У меня все равно нет на нее времени.

      О, Боже. Я была так слепа все это время.

      Я не единственная, кто пострадал в ту ночь. На Дэна тоже напали. Почему он ни словом об этом не обмолвился?

      Я звоню ему, но он не берет трубку.

      — Черт, Дэн, — мой голос срывается. — Возьми трубку.

      Я продолжаю звонить ему, надевая толстовку с капюшоном. Я должна найти его, а затем задушить за то, что он это скрывал — после того, как я обниму его. Выходя из своей комнаты, я натыкаюсь на папу. Я делаю шаг назад, опустив голову.

      — Э-э, папа.... Прости, я имею в виду отец. Мне нужно увидеться с Дэном.

      — Это может немного подождать? — он заходит внутрь. — Кроме того, Дэниел на совете.

      — П-почему?

      — Из-за его школьной ориентации, — говорит папа. — Он упомянул об этом Саре, когда приходил сегодня утром, и ты никого не хотела видеть. Он сказал, что зайдет попозже.

      — Ох, точно. Хорошо. — я выдыхаю.

      Не знаю, почему я подумала, что он в опасности.

      Папа продолжает заходить в мою комнату, как будто видит ее впервые.

      Я сглатываю.

      — Ты хочешь о чем-то поговорить, папа? — я вздрагиваю. — Прости, я имею в виду, отец.

      — Если будешь говорить «папа», то все в порядке. — его взгляд смягчается. — Прости, что заставлял тебя называть меня так, как ты не хотела, Астрид.

      — Х-хорошо.

      Не знаю, почему я так нервничаю теперь, когда папа позволяет мне называть его папой.

      Это странно похоже на последнюю еду, которую они предлагают заключенным перед их смертным приговором.

      Объявит ли он, что теперь удочеряет Николь?

      Он садится на край кровати.

      — Не хочешь присесть?

      Я понимаю, что прижимаюсь к дверному косяку, словно ищу спасения. С неохотой в сердце я открываю дверь и иду к отцу.

      Сажусь как можно дальше от него.

      Мое сердце бьется так громко, что я слышу только жужжание в ушах. Это как в тот раз, когда оба моих родителя усадили меня, чтобы сообщить, что папа больше не будет навещать нас так часто.

      Я готовлюсь к плохим новостям. Независимо от того, сколько их у меня в последнее время, это нелегко.

      Прежде чем он успевает заговорить, я выпаливаю все, что боялась сказать всю неделю.

      — Мне очень жаль, папа.

      — За что?

      — За те слова в тот день. Я была зла. Я не имела в виду, что хотела твоей смерти. Нет. Ты мой... папа. Я просто скучаю по маме и хотела бы, чтобы вы оба были рядом со мной.

      Он глубоко вздыхает.

      — Я тоже.

      — В самом деле?

      — Да. Мы с Жасмин решили официально воссоединиться прямо перед аварией. — блеск печали покрывает его взгляд. — В конце концов, это осталось мечтой.

      — Подожди. Ты планировал развестись с Викторией? Но разве она не была твоей женой с тех пор, как мне исполнилось семь?

      — По бумагам да. Она идеальная жена, выбранная моими родителями, но она никогда не была моей женой. Твоя мать единственная женщина, на которой я хотел жениться.

      — Тогда почему ты этого не сделал?

      — Я сделал. — он почесывает лоб и откашливается. — В Вегасе.

      — В Вегасе? В Лас-Вегасе.

      — Да. В том самом.

      Воу. Почему-то я не могу представить, что мой отец, Лорд Генри Клиффорд, наследник семьи Клиффорд и член Палаты Лордов, отправился Вегас, не говоря уже о свадьбе в Вегасе.

      — Мама никогда не упоминала об этом.

      — Но она же говорила тебе, что ты не незаконнорожденная, не так ли?

      — Да, говорила.

      Ее версия заключалась в том, что они тайно зарегистрировали свой брак, и все.

      — В чем дело?

      Я качаю головой, неловко смеясь.

      — Извини, я все еще думаю о Вегасе.

      — Знаешь, я не всегда был таким собранным. В юности я был довольно диким. Как, по-твоему, я познакомился с твоей матерью?

      — Она всегда оставляла эту часть расплывчатой. Она упоминала что-то о вечеринке.

