Что-то дикое шевелится в животе Клауса.

Парень замечает его первым.

— Доброе утро! — говорит он, подходя к кассе. — Что тебе принести, приятель?

У него акцент. Клаусу это вообще не нравится.

Лицо Кэролайн расплывается в улыбке, как только она замечает его.

— Все в порядке, Энзо, позволь мне, — говорит она, отталкивая мужчину в сторону.

Парень хмуро смотрит на нее.

— Как я должен учиться?

— Он постоянный клиент. Я сама обслужу его.

Она бросает на Энзо острый взгляд. Он выгибает брови и поджимает губы.

— Конечно. Пойду проверю духовку.

Он поворачивается на каблуках и исчезает в кухне.

—Я вижу, у тебя новая кровь, — говорит Клаус, подходя ближе, и его голос звучит более ехидно, чем он хотел.

— Это фантастика, что место становится очень оживленным, но я сходила с ума. Я немного помешана на контроле, поэтому откладывала это так долго, как только могла, но должна признать, мне нужна помощь.

— И тебе нравятся мужчины с акцентом, не так ли? — он дразнится.

Кэролайн закатывает глаза.

— Боже, как ты вообще можешь ходить, неся все это эго? — говорит она, по-доброму улыбаясь. — Энзо высоко квалифицирован, и акцент не имел к этому никакого отношения. Но я вижу, у вас много общего, так что, может быть, отныне вы предпочтёте, чтобы вас обслуживал он?

Клаус делает насмешливо-сердитое лицо.

— Даже не смей, милая.

Кэролайн смеется, и взгляд Клауса снова падает на ее красивую шею, вниз к ключице, к началу ложбинки между грудями, и его разум мгновенно вызывает образы того, что находится под этим V-образным вырезом.

Клаус прочищает горло и опускает голову, моля Бога, чтобы он не начал краснеть сейчас, после 32 лет достойного бесстрастия на этой земле.

— Сегодня я пропущу «милую», потому что у меня хорошее настроение, — говорит она. — Ты хорошо провел выходные?

— По правде говоря, так оно и было.

— О? Горячее свидание?

— Что-то в этом роде.

— Поздравляю! — напевает Кэролайн, возясь с кассой. Клаус не совсем уверен, но ему кажется, что он видит проблеск разочарования, прежде чем маска бодрого профессионализма сползает. — Итак, есть какие-нибудь предпочтения сегодня утром?

— Удиви меня.

— Мне нравится твоя смелость.

Мгновение она смотрит на прилавок позади себя, прикусывая губу, обдумывая варианты. Клаус фиксирует выражение её лица в своей памяти, снова страстно желая взять в руки карандаш и начать рисовать.

Через минуту она начинает двигаться с той же обычной находчивостью. Уверенные руки точно знают, куда идти и за что хвататься. Он старается не смотреть на ингредиенты, чтобы не испортить элемент неожиданности, вместо этого обращая внимание на нее. Как она улыбается про себя, когда выбирает пакет молока вместо другого, как подмигивает ему, когда ставит очередную четверную порцию эспрессо, с какой осторожностью посыпает его напиток нужным количеством какао-порошка.

— Вот, — протягивает она ему. — Это что-то новенькое.

Стон, срывающийся с губ Клауса, просто непристоен.

— Фруктовый вкус!

— Это абрикос.

— Как это ты смогла положить абрикос в кофе, если я его ненавижу?

Она пожимает плечами, дергая себя за конский хвост.

—Я просто очень хороша в этом.

***

— О, слава богу, — решительно заявляет Элайджа, входя в кабинет Клауса без стука. Всегда без стука. — Ты жив.

Клаус бросает на него сердитый взгляд из-под ресниц, не отрываясь от письма, которое печатает. Он сегодня в ударе. Еще нет и полудня, а он уже так много сделал. Его дни уже давно не были такими продуктивными, а всё благодаря этому кофе. Невозможно хорошему кофе.

— Если бы я был мертв, Элайджа, один из твоих шпионов уже сказал бы тебе.

— У меня нет шпионов.

— Кол сказал мне, что ты ему платишь.

Элайджа усмехается.

— Маленький засранец. Я заплатил ему не за то, чтобы он шпионил за тобой, а за то, чтобы он держал рот на замке.

