— Помилуйте! — воскликнул барон Мутт.

— У вас есть время всё исправить, — ответила я и кивнула моему сопровождению. — Идемте, господа, здесь нам делать более нечего.

Но всё это было во время коротких поездок, теперь же мы собирались покинуть имение на четыре дня.  Разумеется, это не означало, что до следующего города надо было ехать столько времени. Но мне хотелось объехать, как можно больше мест, не возвращаясь в имение даже за полночь. Поэтому нас ожидал ночлег в дороге.

Я сожалела, что раньше не взялась за свою небольшую инспекцию, но вышло начать ее совсем недавно. Первую неделю я просто отдыхала душой и сердцем. После занималась своими учреждениями с перерывом на приезд четы Гендриков, когда нужно было уделить время гостям. Приемы, обязательные для главы графства и визиты, отняли еще две недели в общей сложности, между которыми я сидела с батюшкой над бумагами. И, наконец, настало время проверок. И подгоняло меня понимание того, что Двор уже должен прибыть в Лакас, а значит, мое время на исходе, если, конечно, Ив не подарит мне еще пару недель.

Но в последнем я сомневалась. Его письмо, полученное два дня назад, говорило, что государь исчерпал запас своего терпения.

«… Я не тревожил тебя письмами, не устанавливал рамок и не требовал встречать меня в Лакасе. Ты не можешь не оценить, насколько я мил и послушен. Поверь, душа моя, таким примерным мальчиком я не был даже в пору своего детства и отрочества. Надеюсь, я заслужил награду…»

Прочитав эти строки, я пофыркала, а после и вовсе рассмеялась, представив себе короля в коротких штанишках и с бантом, повязанным на шее, ибо таким мне виделся «примерный мальчик». Однако эти строки дали ясно понять, что свою награду он желает получить вскоре после того, как появится в Лакасе. Признаться, я даже думала, что он примчится много быстрей, не сильно задержавшись надолго на своих остановках. Но, судя по времени, монарх своим привычкам изменять не стал. Впрочем, я была этому только рада, иначе меня вернули бы в королевское крыло много раньше. А так у меня оставалось время на то, чтобы самой хоть немного заняться своим графством. А еще было герцогство, куда бы я тоже съездила, но на такую щедрость я уже не рассчитывала.

Однако это было не единственное послание, которое я получила за последние дни. Было еще письмо от герцога Ришема. Его светлость спешил поздравить меня с новым титулом, а значит, новости уже промчались по всему королевству. Пройдоха Нибо, должно быть, даже потер руки – он выбрал союзника, набиравшего силу. Зато его женушка, наверное, позеленела от злости, когда узнала, что сотворил ее братец. При мысли о Селии я испытала некое злорадство, обнажив этим свои чувства в отношении герцогини Ришемской. Простить ее за все мои злоключении я не смогла, да и не собиралась. Может, я и не была настолько мстительной, как Стренхетты, но и всепрощением не обладала.

Впрочем, Ришем написал мне не только ради того, чтобы поздравить, но и сообщил, что по возвращении учредил благотворительный фонд для сбора средств в помощь теперь нашему общему делу. Еще описал свои дальнейшие действия и намерения. Нибо и вправду держался данного слова. Из письма же я узнала, что поверенный герцога уже отбыл в столицу в помощь госпоже Хандель.

Единственное, что меня несколько смутило, – это то, что послание появилось в Тибаде, а не ожидало меня в Лакасе. Но подумав, я пришла к выводу, что посыльный прежде побывал в столице, а оттуда уже отправился в мое графство. Все-таки это не королевский Двор, и передвигался гонец герцога много быстрей. Хотя и не исключала, что среди придворных у Ришема остались добрые знакомцы, которые поспешили поделиться с ним новостями. Впрочем, всё это было не так уж и важно, главным оставалось то, что Нибо придерживается договоренностей, а значит, теперь пришла и моя очередь ответить любезностью на любезность. Но ожидания его светлости пока не могли быть удовлетворены, на это требовалось время и новое сближение с государем. Для меня Ив еще пошел бы на какие-то уступки, для своего зятя – нет.