      — Думаю, она может назвать это вечеринкой. — он качает головой с ностальгической улыбкой. — Это, вероятно, была ее версия 13+. Мы с друзьями веселились и играли всю ночь. В наших пьяных головах мы решили, что это эпическая идея набить татуировки черепа. И мы отправилась в гостиную дальше по дороге, и там была Жасмин. Она была... потрясающей. И я мог бы оттолкнуть своих друзей в сторону, чтобы она сделала мне татуировку. Только она высмеяла мою идею с черепом и то, насколько это «неоригинально». Поэтому я дал ей полную свободу действий, пока это можно скрыть одеждой. — он делает паузу, словно пробуя на вкус собственные слова. — Она выглядела вне себя от радости. Я никогда раньше не видел, чтобы кто-то выглядел таким счастливым. По-видимому, это был первый раз, когда кто-то дал ей свободу творчества. Она обещала, что я не буду разочарован.

      Я придвигаюсь ближе к нему.

      — И что она сделала?

      Я и не знала, что у папы есть татуировка. Или, может, знала, но просто забыла.

      Он встает и расстегивает рубашку.

      — Вместо этого я покажу тебе.

      Моя челюсть упала бы на пол, если бы не была прикреплена ко рту.

      Черно-красная татуировка феникса покрывает среднюю половину папиной спины в 3D-эскизе. Его усы напоминают языки пламени.

      — Вау.

      Я видела так много маминых работ, но эта ее самая страстная. Я приложу все усилия, чтобы когда-нибудь рисовать, как она.

      — Это еще не все.

      Он закатывает рукава, показывая мне маленькие татуировки в вертикальной линии вдоль предплечья. Солнце. Луна. Звезда. Солнце на папиной руке черное.

      — Как у меня...

      Я показываю ему свою татуировку на том же месте, что и у него. Только в моей звезда окрашена в черный цвет.

      А на маминой татуировке луна в черном цвете. Я хихикаю.

      — Она набила нам одинаковые татуировки.

      — Я был против этого с тех пор, как тебе исполнилось пятнадцать, но все равно рад, что она это сделала, — улыбается папа, застегивая рубашку и снова садясь рядом со мной.

      — Сколько времени ей потребовалось, чтобы набить феникса?

      — Около недели. Мы так много говорили за это время. Это был первый раз, когда кто-то по-настоящему интересовался мной, а не моей фамилией. Поэтому впоследствии я скрыл от нее свою настоящую личность. Мы прожили вместе несколько месяцев, прежде чем я увез ее в Вегас.

      — Как мама узнала, кто ты?

      — Ужасным способом. Мои родители вмешались, и это было не очень красиво. Такие люди, как я, не должны быть с такими, как Жасмин. Даже зная это, я не мог потерять ее. Особенно когда она была беременна тобой.

      Я продолжаю пододвигаться, пока, между нами, не остается свободного места.

      — Что ты сделал?

      — Я заключил сделку с отцом. Брак останется под радаром, как и вы с Жасмин. Если бы я отказался, они сделали бы это жестоко, и это причинило бы боль Жасмин. — он перестает встречаться со мной взглядом своих одинаковых глаз. — Те семь лет, что я провел с вами, были самыми счастливыми в моей жизни, Звёздочка.

      Рыдание застревает у меня в горле.

      — Тогда почему ты ушёл? Почему женился на Виктории и бросил нас с мамой?

      — Вообще-то, метанием занималась твоя мама. Теперь я понимаю, что это, должно быть, была уловка либо моего отца, либо Виктории, либо ее родителей. Или всех. Мне пришлось уйти. Я единственный наследник своей семьи, и знал, что если бы я не подчинился, мои родители похоронили бы тебя и Жасмин, пока я никогда

не смог бы найти тебя.

      — Плохие вещи ради больших благ.

      — Нет, Астрид, нет, — он держит меня за плечи. — Не было большего блага в том, чтобы оставить тебя и твою маму. Не было дня, чтобы я не сожалел об этом. Но каждый раз возвращаясь, Жасмин выталкивала меня. Она позволяла мне иногда видеться с тобой, но вычеркнула меня из вашей жизни, сказав, что вы двое не вписываетесь в мой мир. Ее постоянные отказы стали моим наказанием.