Ветер обрадовался, подхватил тучи и понёс их над полями и рощами, и лесами, и городами, с пустынями. И везде шёл ласковый тёплый дождь. А когда тучи иссякли, Ветер вернулся к Морю на остров.
- Ну как, ты видело, как красиво на суше?
- Да, - ответило Море. - Я омыло каждый листочек в лесах, каждую травинку в полях, каждый городской камень. Ты выбрал самые красивые места, Ветер, где я давно не бывало. Спасибо тебе. Теперь дождись большого отлива. Я отступлю дальше обычного, и ты увидишь морское дно.
Ветер затаился на берегу и стал ждать. А когда начался большой отлив, на жёлтом песке не было ни рачков, ни морских звёзд: все жители Моря ушли подальше от берега, потому что оно отступало, и из-под толщи воды показались чудесные скалы и поросшие кораллами рифы. И чем больше Ветер смотрел на отблески солнца на влажных ракушках и гальке, тем больше грустил. Когда Море вернулось, оно увидело его печаль.
- Что случилось? Тебе не понравились мои сокровища?
- Нет, они замечательные! - спохватился Ветер. - Только вот, я видел всё те же горы, и пещеры, и даже города из красивых камней, лощины и долы. А остров, где мы беседуем, оказался и вовсе вершиной высокой скалы...
- Ты верил, что я спрятало чудо?
- Верил...
- Глупыш, - ответило Море ласковым шёпотом. - Я не скрываю чудес, а отдаю их. Все ущелья и долы, все пустыни и горы, которые ты столько лет овивал - это всё моё дно, когда я отступило от суши. Мой дар миру - сам мир. Мир и есть моё самое великое чудо.
- Вот как! - поразился Ветер, но загрустил ещё больше. - Значит, я зря гонял тучи к самым красивым местам, ведь ты их раньше видело! Ты меня пожалело, вот почему помогло...
- Нет, любимый мой Ветер, - в последний раз ответило Море. - Это ты мне помог вспомнить себя, и увидеть какими замечательными, необычными и великолепными стали мои горы и камни под солнцем и зеленью, какие восхитительные существа: львы, носороги и тигры ходят по дну, где раньше была только морская пучина. И когда тебе снова захочется увидеть, что под водой, вовсе не обязательно, чтобы Море для тебя расступилось. Всё неизведанное и далёкое близко. Только лишь оглянись и представь".
Миле закрыл тетрадку и притаился. Альби ничего не говорила. Когда он всё-таки взглянул на неё, то по глазам Биби понял, что ей понравилось.
- Красиво... - обронила она.
- Серьёзно?.. Это ведь только первое.
- А есть ещё?
- Ага! У меня много чего!.. Глупости я, конечно, пишу.
- Можно я нарисую море?
- Ты ведь уже нарисовала.
- Нет. Можно я нарисую твоё? - положила рисунки Альбертина на стол и начала искать среди них чистый листок. - Краски вот только кончились.
Вдруг рядом с рисунками шлёпнулась капля. Альби скорее схватила листы, а на клеёнку упала и брызнула новая грязная капля. Капало с потолка. По штукатурке растеклось тёмное большое пятно.
- Не зря там свистит! Протечка на чердаке! - догадался Миле.
- И что теперь делать?
- Что делать? Миску подставь!
Альби заторопилась в кухонный угол, подставила под капли миску, но пятно растекалось, и скоро закапало за столом. Начался целый дождь.
- Нет, так не пойдёт, - слушал Миле чердачный свист. - Придётся подняться и что-нибудь сделать с протечкой. А ты пока тряпку возьми и в ведро собирай!
- Не уходи! Там семиножки!
- Да они ушли давно! Не шумят! - решил Миле.
- Нельзя! - не пускала Альби. В комнате стало душно, воняло мокрой извёсткой, деревом и тряпьём.
- Ну что же теперь, тонуть? Скоро у нас самих тут будет море. Нет, я пойду!
- Марк придёт, он починит, - залепетала Альби. - Не уходи!
- Я быстро. Хочешь, вместе пойдём? - ляпнул Миле. Брать с собою девчонку - ещё глупее! На счастье, ума у Альби хватило.
- Нет, я тебя здесь подожду. Буду воду вытирать.
"Подожду" - прозвучало для Миле как "иди". Он взял фонарь, зажёг его, спустился по потайной лестнице к шкафу-двери, и впервые за два дня вышел в заброшенную квартиру. Сейчас намного страшнее, чем с Бертрандом и Агнесс. Признаться, тогда Миле даже не верил, что Семёрки его действительно ищут и схватят, если найдут. Как бы не встретиться с одним из них в ночном доме...
Миле подсвечивал путь фонарём и шёл по заброшенной квартире, пока не выбрался на общую лестницу. На ступенях лежал тёмный от грязи и пыли ковёр, а над ним протянулась тонкая нитка. Миле замер. Если её оставили Семёрки, то лучше не наступать.
Миле осторожно поднялся по лестнице. Ближе к чердачной двери свист усилился. Миле открыл её и вылез под крышу. В темноте среди балок и старых опор он пробирался на свист и шипение. Из водопроводной трубы по высокой дуге рвалась тонкая струйка. Под трубой лежала подгнившая перекладина. Через выломанное чердачное окно светила луна. Должно быть Семёрки обыскивали чердак и случайно сломали балку, а та рухнула на трубу. Рядом в серой разодранной паутине болтался сухой кокон бабочки.
Миле повесил фонарь на гвоздь и принялся за ремонт. Крохотная дырка легко зажималась рукой. Но не останешься же ты тут стоять до конца дней? И ладонь мёрзнет. Миле попробовал завязать трубу тряпкой, но та быстро намокла, и вода потекла вниз. Тогда он отодрал со старой оконной рамы немного замазки и попытался заделать пробоину. Замазка не держала напор и от сырости не прилипала к трубе. Миле минут двадцать копался, пока не смекнул оторвать от сломанной балки щепу и вдавить её в дырку, словно заглушку. Держало намертво, сухо.
