— Два брата. Знаешь их имена?
— Откуда?
— Первые люди, созданные по образу и подобию.
— Образу и подобию кого?
Но падший будто не услышал.
— Если ты убьёшь меня, — кивал своим мыслям Эзекаил, — Ты станешь сильнее…
— Ну, это можно сделать как-то по-другому.
Я поднял наконечник, осматривая его. На острие виднелась внушительная зарубина, а на древке в месте крепления пошли трещины.
Дерьмо нулячье! Ещё одного такого удара не выдержит.
— Если я убью тебя, — ангел повернулся ко мне, красный и золотистый зрачки сфокусировались, — Я стану сильнее.
— Завладеешь частицей Абсолюта?
— В этом нет смысла, — Эзекаил тронул затылок, погрузив пальцы во взъерошенные волосы, — Не пойму, кто здесь сумасшедший? У нас уже был этот разговор.
Я нервно улыбнулся, отступая вдоль стола к трону. Стол заметно светился искорками, возвещая о том, что он иллюзия. Интересно, это тоже материальная иллюзия?
Тронув столешницу, мои руки ощутили твёрдую поверхность. Обычное дерево, шершавое, со следами зарубин, с потёками от весёлых пирушек.
Что это за магия такая?
Эзекаил наконец начал двигаться:
— Если в моих руках будет частица Абсолюта, я стану сильнее. Но тогда ко мне рано или поздно придут. Это слишком великая сила, чтобы оставаться незамеченной.
— Но ты же набираешь силу?
— По чуть-чуть, потихоньку, — он шёл с другой стороны стола, — Я умею ждать. Тысяча лет или две, какая разница?
— Инфериор съедает силы… — намекнул я, — Ты их копишь, а он съедает.
Падший поднял взгляд:
— Нет, это место хранит меня… Я заперт, но в то же время в безопасности.
— Расскажи, — хитро прищурился я.
Одновременно мои стихии проснулись, потянулись наружу, заставляя ощущать всё вокруг в более ярких расцветках. И они удивлялись, как и я — глаза видели стол и блюда, но на самом деле их не было.
— Не имеет смысла, — и ангел метнулся ко мне.
Застучали по полу снесённые со стола тарелки, я едва успел подставить копьё… Звон, треск! И наконечник, кувыркаясь, улетел в дальний угол.
Едва успев вывернуться, я встал в пяти шагах от сидящего на колене Эзекаила. А он застыл, рассматривая свой клинок, будто на картину любовался.
Неожиданно в голову ворвалось воспоминание. Мне как-то довелось на родной Земле в горячей точке встретиться с сумасшедшим. Точнее, с врагом, накачанным наркотиками…
Ощущение было такое же. Видимо, этот падший пресытился Инфериором по самое не хочу.
Я отбросил ставшее бесполезным копьё и протянул руку к мечу на поясе. Шансы выиграть стремились к нулю, моё владение мечом оставляло желать лучшего.
— Это место первого братоубийства, — Эзекаил повернул голову, — Когда Небо создало человека…
— Небо — это барьер, — сказал я.
За моей спиной стоял трон. Я прекрасно видел резные ручки, спинку. Всё те же сильверит и аурит, и эта вязь была умело вплетена в дерево той самой породы, что не пропускает стихию земли.
А ещё я прекрасно помнил, что при входе в тронный зал этот трон стоял сгнившим…
— Верно, барьер. Так мы его понимаем. Небо — то, что нельзя пройти.
Я обошёл трон, оглядывая зал внимательнее.
Позади к стене прижималась лестница, уводила на балкон второго этажа… Крепкие дубовые ступени, перила. Но всё это тоже было сгнившее до того, как возникла иллюзия.
— Бездна — то, от чего нельзя уйти, — Эзекаил встал, — А знаешь, в чём ирония?
Мне очень надо было, чтобы ангел продолжал говорить. Я не представлял, как справиться с противником, который силой мысли создаёт такие миражи.
Силён он или нет, а тысячи лет заточения должны как-то сказаться на психике. Ему наверняка хочется поболтать.
— И в чём же? — спросил я.
— Никто не знает, как возник Регнум, — падший пошёл ко мне, — Есть несколько верований, и ты о них, наверняка, слышал.
Я кивнул.
Эзекаил отвёл клинок в сторону и ввёл его в стол. Лезвие проходило через столешницу, через блюда, через запечённых гусей, будто призрачное. Ангел приближался.
— Даже в Тенебре думают по-своему.