— Юношеская ошибка, брат. Кол не знает, как это делается.

Элайджа встает прямо перед столом, засунув руки в карманы. Клаус поднимает глаза на старшего брата и видит, что тот смотрит на него тем самым холодным оценивающим взглядом, который он использует на перекрестном допросе. Тот, который заставляет людей раскрывать свои самые темные секреты. К несчастью для Элайджи, этот взгляд не действовал на Клауса с тех пор, как ему исполнилось десять лет.

— Неужели тебе нечем заняться, кроме как досаждать мне, брат?

— Ты в хорошем настроении.

— Не особенно.

— Это очевидно.

— Как проницательно.

— Почему ты в хорошем настроении?

— Ты говоришь так, будто это тебя касается.

— Я заинтригован.

— А почему тебя это волнует?

— Я не видел тебя в хорошем настроении со дня помолвки Финна, когда ты до неприличия напился и объявил, что переезжаешь в Лондон.

Губы Клауса непроизвольно растянулись в улыбке.

— Это была фантастическая ночь.

— Действительно. У тебя были прекрасные выходные?

Клаус откинулся на спинку стула, сосредоточив все свое внимание на неудобно любопытном брате.

— Разве ты не можешь просто взять свое благословение и оставить меня в покое?

— Я просто хочу понять.

— Тут нечего понимать. Я хорошо выспался, выпил хорошую чашку кофе, Майкл еще не показывался.

Элайджа наклоняет голову, издавая подозрительный горловой звук, как будто он действительно не купился на это. Клаус хмыкает.

— Ты все портишь, Элайджа.

— Прости меня. Я вижу своего брата без его постоянного хмурого взгляда, поэтому просто не могу сдержать любопытства.

Он тепло улыбается Клаусу, затем его глаза блуждают по столу, останавливаясь на пустой кофейной чашке. Он поднимает её, читает написанное сбоку послание

«Хорошего дня! :)» и кладет её обратно.

— Должно быть, это чертовски хорошая чашка кофе.

Улыбка Элайджи становится злой, прежде чем он вальсирует из кабинета Клауса.

***

В тот день Клаус делает то, чего никогда не делал: он отправляется пить кофе в середине дня. Он ограничивал свое посещение «Мистик кафе» одним разом в день — религиозно, но только один раз.

Он говорит себе, что это потому, что слишком много кофеина вредно, но логика звучит непостоянно даже для его собственного ума. Однако Клаус не зацикливается на этом, не углубляется ни во что. Пока он соблюдает лимит, с ним все в порядке.

В тот день он этого не делает.

Может быть, из-за озорной и понимающей улыбки Элайджи, а может быть, из-за того, что довольно многообещающий день резко обернулся к худшему, когда его вызвали на незапланированную встречу с Майклом и другими партнерами.

Каким-то образом, даже когда встречи не касаются его или его работы, Майкл находит способ указать на все критерии, по которым Клаус не соответствует его стандартам. Эти смехотворные, недостижимые стандарты, которые, кажется, предназначены только для его кровных родственников; внебрачные дети обречены на жалкое падение.

После этого ему нужно либо выпить кофе, либо просто выпить, но сейчас середина дня, а он еще не так далеко зашел, так что, на самом деле, есть только один вариант.

Он щурится от яркого свечения снаружи, не привыкший к такому количеству естественного света. Надо было взять с собой солнечные очки. Ребекка, с ее калифорнийским загаром, всегда дразнила его тем, как он бледен, называя его вариациями графа Дракулы или говоря, что в следующий раз он будет сверкать под солнцем, чего он никогда не мог понять. Одна из ее вампирских подростковых драм, без сомнения. Клаус безумно любит свою сестру, она, безусловно, его любимый родственник, но кажется, ей никогда не было больше семнадцати.

Клаус на мгновение ошеломлен тем, как переполнено кафе. Он так привык к медленному потоку клиентов в безбожно ранние часы, что никогда не знал, что это заведение становится таким оживленным.

Неудивительно, что Кэролайн нуждалась в помощи. Все столики заняты, и некоторые люди даже стоят у окон, потягивая кофе и просматривая свои ленты в твиттере и Инстаграмме. Энзо стоит за кассой, принимая заказ, а Кэролайн чуть впереди, весело болтая с ним.