Что до сближения… Признаться, эти два месяца свое дело сделали. А еще то, что у меня попросту не было ни времени, ни повода, чтобы предаваться унынию. Не скажу, что начала тосковать по своему ветреному любовнику, но вспоминала его уже без той острой боли, мучавшей меня в первое время после вскрытия его измены, и не было того тягостного состояния, в котором я пребывала первый месяц. Все-таки магистр Элькос был прав – время врачевало нанесенную мне рану. Да и прошло уже три месяца, первый и самый тяжелый из которых я прожила в нашем поместье, а последующие два в своем графстве. Так что, да, я была, пожалуй, готова к новой встрече с королем. Не к близости и не к поцелуям, но к общению. Разве что сожалела об ускользающей свободе – она была мне дорога. Обратно на стену под булавку я не хотела… только как избежать этого без последствий не знала. Но не будем о печальном.

Итак, мы с батюшкой и Элдером готовились к выезду. Лошади уже были впряжены в карету, гвардейцы – весь десяток, забрались в седла и ожидали, когда мы тронемся в путь. Матушка, неутомимая в своей заботе, хлопотала возле экипажа, по десятому разу поучая мою Тальму, лакеев и кучера, как надобно везти господ, как обслуживать и как оберегать. Заодно досталось и всем нам. Батюшке напомнили о его обязанностях родителя, мне о дочернем послушании и важности соблюдения этикета, графу Гендрику было велено присматривать за нами обоими, что он и обещался сделать.

 Батюшка, привычный к подобным монологам, имел непроницаемый вид. Я попросту расцеловала родительницу в щеки и поспешила скрыться в карете, заодно утянув за собой и мою камеристку. Кучер поцеловал оберег, поклявшись перед Богами везти мою светлость без всякого безрассудства, а лакеи заученно повторяли:

— Будет исполнено, ваша милость.

Наконец, батюшка, решив, что речей достаточно, прервал матушкины словоизлияния и напутствия кратким:

— Довольно. Мы не в другую страну едем.

— Все-таки вы совершенно бесчувственны, — пожаловалась баронесса Тенерис.

— Зато внимателен, драгоценная моя, — парировал родитель. — Вы были услышаны, можете не сомневаться. А теперь подойдите и обнимите вашего супруга, иначе все четыре дня мы проведем, продолжая слушать ваши напутствия.

— О-о, — всплеснула руками ее милость, но спорить не осмелилась и направилась к мужу.

А вскоре мы покинули имение, кажется, все вздохнув с облегчением. Уж слишком затянулось прощание, будто мы и вправду покидали родное королевство лет на десять. Чета Гендрик сделали это много быстрей. Элдер поцеловал жену, после сыновей, получил благословение Амберли и отошел к коню, на котором собирался выехать. Всё остальное время ее сиятельство ожидала, когда ее названная мать закончит терзать своими переживаниями семнадцать человек – именно столько нас выехало за ворота.

— Уф, — выдохнула Тальма. — Ну и неутомима же ваша матушка, госпожа.

— Ее милость обладает большой душой и неисчерпаемым запасом поучений, — улыбнулась я. — Но всё это от того, что она любит нас и беспокоится о благополучии дорогих ей людей.

— Это уж точно, — важно кивнула служанка.

Я усмехнулась и взглянула в окошко. Впрочем, сейчас мои мысли умчались на несколько дней назад. Это был вечер. Мы вернулись из Дира и, переодевшись с дороги и поужинав, перебрались на открытую веранду. Малышей Амберли уже уложили спать, и их матушка, получив передышку, присоединилась к нам, а с ней вместе и баронесса Тенерис.

Сестрица и матушка некоторое время слушали, как мы с батюшкой и Элдером обсуждаем нашу инспекцию, и, наконец, ее милость не выдержала и возмутилась:

— Сколько же можно говорить о делах? Днем мы вас не видим, потому что вы ими заняты, вечером – обсуждаете, а между тем мы с ее сиятельством скучаем по вас и желаем вашего внимания. Что скажете, дитя мое? — обратилась баронесса к Амбер.

— Совершенно с вами согласна, тетушка, — с улыбкой ответила графиня. — Мы с ее милостью требуем обратить на нас внимание и поговорить о чем-нибудь, в чем и мы сможем принять участие.