому что никому еще не вредила вежливость, особенно если ты представляешься эотасианским проповедником и собираешься вести себя подобающе. Он скорей ныряет внутрь дома, пока хозяйка не передумала, и та тщательно запирает за ним дверь. Пока Вайдвен раздумывает, как бы половчее начать трудный разговор на запрещенные законом темы, Хранительница приводит его в комнату, напоминающую маленькую мастерскую — с разложенными повсюду инструментами и загадочными штуковинами, которым Вайдвен не решается определить применение.

— Интересная у тебя душа, пророк. Никогда еще не видела частично Пробужденных — да к тому же так удачно.

— А, ну… спасибо, наверное, — немного растерянно отвечает Вайдвен. — Не думал, что моя слава как пророка разошлась уже по всему городу…

— Она разошлась уже за пределы Редсераса. — Хранительница бросает на него короткий пронзительный взгляд. — Да, теперь я понимаю, чего боялся Ирит. Слава о пророке Эотаса и о надвигающемся восстании гремит по всем Восточным землям, а сам пророк даже не уверен, чьи слова повторяет.

— Восточным землям? — глупо переспрашивает Вайдвен. За горной грядой, отделяющей Редсерас от южных соседей, кому-то есть дело до фермера, восхваляющего Эотаса на площадях?

Он недооценивал масштабы. Проклятье. Они зашли куда дальше, чем ему казалось.

Могут ли они еще остановиться?

Да, неслышно шепчет Гхаун. Но точка невозврата всё ближе.

— Я не знаю, что ты носишь в себе. Я не знаю даже, как твое тело способно выдерживать это. Любое живое существо, мне известное, подобная сила разорвала бы на части, сожгла бы в одно мгновение — так, что и пепла бы не осталось. Мне… мне страшно на тебя смотреть. Души людей сияют ярко во тьме Границы, но то, что внутри тебя, могло бы затмить собой весь их свет, собранный воедино.

— Это… — Вайдвен запинается, но все же спрашивает, — это Эотас?

— Ну, — с сумрачной улыбкой говорит Хранительница, — это точно не адраган и не призрак. Бедняга Ирит; если бы он только видел. Бог ли это? Вероятно — поскольку иного источника энергии такой мощности я не могу представить. Который из богов решил использовать твое тело в качестве сосуда — тебе лучше знать.

Вайдвен в затруднении зарывается пятерней в волосы.

— Ну, это лучше, чем ничего… наверное, — бормочет он. По крайней мере, он приютил какого-то бога. Теперь можно выбирать, в ком сомневаться, всего из одиннадцати сущностей.

Хранительница скептически окидывает его взглядом.

— Странно, что твое тело так истощено. Ты выглядишь не лучше любого другого бедного фермера — не обижайся на правду, пророк — а мне казалось, что бог захотел бы выбрать себе… более надежное вместилище. Или хотя бы привести имеющееся в подобающий вид.

— П-простите?!

Хозяйка только тихо смеется в ответ на его возмущение и машет рукой.

— Отобедаешь со старой Хранительницей? Ты выглядишь так, будто обед тебе не помешает. Да и к тому же, если ты и вправду носишь в себе Эотаса, может, когда наступит мой черед перейти Границу, он будет чуточку благосклонней…

Вайдвен спрашивает Эотаса, не хочет ли тот что-нибудь ответить, но эотасова свеча мерцает отрицательно: в своё время. Ну, мало ли какие у богов Там порядки. Зато вот Вайдвен с огромной радостью соглашается задержаться на обед.

Может, Хранители-аниманты не такие и плохие, как ему казалось.

— А вы служите Ваэлю? Как и Ирит? — Ирит, как выяснил Вайдвен, это тот самый библиотекарь. Но Хранительница только качает головой.

— Я никому не служу. Я многое вижу в душах людей, и в отношении богов… скажем так, как и любые могущественные владыки, боги слишком часто используют своих слуг, чтобы после выбросить прочь.

Вайдвен не может и представить, чтобы Эотас выбросил его прочь. Ну, если это Эотас, конечно.

— Если мой бог — действительно мой бог, то он бы так не сделал.

Хранительница хмыкает.

— Эотас берет со своих людей ту же плату. Ложная надежда — лишь одна ее часть.

— Это не ложная надежда. К Весеннему рассвету Редсерас будет совсем иным, — твердо обещает Вайдвен. С этим Хранительница уже не спорит.

— Возможно, — задумчиво говорит она, — возможно. Позволь мне попросить тебя о небольшой услуге, Вайдвен. Как ты сам уже наверняка догадался, я изучаю души — не только людские. Играть с огнем — глупая и опасная затея, поэтому я не буду просить о многом, просто хочу провести одно любопытное измерение. Позволишь?

Эотас молчит, поэтому Вайдвен, подождав немного, пожимает плечами — что плохого может случиться? Тем более, он чувствует себя немного обязанным за сытный обед.

Хранительница жестом просит его пройти обратно в мастерскую, и Вайдвен послушно следует за ней. В доме анимантки вполне просторно, чтобы хватало места и для жилых комнат, и для лаборатории; удивительно, что она не боится попасться, занимаясь запрещенной магией прямо здесь…

— Быть анимантом очень удобно, когда ты Хранитель, — будто услышав его мысли, чуточку иронично откликается хозяйка. — Все нежеланные гости склонны сразу же забывать увиденное.

Вайдвен хмыкает, но после знакомства с Эотасом и сеан-гулой его терпимость к не одобряемым законом вещам немного выросла. Поэтому он решает поступить мудро, а не как всегда, и никак не комментирует Хранительское решение проблем с законом.

Его вклад в развитие науки, как разъясняет ему анимантка, оказывается донельзя простым — коснуться двух медных пластин, от которых медные же провода ведут к кристаллу адры и небольшому прибору с полукруглой шкалой измерений. Кристалл выглядит подозрительно темным и тусклым, но Вайдвен не видит в пластинах ничего страшного, поэтому по сигналу Хранительницы послушно прижимает к ним ладони.

…Когда он снова обретает способность видеть и слышать, в мастерской царит настоящий хаос. От кристалла адры остались только осколки, чудом не убившие его и саму хозяйку лаборатории. Вайдвен осторожно оглядывается на разбитые колбы с уже растворяющейся эссенцией и на обуглившийся центр стола с почерневшими листами бумаги, разлетевшимися вокруг. В голове у него звенит.

— Знатно грохнуло, — оценивает он свой вклад в науку и осторожно тыкает пальцем черный пергамент. Тот незамедлительно рассыпается кучкой пепла. — Ой. Так и должно было быть?

Хранительница смотрит на него немигающим взглядом. Вайдвен осторожно делает маленький шаг к двери.

— Я… я, наверное, лучше пойду. Спасибо за помощь. И за обед. Мне, правда, уже пора.

Наверное, его спасает только то, что в нем всё ещё есть Эотас — ну, или какой-то бог — и это останавливает Хранительницу от того, чтобы отправить незадачливого помощника Туда прямо сейчас. В любом случае, Вайдвен решает не искушать судьбу.