Я отступил к лестнице. Тронул перила. Массивные, надёжные… Так подсказывали пальцы, а вот стихия думала по-другому. «Где перила?» — спрашивала меня стихия.
Ну же, Белиар. Беляш, Бельчонок!!!
Дрыхнет, сволочь!
Если подниматься по лестнице, я полностью окажусь под властью этого сумасшедшего, отдам свои чувства ему под контроль.
— Каэль и Аваддон, — вдруг сказал Эзекаил, вытянув меч из стола. Он был уже возле трона.
— К чему ты это? — раздражённо спросил я.
Манера ангела вести беседу сбивала меня с толку. То одна тема, то другая.
— Инфериор был раем для них. Рабов вокруг, что грязи, слуги всегда были у их ног. Верные воины готовы были отдать жизнь за своих господ. А прекрасные женщины всегда восхищались ими…
Я отошёл от лестницы, оценивающе оглядывая каменную кладку. В принципе, если постараться, можно заскочить на второй этаж по стене.
— Но один из братьев захотел большего, — Эзекаил пронзил трон клинком. Тот проходил, как сквозь мираж.
Тут только я сообразил, о чём он говорит. Об этих двух братьях…
У меня мурашки пробежали по коже.
Каэль? Бог, который сидит над этим Орденом?
Каков шанс, что в древности был другой Каэль?
— Он хотел свободы. Он не хотел подчиняться Небу, он хотел быть над Небом.
Ангел говорил и говорил. Тут я был прав: Эзекаилу очень хотелось выговориться.
Каэль и Аваддон, по его версии, были первыми людьми. Но при этом сидели в этой крепости, которая защищала их от врагов.
На вопрос, что это были за враги, ангел ответил в своём репертуаре: «А это имеет смысл?»
Я уже привык, что не надо искать логику в вере, и слушал дальше. Одновременно мои пальцы ощупывали кладку за спиной, сканируя стены замка. Если есть слабые места или потайные ходы, это мне поможет.
А ещё надо бы разбудить Белиара…
Каэль всё время просил у Неба открыть ему правду, требовал истину. Он проводил на крыше крепости, у главного алтаря, дни и недели.
Аваддон же наслаждался жизнью. К нему в крепость не иссякал поток из слуг с вином и яствами, самые красивые женщины возлегали с ним по собственному желанию, а звери пели ему хвалебные песни.
Иногда он поднимался наверх, желая пригласить брата к радостям жизни. Но вид голого, облепленного женщинами, Аваддона лишь раздражал Каэля.
Он погружался в молитвы, открывая тайны мироздания. Он постигал отмеренное Небом, и даже больше. Основы мироздания, беседы с высшими силами, тайны творения — Каэль был и тут, и там одновременно.
А тут приходил похотливый пропойца, потрясал кубком с вином и мужским достоинством, и вещал: «Брат, я жду тебя!» И стоны женщин, с которыми Аваддон совокуплялся прямо у алтаря, где смиренно стоял на коленях Каэль.
Именно тогда открылась Каэлю и Бездна. Нет, она не овладела им, он был чист сердцем. Но, быть может, она всё же тронула его душу.
И раздражение начало расти…
Каэль понял, что не сможет достичь высот, и вырваться из плена Инфериора, когда его тянут вниз.
В один из таких дней, когда Аваддон опять заснул рядом с алтарём, отвлекая своим разнузданным видом… Каэль убил его.
Потом он понял, что совершил, и долго пытался у Неба выпросить прощения, стирая колени перед алтарём.
— Так он выпросил его? — спросил я.
Голос ангела уже чуть отдавал хрипотцой. Давно он так много не говорил.
— Мне неизвестно, — Эзекаил покачал головой, — Всё это я прочёл здесь, на стенах этого замка. После убийства летопись прекратилась.
— Это тот же Каэль, что и сверху? — я поднял глаза.
— А разве может быть по-другому?
Поняв, что враг выговорился, я чуть согнул колени. Мечом биться особо не умею, в ближнюю схватку вступать нельзя.
Ощутить землю под ногами противника. Какой твёрдый камень, с трудом поддаётся.
— Это мой мир, — рявкнул Эзекаил и рванулся ко мне.
Я успел подставить лезвие, но ангел провернул свой меч, едва не взрезав мне предплечье. Пришлось отпустить, и мой клинок, свистнув, улетел вверх, и воткнулся в балку на втором этаже, издевательски поблёскивая концом рукояти.
